Star Views + Comments Previous Next Search Wonderzine

ЖизньГоворите разборчиво: Нужно ли исправлять особенности дикции

Говорите разборчиво: Нужно ли исправлять особенности дикции — Жизнь на Wonderzine

Или оставить всё как есть

Большинство из нас в обычной жизни едва ли говорят с дикцией профессионального ведущего. Многим это в принципе и не нужно — особенно если никак не мешает в повседневном общении, а публичные выступления случаются нечасто. Тем не менее именно к особенностям речи мы часто относимся особенно трепетно: переживаем, что произношение далеко от эталона и что из-за звуков мы производим не то впечатление, которое бы хотелось. При этом особенности речи — то, что нередко принято корректировать: и в детстве, и во взрослом возрасте многие обращаются к специалистам, чтобы привести речь в соответствие с принятой «нормой». Но как быть, если сделать это не получается?

Александра Савина

Зачем нужен специалист

Светлана вспоминает, что в детстве ходила к специалистам-логопедам и в специализированные детские сады — она не может чётко произносить мягкий звук «р» и звук «л». Но меры не помогли, и из-за речи пришлось вместо первого класса идти в «нулёвку» — на подготовительные занятия к школе. «Помогло только упорство моей мамы. Она медик и педагог по образованию, перелопатила много литературы и в итоге нашла методику, которая вернула многие звуки, — говорит Светлана. — Во взрослом возрасте я пробовала заниматься сама и с логопедом. Прогресса не было. Я забила».

По словам Светланы, какое-то время она пыталась избегать «неудачных» слогов в речи, делить слово на части или очень быстро проговаривать фразу, чтобы скрыть особенности речи. Но всё это отнимало слишком много времени. «Сейчас я особо не заморачиваюсь. Отношусь спокойно. Нужно повторить? Не проблема. Зато все узнают по интонации и не надо представляться», — говорит она.

В массовом представлении работа с логопедом нужна в первую очередь для того, чтобы привести звучание речи к условной «норме». В реальности она устроена сложнее, а цель её не только в «нормализации»: речевой аппарат — это система органов, и работа здесь тоже идёт системно. Специалист может работать с самыми разными ситуациями, и не всегда они касаются непосредственно звуков. Трудности, которые ребёнок испытывает в речи, могут привести уже к трудностям с чтением и письмом и, как следствие, в учёбе. Специалисты подчёркивают, что речь и мышление тесно связаны и отставание по сравнению с типичными для сверстников результатами в речи может повлиять и на мышление.

Директор центра «Территория речи» Татьяна Грузинова поясняет, что человеческая речь устроена сложно и нарушения могут встречаться на разном уровне. «Можно говорить о системных нарушениях речи — например, когда ребёнок её не понимает, не начинает говорить в соответствующем возрасте, либо у него есть серьёзные трудности с освоением грамматического строя речи, — говорит она. — А есть более простые и часто встречающиеся нарушения — произносительной стороны речи. То есть ребёнок в целом полноценно осваивает язык: строит фразы, выражая ими свои желания, мысли и чувства, — но вот техническая форма страдает. Это может распространяться от одного-двух звуков до полной каши во рту, когда окружающие с трудом понимают его».

Соответственно, задачи, которые решает логопед, не ограничиваются постановкой звуков: в разном возрасте специалист может работать с ребёнком над увеличением словарного запаса, лексикой и грамматикой, способностью анализировать информацию.

Задачи логопеда не ограничиваются постановкой звуков: специалист может работать с ребёнком над увеличением словарного запаса, лексикой и грамматикой

Татьяна Грузинова советует в каждом конкретном случае обращаться к специалисту, чтобы понять, насколько ребёнку действительно нужны занятия и помощь в вопросе. Тем не менее она отмечает, что общие ориентиры всё же существуют. Например, к двум годам ребёнок должен называть словами практически все предметы, с которыми часто сталкивается (даже если это будут так называемые лепетные слова вроде «мяу» и «би-би»). К трём годам, по словам Татьяны Грузиновой, ребёнок уже может просить и комментировать происходящее простыми фразами, при этом посторонние люди могут его не понимать. К специалисту имеет смысл обращаться, если у ребёнка это не получается или если даже близкие не могут разобрать отдельные его слова.

К четырём годам дети чаще всего учатся говорить разборчиво (но не обязательно чисто), к пяти произношение становится более чистым. По словам Татьяны Грузиновой, если в пять лет ребёнок всё-таки неверно произносит отдельные звуки, ему уже необходимы занятия со специалистом, на которых поставят произношение. В этом возрасте занятия должны дать устойчивый результат. «Кроме того, перед школой необходимо поставить все звуки и проверить, нет ли предпосылок для нарушения письма, проверить фонематический слух ребёнка — как он различает близкие звуки. И если трудности есть — подкорректировать».

«Трудности пройдут через все годы обучения ребёнка в школе, — предупреждает логопед-нейродефектолог Лидия Тарасова о возможных последствиях отказа от работы с логопедом. — Например, могут возникнуть нарушения письма, счета, нейродинамических и иногда мнестических процессов. Они затрудняют, задерживают, а иногда и искажают формирование речи, негативно влияют на общее развитие ребёнка. Серьёзный речевой дефицит без должной коррекции может ограничивать или делать невозможной будущую профессиональную реализацию ребёнка».

Взрослые люди также могут заниматься со специалистом-логопедом — например, если хотят скорректировать особенности речи, которые не получилось изменить в детстве. Другая возможная ситуация — если в речи возникают нарушения в связи с болезнью или травмой. «Что касается ситуации взрослых, у которых нарушения возникают вследствие травм, нарушений мозгового кровообращения (инсультов), инфекционных, нейродегенеративных заболеваний, логоневроза (заикание), то здесь работа над речью становится задачей целой команды специалистов: врачей, логопедов, психологов, эрготерапевтов. Должен работать и сам пациент, и его родственники — только в этом случае можно эффективно бороться с проблемой», — поясняет Лидия Тарасова.

Татьяна Грузинова отмечает, что, как правило, в работе логопедов есть специализация: «Ставить звуки умеют все логопеды, а вот работать с более серьёзными ситуациями, такими как потеря речи у взрослых (афазия), заикание, алалия (отсутствие или недостаточное развитие речи. — Прим. ред.) у детей, возьмётся логопед, имеющий соответствующую специализацию и опыт».

Не получается

Оптимистичный сценарий работы с логопедом — когда после упорной работы человек добивается желаемого результата и его речь начинает звучать иначе. Впрочем, так бывает не всегда: даже годы усилий могут не принести желаемых изменений.

SMM-менеджер Наталия Сернова вспоминает, что картавила с самого детства, но в семье по этому поводу особенно не переживали, поскольку думали, что особенность может пройти сама. «В семь лет я пошла в школу, и моя картавость пошла вместе со мной, — говорит Наталия. — В школе меня не дразнили и не обзывали, но мама стала водить меня на занятия к логопеду. Я была очень скромным и стеснительным ребёнком, а логопед — очень громкой и активной женщиной, это единственное, что я о ней до сих пор помню. В общем, она не смогла найти ко мне подход, я замыкалась. В итоге она просто махнула на меня рукой, сказав маме с досадой и раздражением, что не знает, что со мной делать». Наталия говорит, что после окончания школы стала получать комплименты по поводу своей особенности: «Честно сказать, я была очень удивлена. Но моя картавость довольно мягкая, не режет слух, и люди воспринимают её просто как изюминку моей речи».

Сернова рассказывает, что её восьмилетняя дочь также в прошлом картавила, поэтому она решила попробовать исправить ситуацию с логопедом. Этот опыт оказался более удачным: специалист нашла к ребёнку подход и довольно быстро смогла добиться другого произношения звука «р» и довести его до автоматизации. «Кстати, она предлагала и мне исправить мой „р“, просто повторять за дочкой все упражнения, но я отказалась. Я не представляю себя без лёгкой картавости, это уже часть меня», — признаётся Наталия.

В некоторых случаях говорить об абсолютном и полном избавлении от особенностей речи в принципе не всегда возможно. Как, например, с заиканием: развиваясь, ребёнок может «перерасти» особенность, или мозг может скомпенсировать имеющиеся трудности и речь станет более привычной для окружающих. Но многие люди с заиканием признаются, что избавиться от особенности им так и не удалось, несмотря на долгие попытки.

Юрист Елена М. рассказывает, что заикается с детства. В школьные годы заикание было сильнее, сейчас особенность проявляется, только когда она сильно волнуется или торопится. «Корректировать речь начали ещё в детском саду с логопедом. В школьные годы я пару раз посещала психолога, так как родители решили, что заикаться я начала из-за испуга. Но толку от него оказалось мало, — говорит она. — В подростковом возрасте речь стала спокойнее, но на некоторых звуках всё равно заикание проявлялось. В студенческие годы я попала к специалисту, который научил меня правильно дышать. Впоследствии я заметила, что начинала заикаться, когда говорила на вдохе, а нужно было на выдохе». Сейчас, по словам Елены, она относится к заиканию спокойно, а окружающие его не замечают — особенность проявляется минимально.

Что дальше

Во взрослом возрасте, если особенности речи не получилось скорректировать раньше, в целом возможно два пути: пытаться работать дальше или оставить всё как есть. Некоторые останавливаются на промежуточном варианте, когда речь ещё не полностью вписывается в «норму», но и не доставляет дискомфорта.

Так произошло, например, с Анной (имя изменено по просьбе героини. — Прим. ред.). Она рассказывает, что с детства картавит из-за щёчного ротацизма: «Струя воздуха проходит между щекой и боковинками языка, издавая „дребезжащий“ звук. В своих самых ранних воспоминаниях я уже картавлю». В детстве Анна ходила к логопеду — полностью избавиться от особенности это не помогло, но дало возможность произносить слова более чётко.

Анна видит в особенности две проблемы. Во-первых, из-за реакции окружающих — от шуток и оскорблений со стороны сверстников до ситуаций, когда взрослые не понимали, что она им говорит. Во-вторых, из-за особенности произношения она быстро уставала от разговоров: «Ближе к вечеру я обычно не могла связать и двух слов, потому что у меня немели язык и щека». Сейчас проблемы практически ушли, но усталость от долгих разговоров иногда даёт о себе знать. «Как правило, собеседники начинают замечать мою картавость уже после того, как я на протяжении долгого времени вела с ними беседу, либо если я очень устала или мне попалось сложное слово, — рассказывает она. — Сейчас я не считаю свою картавость чем-то страшным и ужасным, хотя пару лет назад я всеми способами пыталась искоренить из своей жизни все слова, в которых встречался „р“. Мне нравится эта моя маленькая особенность. Каждый раз, когда я произношу этот звук, я чувствую, что он выходит немного искажённым, но, тем не менее, довольно приближенным к каноническому звуку».

Сегодня всё больше говорят о том, что коррекция речи — это не обязательная по умолчанию ситуация (если, конечно, проблемы не связаны, например, с инсультом). Эксперты, работающие над постановкой речи у взрослых, считают, что в случае если человек шепелявит, работа над речью нужна, только если он сам этого хочет: если из-за особенностей речи ему психологически некомфортно или они мешают в карьере. «Сложно сказать, когда обращаться с проблемами речи необязательно. Наверное, если у взрослого (подчеркну — взрослого!) пациента есть незначительные нарушения звукопроизношения, которые не влияют на разборчивость речи, профессиональную реализацию и эмоционально не вызывают дискомфорта», — говорит Лидия Тарасова.

Люди с заиканием нередко говорят, что особенность речи возникла у них из-за травмы или стресса. В таком случае, конечно, логично говорить ещё и о психологической работе, которая поможет справиться с тяжёлой ситуацией, повлиявшей на речь.

Сегодня всё больше говорят о том, что коррекция речи — это не обязательная по умолчанию ситуация

Игорь рассказывает, что в детстве сильно заикался. Страх перед особенностью, по его словам, остался с ним на всю жизнь, хотя сейчас она практически исчезла. «Уже во взрослом возрасте я узнал, что это могло быть связано с тем, что меня переучивали с левши на правшу, — говорит он. — Семью очень волновало, что я заикаюсь, и все наперебой давали советы. Лично мне логопеды с заиканием никак не помогали и только нервировали. Правда, водили меня к ним нечасто — в этом меня берегли. А вот советов и тревожного отношения к моему заиканию в семье было достаточно». Игорь вспоминает, что часто ему казалось, что его не слушают, — от этого он начинал торопиться и заикаться сильнее. «Помню, как всё прямо сжималось внутри от мысли, что надо сказать фразу быстрее и не заикаясь, пока на меня обратили внимание. Естественно, так получалось только хуже. И никакие фразы „Спокойнее, медленнее и с расстановкой“ не помогают, а только унижают», — считает он. Игорь уверен, что учить ребёнка не заикаться не стоит — гораздо важнее любовь и принятие.

Тем не менее некоторые всё же решаются поработать над произношением во взрослом возрасте — самостоятельно или с помощью специалистов. О таком опыте рассказывает, например, digital-маркетолог и комьюнити-стратег Саша Смолокурова. До школы Саша с родителями жила в деревне и к логопеду с обычными дошкольными проблемами с речью попала только в первом классе. На занятиях исправили шипящие и звук «л», а вот «р» не успели — логопед в её школе почему-то работал только с первоклассниками. «Первую осознанную попытку завершить начатое я предприняла в возрасте около четырнадцати лет — обратилась к логопеду в детской поликлинике, но мне сказали, что я слишком взрослая, чтобы со мной занимались», — возмущается она.

Саша решила оставить попытки: в жизни неудобство доставляло что угодно ещё, но никак не звук, который она произносила иначе. Летом 2018 года она вновь решила попробовать обратиться к логопеду, с трудом нашла специалиста в гугле и сходила на тестовое занятие. «Она провела диагностику по всем звукам русской речи и сказала, что я половину из них произношу не как нужно. Я поразилась. Потом я посчитала, сколько денег и времени нужно будет инвестировать в исправление, и решила, что вопрос для меня пока не в приоритете. Следующие два года я читала вебинары в „Нетологии“, писала курсы на заказ в качестве „говорящей головы“, приходила гостьей в подкаст — вопросов к произношению не возникало», — говорит она. Однако выступлений становится больше, и героиня отмечает, что планирует в ближайший год решить вопрос с чёткостью речи — в первую очередь чтобы слушателям было проще понимать содержание.

Другая история о работе с произношением у Алексея. Он с детства не умел произносить твёрдый звук «л» — занятия с логопедом не помогли, и произношение осталось нечётким. «Это наложило сильный отпечаток. Я боялся публичных выступлений, и этот страх до сих пор со мной, хоть и в меньшей мере. Мне было стыдно читать доклады или просто отвечать перед классом», — вспоминает он.

На третьем-четвёртом курсе института Алексей вновь решил заняться произношением, на этот раз самостоятельно. «Нашёл в интернете инструкцию, как правильно произносить твёрдый „л“. Несколько вечеров, пока готовился к экзаменам, вслух читал лекции, старался делать сильный акцент на словах с твёрдым „л“. И все получилось — может, не идеально, но я доволен результатом. Единственное, когда нервничаю, проскакивает старый добрый способ произношения».

Алексей говорит, что впоследствии встречал многих людей с подобными особенностями произношения и со стороны это показалось ему не таким страшным, как когда он испытывал это лично: «И что самое поразительное — они не особенно парились. Я даже стал сомневаться, стоило ли мне так сильно переживать по этому поводу».

ФОТОГРАФИИ: fotomatrix — stock.adobe.com (1, 2), alexlmx — stock.adobe.com

Рассказать друзьям
8 комментариевпожаловаться