СтильКак менялись стандарты модельной внешности

В современном институте селебрити модели занимают верхние строчки, олицетворяя образ роскошной и легкой жизни: кажется, достаточно родиться красивой и попасть в нужное место — и вот уже на твой счет начинают литься шестизначные суммы, а ты только ходи по подиуму в дорогой одежде и фотографируйся. Во-первых, это не так (см. «пищевые расстройства», «страшная конкуренция», «изматывающие недели моды», «нищета»), во-вторых, положение моделей в иерархии модной индустрии не всегда было безупречным. В начале XX века девушек, демонстрировавших модные коллекции, приравнивали к маргинальному классу: эта профессия считалась неподобающей для «приличных» женщин, поэтому в манекенщицы шли девушки из бедных неблагополучных семей. Их называли «манекен» («моделью» были выставочные образцы коллекции), что очевидно дегуманизировало женщину и сводило ее восприятие и роль к подставке для одежды. Именно эта коннотация «пустая кукла с идеальными пропорциями лица и тела» сохранится в индустрии вплоть до 1970-х, а в обществе — гораздо дольше: именно отсюда берется привычка пренебрежительно называть моделей «вешалками».

Первым дизайнером, решившим использовать вместо статичных презентаций подиумные показы, считается лондонский модельер Люси Дафф Гордон. Она сама воспитывала манекенщиц для своего модного дома, давая им сценические псевдонимы, что тоже навевало ассоциации со жрицами любви. К 1910 году почти все парижские кутюрье держали в штате собственных манекенщиц, причем двух категорий: одни демонстрировали коллекции на показе, другие — частным клиентам в ателье. На этом их различия заканчивались. У всех были правильные черты лица и гармоничное телосложение, проще говоря, они были красотками по меркам времени — в манекенщицы нередко шли девушки, мечтавшие о карьере актрис, но отсеянные Голливудом.

Такого понятия, как жесткие модельные параметры, выраженные в сантиметрах, не существовало вовсе. Напротив, дизайнеры использовали манекенщиц разной комплекции, чтобы показать вариативность своих моделей. В то время манекенщицы не служили олицетворением недостижимого идеала красоты — наоборот, они должны были имитировать пропорции среднестатистических клиенток кутюра, будь то парижские аристократки или жены американских нуворишей. Некоторые кутюрье, включая Жана Пату, даже выписывали манекенщиц из Америки, так как считалось, что француженки с их типом фигуры не смогут «продать» наряды американским клиенткам.

В 1920-е на смену концепции одежды, призванной скульптурировать тело и подчеркивать его изгибы, загоняя женщину в жесткие оковы корсета, приходит идея освобождения и расслабленности. Благодаря массовому увлечению спортом в моду входит стройная подтянутая фигура, а прямой силуэт платьев намекает на то, что красивая женщина — женщина без округлостей. Более того, Мадлен Вионне в этом время говорит, что новый корсет для женщины — ее собственное тело. Модельеры понимают, что новые фасоны платьев лучше всего смотрятся на совсем молоденьких, не всегда сформировавшихся девушках, и так профессия манекенщиц заметно молодеет. Впрочем, женственность была важна. Во второй половине 20-х лицами эмансипированного поколения становятся девушки с решительной внешностью Марион Морхаус и Ли Миллер — будущая муза Мана Рэя и военный спецкор. Они отличались от популярного в 20-е типажа легкомысленной и раскрепощенной flapper girl своей благородно-зрелой внешностью и манерами.

Золотую эру Голливуда 1930-х мы знаем как эпоху, породившую концепцию гламура с культом женщин, роскошных от белоснежного мехового манто до кончиков ногтей. Голливуд предложил новый, очень живучий идеал красоты — недосягаемых див, будто бы без изменений сходящих с экрана в реальность и обратно. В это время в моду входит классическая красота, подчеркнутая драматическим макияжем: высокие скулы, изогнутые выразительной дугой брови и глубоко посаженные глаза. Впрочем, для моделей это десятилетие было не самым доходным временем — для съемок в журналах им всё чаще предпочитали голливудских звезд. В фаворе оказались модели, которые транслировали тот самый голливудский шик: Хелен Беннетт, русская красавица Людмила Федосеева и шведка Лиза Фонсагривс, которую называют первой в истории супермоделью.

Мир гламура разбился о Вторую мировую, как хрустальная ваза, а на смену шелкам и бриллиантам пришли сдержанные наряды словно с плеча Ингрид Бергман из «Касабланки». Послевоенная эпоха неизбежно диктовала другой курс: модные фотографы избавляются в своих работах от голливудского апломба, а доминирующим трендом становится не роскошный, а здоровый и спортивный образ жизни. Модели всё еще воплощают элегантность и безукоризненную женственность, но выглядят куда более земными существами по сравнению с эталонами предыдущего десятилетия. Образцовыми красавицами второй половины 1940-х и воплощением идеала естественной красоты были Бетти Трет и Лиз Бенн.

Именно в это время происходит один из ключевых моментов в модельной индустрии: разделение на подиумных, то есть high fashion, и коммерческих моделей — тех, кто даже при большой востребованности и гонорарах не мог рассчитывать на обложку Vogue или Harper’s Bazaar. После 1947 года стандарты женской красоты сформируются во вполне определенный канон: высокая грудь, тончайшая талия, выдающиеся бедра. И тут, конечно, не обошлось без Кристиана Диора и его концепции New Look. Силуэт, предложенный Диором, вывел в лидеры модельной индустрии девушек с параметрами 96–63–94 см, что по нынешним меркам находится на пороге профпригодности — сегодня с такими объемами девушек ждут разве что на кастнге Victoria’s Secret. Но в 50-х модели Дориан Лей, Довима, Сьюзи Паркер, Джин Пэтчетт, Санни Харнетт стали олицетворением рафинированной женственности Диора и новыми идеалами благородной красоты.

Впрочем, эталон красоты «по Диору» закрепился ненадолго — ровно до начала нового десятилетия. Шестидесятые стали поворотной точкой, навсегда изменившей восприятие моды. Если до этого основными клиентами модных кутюрье были взрослые женщины высокого происхождения и дохода, то 1960-е с их повальным увлечением молодежными субкультурами поставили дизайнеров перед фактом: отныне музыку заказывают молодые. Все эти принципиально новые А-силуэты и экстремально короткая длина юбок вкупе с общей инфантильностью моды требовали новых лиц и тел. Ими становятся худенькие девушки с кукольными лицами: Твигги, Джин Шримптон, Пенелопа Три, Патти Бойд и Линда Кит. Их пубертатный образ и мальчишеская фигура были свежим глотком после абсолютного доминирования зрелой женской красоты в духе femme fatale. Модная индустрия 60-х провернула и еще одну небольшую революцию, отменив границу между манекенщицами и фотомоделями.

Пройдет еще десяток лет, прежде чем профессия модели станет считаться по-настоящему престижным делом. Именно 1970-м мы обязаны феноменом супермоделей, с появлением которых модная индустрия уже никогда не станет прежней. С приходом 70-х модели становятся одними из символов поп-культуры, оказавшись на одной доске почета со знаменитыми актрисами и певицами. В девушках, ставших главными лицами модной индустрии 70-х и последовавших 80-х, не было и следа тинейджерской инфантильности их предшественниц. Это были сильные, эффектные женщины с ярко выраженной сексуальностью и не менее выраженными половыми признаками. Эпоха гламура вернулась. Его посланницами стали любимица Vogue и первая модель, подписавшая контракт с косметическим гигантом Revlon, Лорен Хаттон, а также Джерри Холл, темнокожая муза Ива Сен-Лорана и будущая жена Дэвида Боуи Иман, Мариса Беренсон, внучка Эльзы Скиапарелли, которую Сен-Лоран называл «девушкой 70-х», звезда Sports Illustrated Кристи Бринкли, а также Дейл Хэддон и Дженис Дикинсон.

Десятилетие аэробики, химзавивки и лосин возглавили спортивные американки Джейн Фонда и Синди Кроуфорд. По видеоурокам Фонды (а позже и Кроуфорд) занимались все женщины планеты, и даже некоторые мужчины. Культ тела определил новые идеалы, а значит, и стандарты модельной внешности. Главным были женственные формы, отточенные занятиями в фитнес-зале. Модели окончательно сформировали подразделение героинь современной культуры, а делать бренд из собственного имени стало новой традицией. Отныне модели стали не приложением к роскошным дизайнерским коллекциям, а лидерами общественного мнения, которым модельеры были готовы платить немыслимые деньги за работу: именно их лица и фигуры запускали механизм массовых продаж чего угодно.

Сформировавшиеся правила закономерно породили золотую эпоху супермоделей, имена которых были не просто говорящими и самодостаточными, но почти нарицательными: Наоми, Линда, Кристи, Синди. Считается, что за их славой стояли не столько неземная красота или умение позировать перед камерой (хотя и это, безусловно, тоже), сколько сила личности и харизматичность — сочетание обаяния, достоинства, самоуверенности и каких-то неуловимых качеств, которое не оставляет окружающим шанса усомниться в вашей исключительности.

Культ личности в индустрии, где 90 % участниц оставались безвестными, сопровождался многомиллионными гонорарами (в историю вошло знаменитое «Мы не встаем с кровати меньше чем за 10 000 долларов в день» Линды Евангелисты) и славой, шлейф от которой тянется до сих пор. Вскоре к ним присоединилась Кейт Мосс, на первый взгляд абсолютно выпадавшая из стандарта и вроде бы сильно уступавшая коллегам со своими 170 см роста и андрогинной внешностью. Столь резкий контраст (хотя, конечно, не только он) «выстрелил», и Кейт с ноги распахнула дверь «героиновому шику» — новому гламуру эпохи гранжа и брит-попа, когда роскошью стала бледная кожа, невыспавшийся вид и трогательно торчащие ключицы.

Считается, что закат эпохи супермоделей был вызван, во-первых, нежеланием дизайнеров платить те самые условные 10 000 долларов за съемку или выход на показе. Поэтому модельные агентства всё чаще стали предлагать брендам новые лица из Южной Америки и Восточной Европы — эти девушки просили куда меньше, а на фоне примелькавшихся фигур выглядели свежо и ново. Во-вторых, к началу 2000-х мода качнулась в сторону интеллектуальной, без фейерверков в духе Версаче, и она требовала новых лиц, которые не затмевали бы коллекцию.

Поэтому, с одной стороны, на подиумах набрал обороты тренд на болезненно худых, анорексичного вида девушек со странными инопланетными лицами — отчасти мы обязаны этим одному из ключевых дизайнеров начала 2000-х Александру Маккуину, с чьей подачи всё странное стало ультрамодным. С другой — начинает развиваться тренд на новую сексуальность, во главе которого встали «ангелы» Victoria’s Secret. Жизель Бундхен, Адриана Лима, Алессандра Амбросио постепенно возвращали на подиумы классическую женственность, правда, всё же наиболее востребованную в «бельевом» сегменте, где сексуальность вещей традиционно подавалась через сексуальность их носительницы.

В целом 2000-е оказались десятилетием, крайне плодовитым на самые разные типы модельной внешности (а значит, и женской красоты в целом). Тренды некоммерческих моделей вроде «ангелов» сосуществовали с нетипичной красотой в лице Дарьи Вербовой и Коко Роши, а «куклы наследника Тутти» Джемма Уорд и Лили Коллинз отлично уживались с андрогинными Агнеcс Дейн и Фреей Бехой Эриксен. Именно бум на моделей-андрогинов конца 2000-х можно назвать предвестником того, что сегодня мы видим на подиумах: размывания гендерной дифференциации, неофеминизма и возрождения популярной девяностнической идеи унисекс — на этот раз в духе Аллесандро Микеле, нового креативного директора Gucci.

Каждая из моделей, популярных в нулевых, несла яркий харизматичный заряд — именно поэтому на подиумах было столько разных типажей внешности. Правда, проявления индивидуальности допускались лишь в чертах лица, а не в типе фигуры. Но многие модели поколения Y, бывшие на пике последние лет пять, лишены и этого. Хороший пример — феномен Кендалл Дженнер, чей секрет успеха кроется в запросе модной индустрии на типаж girls next door. Посмотрите на топовых моделей последних лет от Кары Делевинь и Саши Лусс до Дженнер и Бинкс Уолтон, обладательниц миловидной, но не уникальной внешности (что не мешает некоторым из них зарабатывать 6500 фунтов в день). Скажем, Саша Лусс считалась не самой яркой моделью, пока с ней не сделал съемку Карл Темплер, предложив ей выбелить волосы и сделав ее внешность более нетипичной и узнаваемой. Однако незаменимых в индустрии больше нет, а новые звёзды среди моделей быстро вспыхивают и так же быстро гаснут.

Сложившийся стандарт пока начали ломать лишь дизайнеры-нонконформисты, готовые смотреть шире и нанимать обладательниц незаурядной внешности. Шантель Браун-Янг с синдромом витилиго за последние полгода ходила по подиуму у Ashish и снялась в рекламных кампаниях Diesel и Desigual, общество требует вывести девушек больше 12 размера одежды из категории плюс-сайз (а саму категорию перестать воспринимать как гетто), а в рекламных кампаниях и на показах стали появляться девушки и юноши, завербованные на улицах или в Instagram.

Модели, дизайнеры и сопутствующая индустрия постепенно начинают представлять интересы широкого круга потребителей одежды: пройдя полный цикл, мир моды вернулся к тому, с чего всё и начиналось. Понемногу заменяя моделей на показах и в рекламных кампаниях людьми с «немодельными» параметрами, нам как бы намекают: да, у них не всегда идеальные ноги, как и у большинства жителей этой планеты. Зато у них есть характер, личная история и индивидуальность — именно то, что не позволит нам превратиться в толпу, даже если мы все будем носить одно и то же. Ведь, как известно капитану очевидность, не одежда красит человека, а наоборот.

Фотографии: 1 via Shutterstock, Wikipedia