ЖизньПапины дочки: Как забота перерастает в контроль

Маленькие принцессы

«Отец всегда хотел участвовать в моей жизни. Может, выражал заботу, но делал это редко и странно. Например, говорил: „Небось в школе одну пиццу ешь“, — и так, что сразу хотелось выйти из комнаты или возмутиться. Во-первых, почему ты вообще контролируешь, что я ем, во-вторых, почему таким тоном? Иногда в шутку (но не факт) обещал найти мне приличного мужа вот прям скоро, — рассказывает Таня. — Сейчас мне двадцать семь лет, я в разводе. А ситуация практически не изменилась. Вопросы остались теми же, просто я уже на них не реагирую».

Контроль частной жизни девочек, девушек и женщин обычно ассоциируется со странами, где права женщин в целом ограничены сильнее. Но и в России женская сексуальность и телесность иногда считается достоянием не самой женщины, а общества. Представители православной церкви и депутат Госдумы от «Единой России» Виталий Милонов, например, не видят разницы между прерыванием беременности и убийством и регулярно предлагают запретить аборты. Учительницу из Барнаула уволили из школы после того, как она выложила в соцсети фото в купальнике — и это далеко не единственный случай.

Внутри семьи роль «надсмотрщика» зачастую берёт на себя сначала отец, а потом и муж женщины. «Считается, что поведение дочери характеризует всю семью: „недостойные“, по мнению главы семьи, поступки бросают тень на ближний круг. Поэтому нередко отцы уверены, что контроль дочери важнее её психологического благополучия и уважительных семейных отношений, — говорит психолог Александра Олейник. — Необходимо разделять здоровый интерес к жизни ребёнка и вмешательство в его частную жизнь».

«Не то чтобы мы ненавидели друг друга — нам просто было друг с другом очень сложно»

Примеры последнего легко найти в обычной жизни: проверка личных вещей и социальных сетей, запрет на выбор круга общения, критика в адрес друзей и, конечно, пристальное внимание к личной жизни дочери. Недаром встречается распространённая шутка, что отец уже готовит ружьё, чтобы оборонять дочь от кавалеров. Фотограф Игорь, отец девятилетней дочери, так и говорит: «В моём сейфе семь единиц оружия, а в багажнике — топор и лопата. А если серьёзно, то я переживаю уже сейчас».

Наташа (имя изменено по просьбе героини. — Прим. ред.) рассказывает, что у них с отцом всегда были трудные отношения: «Когда я была в подростковом возрасте, мама боялась оставлять нас вдвоём — она уходила в душ, а когда возвращалась, мы орали друг на друга так, что слышно было через стену. Не то чтобы мы ненавидели друг друга — нам просто было друг с другом очень сложно». Она вспоминает, что однажды её отец вернулся домой ровно в тот момент, когда она возле подъезда целовалась с бойфрендом. «Папа увидел нас, молча прошёл домой. Я шмыгнула за ним. А дальше начался дикий скандал. Я услышала про себя всё: „Девочки, которые так себя ведут, приобретают определённую репутацию“, „Ты позоришь меня перед всем городом“. Не помню, чтобы он когда-нибудь ещё так громко орал. В конце вечера папа постановил: он на год запрещает мне видеться с моим кавалером. Логика была такой: за год кавалер либо сам отвалится, либо мы оба поумнеем. Папа сказал, что отныне будет отвозить меня к репетиторам и забирать, проследит, чтобы я ничего не могла делать без его ведома».

По словам Наташи, первые несколько недель так и было: отец приезжал за ней в школу и забирал на машине и дальше они ехали молча, не понимая, как общаться дальше. «Я чувствовала себя одновременно и пристыжённой, и оскорблённой. Гуглила работу для подростков, чтобы сбежать из дома. Не спала по ночам, плакала», — вспоминает она. Но, по словам Наташи, дальше отец постепенно начал увиливать от своих обязанностей — вероятно, ему было сложно совмещать это с работой. Сама девушка начала тайком встречаться с бойфрендом, считая, что они похожи на Ромео и Джульетту. Через год оба окончили школу, поступили в один университет, и запрет на свидания перестал быть актуальным. Расстались они спустя ещё год, но уже по другим причинам. «Когда я рассказываю об этой истории друзьям, они, как правило, смеются. Но лично я вспоминаю всё как пытку: именно в то время у меня впервые началось расстройство пищевого поведения, в тот год был первый в жизни нервный срыв. Не только из-за этой истории, наверное. Но лучше бы её никогда не происходило. Иногда я вспоминаю то время и до сих пор чувствую ужасную злость и обиду», — говорит Наташа.

Контролирующее поведение может привести к тому, что дочь не только
не сможет доверительно разговаривать
с родителями, но и будет бояться попросить помощи, если попадёт в беду

В практике Александры Олейник были случаи, когда родители запрещали дочерям — уже молодым женщинам — учиться в другом городе или просто жить отдельно: якобы девушка «покатится по наклонной». «Ослабить вожжи оказывается самым сложным для патриархальных отцов. Для них дочери и в шестнадцать, и в двадцать пять, и в сорок лет всё ещё остаются несмышлёными дурочками, которыми нужно руководить. Для них у меня плохая новость: здоровые, доверительные отношения с ребёнком можно построить только на основе взаимного уважения», — уверена психолог.

Психолог считает, что, за исключением католических религиозных традиций, к мужчинам похожие требования не предъявляют: «Активная сексуальность считается признаком мужской доблести. С сыновьями реже разговаривают о контрацепции, принципе согласия». Разговоры о сексе, в том числе безопасном, в принципе табуированная во многих современных семьях тема. Касается это и воспитания девочек: нередко родители не хотят или просто не знают, как и когда говорить с детьми на эту тему. «Не помню, чтобы в детстве или подростковом возрасте родители говорили со мной о сексе, согласии, контрацепции, беременности, заболеваниях, передающихся половым путём. Вместо этого из уст папы часто звучала фраза: „Береги честь смолоду“. Поведение женщин, которые эту честь не сберегли, он осуждал. Запретность сексуальных отношений до свадьбы странным образом диссонировала с тем, что в жизни моих родителей секс до свадьбы был», — рассказывает двадцатисемилетняя Анастасия.

«У стремления к контролю несколько причин, — объясняет врач-психотерапевт Mental Health Center Екатерина Терновая. — Во-первых, недоверие к детям и их способности принимать верные решения (миф: взрослые знают лучше, так как у них есть опыт). Во-вторых, желание проявлять заботу и любовь, обезопасить ребёнка от страшного внешнего мира». При этом специалист уверена, что контролирующее поведение — вид насилия, поскольку дети априори находятся в уязвимой позиции. Это может привести к тому, что дочь не только не сможет доверительно разговаривать с родителями, но и будет бояться попросить помощи, если попадёт в беду. При этом Терновая добавляет, что однозначно утверждать, как повлияют отношения с отцом на будущую жизнь дочери, сложно: «Эти отношения развиваются не в вакууме, и проследить их изолированное влияние практически невозможно, если только это не что-то особенное. Например, насилие со стороны отца или если отец — единственный близкий человек».

Чистота до свадьбы

С давних времён девственность считали синонимом чистоты женщины — Олейник считает это отголосками архаичных представлений. Муж должен был быть уверен, что дети, рождённые в браке, его, и то, что невеста до свадьбы не занималась сексом, а следовательно, не беременна ни от кого другого, должно было дать некоторую гарантию. Сейчас секс до брака уже не настолько табуирован, однако попытки контролировать женщин ещё сохранились. У девятнадцатилетней Полины (имя изменено по просьбе героини. — Прим. ред.) всегда были более доверительные отношения с отцом, а не с матерью. О первом сексе, который случился два года назад, она не стала сообщать обоим. «Отец увидел в мусорном ведре тест на беременность, который я сделала на всякий случай. Так и узнал. Он не ругал меня, но очень расстроился — неделю был в подавленном состоянии. Ему было сложно принять, что я выросла. Мне хотелось, чтобы он реагировал спокойнее, относился к происходящему как к более бытовой вещи. Не нужно делать из таких вещей трагедию, это и так очень сложная тема для подростка». Полина говорит, что в этой ситуации ей тоже было непросто — но наконец они поговорили и поняли друг друга: «Сейчас я предупреждаю родителей, где и у кого я ночую, и они сами хотят познакомиться с моим бойфрендом».

В разных штатах США проходят «балы невинности», на которые приходят сотни пар — но не влюблённых взрослых, а отцов и дочерей-подростков. Первый подобный бал устроили в 1998 году Рэнди и Лиза Уилсон в Колорадо-Спрингс для сотни дочерей и их родителей. На «балах невинности» дочери обещают остаться девственницами до брака, а отцы в ответ обещают защищать их «чистоту». Клятвы нередко подкрепляют подарком — отец и дочь, например, могут обменяться кольцами.

По данным федерального исследования, проведённого среди 12 тысяч американских подростков, 88 % тех, кто дали обещание не заниматься сексом до брака, нарушают его. Исследование показало, что у таких подростков меньше сексуальных партнёров, но, тем не менее, их показатели распространённых инфекций, передающихся половым путём, статистически такие же, как и у остальных. К тому же те, кто обещали не заниматься сексом вне брака, чаще соглашались на другие сексуальные практики, кроме пенисовагинальной пенетрации, например оральный или анальный секс. Без средств барьерной защиты они могут означать более высокий риск передачи инфекций.

Женщинам в принципе отказывают
в собственной сексуальности,
а их сексуальную привлекательность
им же и ставят в вину

Феминистка и автор пьесы «Монологи вагины» Ив Энслер, как и многие другие активисты и активистки, критикует балы за то, что решение о вступлении в сексуальные отношения принимают не дочери, а их отцы — а у женщин отнимают возможность распоряжаться собственной сексуальностью. «Когда ты даёшь отцу клятву хранить девственность, у тебя буквально отнимают твою сексуальность до тех пор, пока ты не подпишешь ещё один договор — брачный», — говорит она. Дженн Фрейтаг, специалистка в области коммуникаций и гендерных вопросов Дейтонского университета, в работе «„Папина маленькая девочка“: провокационная феминистская критика „балов невинности“» видит в них проявление гендерной дискриминации (балы проводят только для девочек), а также обвиняет их в том, что они насаждают гетеронормативное представление о браке и сексуальности. Всё это не считая того, какой неоднозначной многим кажется церемония, где кольцами обмениваются не будущие супруги, а отец и взрослеющая дочь.

Александра Олейник подтверждает, что в её профессиональной практике нередки случаи, когда отцы проецируют на дочерей собственное сексуальное желание. «Эта тема табуирована в общественном сознании, но именно поэтому об этом особенно важно говорить. Женщинам в принципе отказывают в собственной сексуальности, а их сексуальную привлекательность им же и ставят в вину. Отсюда и обвинение жертв сексуального насилия: была слишком сексуальна, следовательно, спровоцировала. Тот же механизм работает и в отношениях отцов и дочерей. Возникшая вдруг сексуальная привлекательность дочери приравнивается отцом к её „распущенности“ и „развратности“. Но в этот момент он с трудом разграничивает собственные проекции и реальное поведение дочери». Олейник отмечает, что важно понимать, что такое поведение, кроме случаев откровенного насилия, является неосознанным. Более того, возникающая в этот период агрессия отцов — механизм, помогающий избежать инцеста. Конечно, это не значит, что любой отец представляет потенциальную опасность для дочери, но агрессия и гиперконтроль — веские поводы для разговора внутри семьи или обращения к специалисту.

Без запретов

«Мой папа до сих пор считает, что мой первый секс случился „как положено“, то есть после свадьбы, — рассказывает Татьяна. — Но одна история была для меня показательной, после неё я поняла, что больше никогда ничего не расскажу отцу и вообще буду делать вид, что секса в принципе не существует. Я тогда только встречалась с будущим мужем. Он приехал ко мне в гости в шесть утра после репетиции (он играл в группе). Мы легли на диван, накрылись пледом, включили кино и уснули. Утром проснулись, вышли на кухню, он поздоровался с мамой, а на ней вообще не было лица. Я поняла, что дело плохо, и выпроводила парня домой. Потом узнала, что отец зашёл ко мне в комнату утром (интересно, почему?), увидел нас на диване и устроил маме скандал: „Да что они себе позволяют? В моём доме?“ Я, естественно, пришла в ужас. А молодого человека всё-таки как-то хотелось продолжать видеть. Пришлось рассказать папе, что между нами ничего не было. До сих пор вспоминаю этот момент как один из самых унизительных в своей жизни».

Важно понимать, что вмешательство в частную жизнь ребёнка или осознанное игнорирование темы взросления удовлетворяет потребности взрослых, а не девочек-подростков. Александра Олейник утверждает, что прямые запреты в вопросах отношений практически не работают. «Само по себе воздержание не может повредить ни физическому, ни психическому здоровью девушки. Вопреки распространённому убеждению, секс не является базовой потребностью человека, в отличие от еды или сна. Однако запрет распоряжаться своим телом подкрепляет представление девушки о том, что её сексуальность — это некий артефакт, ресурс, ей не принадлежащий. Причём в этой парадигме полностью отсутствует представление о желаниях самой девушки, о том, что эти желания хоть сколько-нибудь легитимны. На основании таких установок сложно выстроить здоровые, равноправные отношения с партнёром», — добавляет она.

У Олейник есть универсальная рекомендация для родителей: необходимо научиться отпускать ребёнка. Когда ребёнок делает первые самостоятельные шаги, когда отказывается от полезной еды, потому что не голоден, когда выбирает партнёра — в этот момент важно продемонстрировать, что вы доверяете ему, уважаете его выбор. «Да, для каждого возраста есть своя степень свободы. Даже самым любящим родителям (особенно им) хочется вмешаться, если дочь выбирает неподходящего партнёра с наркотической, алкогольной или игровой зависимостью, абьюзера, женатого. Кажется, что в такой момент все средства хороши, лишь бы уберечь своего ребёнка от беды. К сожалению, любое грубое вмешательство может усугубить ситуацию, привести к идеализации партнёра (такого понимающего, в отличие от родителей) и отношений (запретная любовь). Поэтому вместо шуток о том, как именно не поздоровится бойфренду дочери, единственный разумный выход — ждать, предлагать помощь и оказывать её, когда понадобится, удерживаясь от „Мы тебе говорили!“. В итоге отец должен пройти путь от полной зависимости дочери от него, пока она младенец, до равноправного и уважительного общения двух взрослых людей».

Фотографии: Mandrixta — stock.adobe.com (1, 2, 3, 4)