ЖизньЧасики карьеристок тикают: Как женщин
по всему миру заставляли рожать

Кто придумал беби-боксы

Долгое время деторождение казалось чем-то естественным — оно поощрялось, но никто не считал, что государство или учёные могут его контролировать. С древних времён во многих культурах от женщин ждали фертильности, в разных странах существовали свои обычаи и ритуалы, якобы помогающие деторождению. В патриархальных обществах материнство считали предназначением женщины, но курс на деторождение, тем не менее, существовал на уровне общества, а не государства. Политики и учёные не особенно вмешивались в эти вопросы. Всё стало меняться в XVIII веке, когда социология и демография вышли на новый уровень. Учёные стали выдвигать гипотезы о том, что уровень рождаемости можно отрегулировать с помощью законов и пропаганды. Политики поняли: при помощи науки можно увеличить «человеческий ресурс».

Первым повлиять на демографию в России попытался Пётр I, организовав учёт рождаемости и смертности. Выяснилось, что женщины-крестьянки часто избавлялись от нежеланных младенцев: выкидывали их или убивали. Обычно это происходило с незаконнорождёнными детьми — то есть появившимися вне брака. Так, в 1715 году Пётр I издал указ: «Избрать искусных жён для сохранения зазорных младенцев, которых жёны и девки рожают беззаконно…» Также он приказал, чтобы «таких младенцев в непристойные места не отмётывали, а приносили к гошпиталям и клали тайно в окно». То есть, другими словами, император учредил детские дома и придумал первые в России беби-боксы — места, куда можно тайно сдать ребёнка на попечение государству.

В сегодняшней России беби-боксы — предмет постоянных споров. Часто ревнители семейных традиций выступают против них. Елена Мизулина — председательница комитета Госдумы по вопросам семьи, женщин и детей — считает, что эти устройства могут «провоцировать матерей к отказу от детей». Так, хотя сегодня беби-боксы никак нельзя назвать частью пронаталистской политики государства, в петровские времена они стали шагом к улучшению демографической ситуации.

С тех пор политические лидеры в России и Европе стали всё больше задумываться о популяции подвластных им стран. Однако похвальная инициатива неизбежно обернулась проблемами: человеческая жизнь, женское тело и дети стали восприниматься в первую очередь как ресурс, нужный для выполнения целей, но не имеющий значения сам по себе.

Цель брака — продолжение рода

В XIX веке в разных странах стали регулярно проводить перепись населения. Социологи и демографы не просто следили за рождаемостью и смертностью, но и строили долгосрочные прогнозы, отслеживая тенденции. Первой страной, всерьёз взявшей курс на пронатализм, была Франция. В 1854–1855 годах перепись населения показала, что количество смертей превысило количество рождений. В 1870–1871 годах случилась Франко-прусская война, и ситуация стала ещё хуже. Чиновники испугались, что количество жителей сильно сократится и страна не сможет конкурировать с Германией в военных вопросах. Так в 1900 году учредили внепарламентскую комиссию по депопуляции — она провозгласила, что от рождаемости зависит «развитие, процветание и величие Франции».

После Первой мировой войны о демографии задумались и остальные европейские страны. Между двумя мировыми конфликтами численность населения стала для политиков ресурсом, от которого зависели оборонные силы территории. «В условиях соревнования и конфликта между государствами Британия может защищать свои идеалы, только обладая достаточным количеством людей. Сегодня же мы теряем большую часть нашего населения ещё до того, как она рождается или вырастает», — с такой речью выступил британский политик Герберт Сэмюэл. Подобные настроения были и в Германии. В 1917 году Генеральный штаб принял меморандум, в котором говорилось: «Снижение рождаемости началось в 1876 году, а с начала XX века стало нарастать угрожающими темпами. Если мы немедленно не положим конец этому злу, в скором времени положение Германии в мире станет шатким. Основа государства — семья; государство зависит от количества браков и их фертильности. Главная цель брака — продолжение рода».

Во Франции рекламу противозачаточных запретили в 1920 году, а через три года законодательство снова ужесточили —
и женщинам, прерывающим беременность,
и их врачам грозили тюремные сроки

Вместе с этим в Европе быстро распространялись социал-дарвинистские идеи — будто бы нации и этническое группы должны соревноваться между собой, борясь за выживание. Началась активная пропаганда деторождения. «Право иметь империю принадлежит тем людям, которые плодятся и размножаются, тем, кто обладает волей к увеличению своей расы на лице земли», — заявлял итальянский лидер Бенито Муссолини.

Кроме пропаганды материнства, европейские страны взялись и за жёсткие запретительные меры. В Германии аборты стали противозаконны ещё в 1872 году, а во время Первой мировой запретили рекламу противозачаточных средств. Во Франции рекламу противозачаточных запретили в 1920 году, а через три года законодательство снова ужесточили — теперь и женщинам, прерывающим беременность, и их врачам грозили тюремные сроки. В Италии в 1931 году ввели закон, по которому наказание за аборт могло составлять от двух до пяти лет лишения свободы.

В дополнение к пропаганде и запретам европейские страны стали придумывать программы поддержки для семей с детьми, а бездетных людей, наоборот, наказывать деньгами. В 1920 году французское правительство на 25 % повысило подоходный налог для людей старше 30 лет, не состоящих в браке, и на 10 % — для пар, которые состояли в браке дольше десяти лет, но так и не завели детей. Муссолини в 1927 году ввёл «налог на холостяков» — его должны были платить неженатые мужчины старше двадцати пяти лет.

Самоубийство нации

Примерно в то же время пронатализм как часть государственной политики стал зарождаться и в США. Штаты долгое время считались пуританским государством, где церковь сильно влияла на общественные настроения. Когда по всему миру женщины начали бороться за свои права, требовать высшего образования и места в науке, доктор Эдвард Кларк из Гарварда выпустил книгу «Пол и образование». Там он утверждал: «У девушек, посещающих колледж, мозг становится больше и тяжелее. Кровь, таким образом, приливает к мозгу и отливает от матки, в результате чего женщина может стать бесплодной». Весь первый тираж скупили за неделю, а позже книгу перевыпустили ещё шестнадцать раз.

В XX веке американский президент Теодор Рузвельт начал в своих выступлениях порицать американок за то, что они рожают «недостаточно детей». Он заявлял: на американскую землю приезжает так много мигрантов, что скоро их станет больше, чем самих «американцев». «Главное благословение для любой нации — оставить своё семя, чтобы было кому передать землю, — говорил он. — Главное проклятие — это бесплодие, а самому большому осуждению должны подвергаться те, кто намеренно лишается плода». В 1905 году Рузвельт заявил, что семьи, рожающие меньше двух детей, способствуют «самоубийству нации».

Американские политики и чиновники, как и европейские, в начале XX века увлеклись лженаукой евгеникой. Они предполагали, что можно «улучшить человеческий род», если поощрять рождаемость среди «здоровых» семей. Во многих штатах на сельскохозяйственных ярмарках, начиная с 1908 года, проводили конкурсы «лучших детей» и «лучших семей». Спонсором выступала организация Красный Крест, а судьями были врачи.

Участники предоставляли подробную семейную историю, в ней не должно было быть наследственных заболеваний, алкоголизма, ментальных расстройств. Врачи проверяли конкурсантов на сифилис, осматривали их зубы, проводили психологические тесты. Конкурсы были очень популярны: за победу давали медали и кубки, а для малообеспеченных семей это была возможность пройти бесплатный медосмотр. При этом они выполняли свои цели: такие конкурсы задумывались как пропаганда «правильных», «красивых» семей и должны были поощрять «здоровое» деторождение.

После Второй мировой войны мода на евгенику и идею «расовых соревнований» сошла на нет. К 60-м годам американские женщины получили доступ к экстренной контрацепции, в 70-е годы всё больше американок стали отказываться от замужества и деторождения в пользу карьеры. Пронатализм на государственном уровне на некоторое время приостановили, но из общественного сознания идея никуда не делась. Например, в 1978 году в The Washington Post вышла знаменитая заметка под названием «Часики карьеристок тикают». Именно после этого «тикающие часики» стали метафорой, известной по всему миру. Автор — кстати, мужчина — изображал женщину, чьи «биологические часы» тикают — так громко, что это слышно вокруг.

Она мать, она родит

В СССР власти долгое время не волновались из-за рождаемости: в 1920-х годах её уровень был примерно таким же, как до Первой мировой войны. Но потом начались коллективизация и индустриализация. Экономист и статистик Станислав Струмилин заметил, что, переселяясь в города, семьи рожают меньше детей. Также выяснилось, что более обеспеченные социальные слои населения предпочитают предохраняться или делать аборты. Самая низкая рождаемость стала наблюдаться среди советских офисных работниц и работников. В 1928 году в СССР она составляла 42,2 рождения на тысячу человек, а к 1932 году снизилась до 31 рождения на тысячу человек.

Советские лидеры решили: вопросы деторождения и семьи пора брать в свои руки. «В нашей жизни не может быть разрыва между личным и общественным, — писал в 1936 году член ЦКК РКП Арон Сольц. — У нас даже и такие, казалось бы, интимные вопросы, как семья, как рождение детей, из личных становятся общественными. Советская женщина не освобождена от той великой и почётной обязанности, которой наделила её природа: она мать, она родит. И это, бесспорно, не только её дело — это дело большой общественной значимости». Теперь деторождение уже не было личным делом каждой женщины. Быть матерью — значило принять участие в большой советской стройке. Лидеры настаивали: детей надо рожать и беречь «как строителей новой, прекрасной трудовой жизни, как сильных духовно и физически граждан, борцов за идеалы социализма и человечества».

Аборты в СССР были разрешены с 1920-х годов — их делали в больницах бесплатно, — также разрешены были любые контрацептивные средства. Однако по мере того, как власть брала курс на увеличение рождаемости, настроения менялись. В 1930-е годы не выделили средств на производство контрацептивов, а в 1936 году приказали убрать из продажи все противозачаточные средства, которые ещё оставались в магазинах. В 1936 году правительство выпустило постановление: теперь аборты разрешались только по медицинским причинам — в случае наследственного заболевания или угрозы жизни женщины. «Аборт не только вреден для здоровья женщины, но является серьёзным социальным злом, борьба с которым есть долг каждого сознательного гражданина, и прежде всего медицинских работников», — говорилось в постановлении.

Быть матерью — значило принять участие
в большой советской стройке. Лидеры настаивали: детей надо рожать и беречь «как строителей новой, прекрасной жизни»

Врач Александр Гофштейн в своей статье «Рационализация материнства» писал, что беременность бывает «продуктивной» и «непродуктивной» — в зависимости от того, приведёт ли она к рождению ребёнка. Ещё он подсчитал, что «оптимальная продуктивность» получается, когда женщина рожает трёх детей с интервалом в четыре года. Более частые беременности, по мнению Гофштейна, могли привести к «изношенности материнского организма» и «потере для коллектива общеполезного труда женщин».

Вместе с материнством советские власти начали активно продвигать брак, сексуальное воздержание и защиту от ЗППП. В 1936 году правительство усложнило развод. Раньше супруги могли запросто разойтись по заявлению одного из них и выплатить штраф в 3 рубля, однако теперь это стало сложной бюрократической процедурой, штраф за которую вырос до 50 рублей. Если в 20-е годы семью называли буржуазным пережитком, то теперь политики, испугавшись за демографию, изменили своё мнение. Наркомат здравоохранения выпускал десятки миллионов брошюр и плакатов о венерических заболеваниях.

Появился особый вид искусства — постановочные суды, или «санитарные суды». Это были инсценировки судебных процессов, где обличалась «сексуальная распущенность». Представления проходили в клубах для рабочих. Среди героев обычно были: беременная женщина, молодая мать, рабочий. Кто-то из персонажей обязательно вёл «распущенную» половую жизнь и страдал от ЗППП. Популярный сюжет — суд над женщиной, совершившей аборт. Как правило, её обвиняли в том, что она руководствовалась эгоистичными соображениями и нарушила свой долг перед советским обществом.

Ещё один известный сюжет — «Суд над про***й». Этот спектакль начали показывать в 20-е годы. Обвиняемая — женщина по фамилии Заборова — оказывала сексуальные услуги за деньги и заразила красноармейца Крестьянинова инфекцией. Защитник Заборовой объяснял залу: виновата не она сама, а капиталистический строй. Заборова — молодая мать, которая пошла на такой шаг ради своего младенца. «В семнадцать лет она, беспомощная, всеми брошенная, остановилась на перепутье двух дорог: по одной пойти — себя погубить, но ребёнка спасти, по другой — себя спасти, ребёнка погубить. И она, мать, недолго думала, не выбирала, конечно, ребёнка спасти своего, спасти какой угодно ценой, даже если себя погубить будет нужно… Она отдала ребёнка в деревню и сама пошла зарабатывать хлеб. На деньги, заработанные своим телом, она кормила ребёнка», — говорил защитник. В конце концов с Заборовой снимались все обвинения. Виновным признавался заражённый красноармеец Крестьянинов — в том, что пользовался услугами Заборовой.

В докладах наркомата перечислялись тысячи случаев незаконных абортов.
Часто подпольные операции совершались
в антисанитарных условиях и приводили
к смерти матерей

В годы, когда спектакль только начали показывать, политика в отношении секс-работы была щадящей — она была декриминализована, при этом любая женщина, вынужденная заниматься ею, могла обратиться в специальный центр, получить дополнительное образование и помощь от государства, чтобы в дальнейшем найти дело по душе. Но в 1930-е годы повестка изменилась и женщин начали отправлять в лагеря.

Кроме постановочных судов, важной частью пропаганды стал «санитарно-просветительский плакат». Например, в 1923 году художник А. Комаров выпустил серию плакатов «Митинг детей». На них младенцы шли с транспарантами: «Давайте нам грудное молоко», «Мы требуем груди матери», «Долой социальные болезни: сифилис, туберкулёз и алкоголизм». Как и при Петре I, в ранние советские годы детская смертность в основном была связана с необразованностью населения. Так что многие плакаты призывали матерей обращаться «к акушеркам, а не к повивальным бабкам».

Впрочем, кампания не привела к заметным результатам. К 1936 году в докладах наркомата перечислялись тысячи случаев незаконных абортов. Часто подпольные операции совершались в антисанитарных условиях и приводили к смерти женщин. Матери, получавшие выплаты за рождение детей, и обещали «рожать ещё», но на практике статистика оставалась неутешительной. В 1937 году в больницах провели 356 тысяч абортов, а в 1938-м — 417 600. 10 % из них были легальными операциями, связанными с состоянием здоровья. Остальные — «доделывание» неудачных криминальных абортов. Показатели рождаемости какое-то время увеличивались, но после 1938 года пошли на спад. В 1937 году выяснилось, что многие дети не ходят в школу, потому что у матерей нет денег на одежду и обувь для них. Советский пронатализм провалился.

Век деторождения

Одно из главных свойств пронаталистской политики — вмешательство государства в частную жизнь человека, попытка повлиять на выбор, который касается женщины и её тела. Как пишет кандидат философских наук, доцент кафедры социологии НИУ ВШЭ Наталья Печерская, в России курс на пронатализм заметно усилился с 2006 года. Тогда Владимир Путин в послании к Федеральному собранию назвал приоритетной задачей повышение рождаемости. Он сказал, что это обеспечит национальную безопасность страны и «сбережение народа».

В 2012 году он вернулся к той же теме: «Если нация не способна себя сберегать и воспроизводить, если она утрачивает жизненные ориентиры и идеалы, ей и внешний враг не нужен. Всё и так развалится само по себе. Чтобы Россия была суверенной и сильной, нас должно быть больше и мы должны быть лучше в нравственности».

На сегодняшний день в России действует Концепция государственной семейной политики. Она направлена на «повышение авторитета родительства» и «утверждение традиционных семейных ценностей». С тех пор как в СССР запретили рекламу контрацепции и ограничили доступ к абортам, прошло почти сто лет. Ход истории показывает, что когда власти какого-либо государства берут курс на пронатализм, это не приносит заметных результатов. И тем не менее сегодня эта тема стала вновь подниматься: РПЦ и члены Госдумы регулярно предлагают вывести аборты из системы ОМС, а чиновники призывают женщин отказываться от образования в пользу деторождения.

Фотографии: Wikimedia Commons (1, 2, 3, 4, 5)