Star Views + Comments Previous Next Search Wonderzine

Жизнь«Мне никто
не поможет»:
Как беженцы
и мигранты переживают пандемию в России

С какими проблемами столкнулись люди, что ищут новую работу или новую жизнь в другой стране

«Мне никто
не поможет»:
Как беженцы
и мигранты переживают пандемию в России — Жизнь на Wonderzine

Когда в середине марта Россия закрыла границы на въезд, в аэропортах застряли тысячи трудовых мигрантов. Чаще всего это были жители Узбекистана, Таджикистана и Кыргызстана — они просто не успели вернуться на родину после зимней вахты. «В некоторых аэропортах люди уже прошли паспортный контроль, но их рейс отменили, а обратно в Россию не пускают. В итоге они спят на полу и даже воду покупают по баснословным ценам. Люди в обморок падают от голода», — рассказывал правозащитник и глава межрегионального узбекского землячества «Ватандош» Усман Баратов. Позже граждане Киргизии, застрявшие в аэропорту Новосибирска, объявили голодовку — к этому моменту некоторые пассажиры ждали своего рейса уже две недели.

После этих скандальных случаев МВД разрешило иностранцам остаться в России вне зависимости от визы и цели визита — до снятия карантина — и продлило им срок действия вида на жительства, если он заканчивался этой весной. В России, по оценке РЭУ им. Плеханова, не менее 12 миллионов мигрантов — это примерно 8 % населения, из них два миллиона живут и работают в Москве. Официальный статус беженца ещё у 487 человек, право на «временное убежище», которое по российским законам выдаётся на год, получили почти 42 тысячи человек, 96 % которых — граждане Украины.

Во время пандемии мигранты и беженцы оказались одной из самых уязвимых социальных групп. Часть из них лишилась рабочих мест, а значит, средств к существованию, многие, наоборот, вынуждены были работать на стройках и в системе ЖКХ и рисковать здоровьем, пока остальное население страны продолжало самоизолироваться. И у тех, и у других обычно очень плохие жилищные условия и минимальный доступ к российской медицине.

антон данилов

Одинаковый риск


В России мигранты часто живут в зарегистрированных или неофициальных хостелах, которые становятся очагами инфекции просто потому, что соблюдать социальную дистанцию в комнате, где живёт десять человек, невозможно. Так произошло, например, в деревне Новосергиевке в Ленинградской области: в середине апреля у 123 мигрантов в одном хостеле обнаружили COVID-19. Сначала этот диагноз заподозрили только у 14 человек, после чего представители Роспотребнадзора, Следственного комитета и МВД обязали собственника обеспечить условия для самоизоляции и соблюдения социальной дистанции, но он этого не сделал — халатность увеличила статистику заболеваемости всей Ленинградской области в полтора раза. Этот случай совсем не уникальный: чуть позже сто человек заболели в хостеле под Иркутском — при этом они всё равно продолжали работать. У 125 человек диагностировали COVID-19 на стройке в Мурманской области, ещё у 68 — в Башкирии. Ещё один случай массового заражения совсем недавно зафиксировали в той же Ленобласти.

Экстремальные бытовые условия, на которые из-за низкой оплаты труда вынуждены соглашаться рабочие строек и системы ЖКХ, сыграли во время пандемии против самих же мигрантов. Вице-мэр по строительству Марат Хуснуллин объяснял, что стройку останавливать нельзя, иначе в будущем не получится выйти на те же темпы, что были до пандемии, мигранты же и так живут скученно, то есть риск заболеть на работе и дома у них практически одинаковый. Тот же аргумент в финале карантина повторил уже мэр Москвы Сергей Собянин — он дал понять, что возобновление работы строек поможет хотя бы экономике, а мигранты рискуют и в изоляции.

Девелоперы, которые обязаны были содержать мигрантов во время простоя (это обходилось им примерно в 800 миллионов рублей в месяц), тоже жаловались Путину: даже временное прекращение работы на строительных объектах «усилит социальную напряжённость» и приведёт к «рискам большего распространения инфекции». Застройщики говорили, что обеспечат мигрантам все необходимые условия для жизни, но проверить выполнение обещания было сложно: бизнес не спешил делиться деталями, ссылаясь на то, что организацией удобств для строителей занимаются подрядчики.

«У работодателя два варианта: попытаться усадить их (строителей. — Прим. ред.) на квазикарантин и платить зарплату или вывозить на работу и тоже платить зарплату. Понятно, что в складывающихся условиях всем выгодно второе», — говорил юрист Иван Соловьёв. Строительный карантин в Москве оказался самым коротким — его держали до мая. Ещё до этого президент призвал губернаторов проявлять «гибкость»: если применять меры защиты, можно «не тормозить стройку, не замораживать объекты».

Без патентов


«Я уехала из Нигерии ещё подростком, чтобы помогать семье, — рассказывает Дженнифер. — Сейчас я здесь шесть лет работаю парикмахером, но конкретного места работы у меня нет: обычно я просто прихожу домой к клиентам. Мой доход и до пандемии полностью зависел от них: если я не смогу делать причёски, то мне будет нечем платить за квартиру и не на что кормить мою дочь. Моя жизнь сейчас в руинах: всё, что я делаю весь день, — это молюсь за больных и за свою дочь. Отец ребёнка бросил нас, я не знаю, где он. Иногда я ложусь спать голодная, потому что еды нет. Другую работу я тоже не могу найти: у меня просрочены документы, никто сейчас не возьмёт меня».

Правозащитники предлагают распространить на мигрантов президентские пособия по потере работы — россиянам, потерявшим работу с 1 марта, должны выплатить сразу три таких пособия. Подобную рекомендацию направило в правительство и государственное Агентство стратегических инициатив. Однако до сих пор этот вопрос не решён, так что рассчитывать на государственную помощь мигранты и беженцы пока не могут.

В апреле власти Москвы разрешили трудовым мигрантам работать без патента до 15 июня, но на практике и это послабление только декларируется, а не исполняется. «К сожалению, этот указ работодатели интерпретируют по-разному. Многие трудовые мигранты вынуждены оплачивать его, потому что этого требует работодатель, — рассказывает советник «Гражданского содействия» по вопросам миграции Екатерина Росоловская. — Но и для тех, кто потерял работу, ясности нет. Многие всё равно продолжают платить за патент, опасаясь выдворения».

Этой осенью Айзат должна была отвести ребёнка в первый класс, но теперь сомневается, сможет ли в принципе побыть дома в этом году: границы закрыты,
да и денег на поездку нет

Росоловская говорит, что многих трудовых мигрантов увольняли одним днём — без каких-либо выплат, гарантий или хоть какой-либо ясности. «В сложной ситуации оказались почти все мигранты. Большинство никак не защищены в отношениях с работодателем, и они первыми попадают под увольнение и не получают никаких выплат. Кроме того, мигранты работают в секторах, которые невозможно перевести на удалённую работу. Но говорить о точной статистике сложно: мы знаем, что некоторые посольства организовывают рейсы для вылета своих граждан на родину, но число людей, которым это удаётся, нам неизвестно».

Не спешат брать на работу трудовых мигрантов и другие российские работодатели — об этом нам рассказала уроженка Кыргызстана Айзат. Окончив на родине факультет международных отношений, в 2017 года она переехала в Москву. В Москве она работала няней и продавщицей в продуктовом магазине, а потом устроилась оператором в колл-центр — незадолго до карантина всех сотрудников попросили уйти в неоплачиваемый отпуск, не заплатив даже за уже отработанное время.

Сейчас Айзат живёт в двухкомнатной квартире вместе с ещё шестью людьми. «Мои соседи по квартире очень переживают, что ни у кого нет работы, а за квартиру нужно платить — и мы не знаем как. Когда наступил карантин, я пробовала найти другую работу. Я искала вакансии продавца, потому что у меня есть такой опыт работы и все магазины были открыты даже на карантине. Куда бы ни обращалась, мне отвечали, что берут только граждан России. Не получилось».

Cемья Фатимы не могла даже заплатить
за квартиру. Отсрочить платёж тоже
не получалось: у хозяйки их «трёшки» трое детей и для неё сдача квартиры в аренду — единственный источник дохода

Айзат не только отправляет деньги родителям, но и копит сама: летом она хотела уехать на родину, где сейчас с её родителями живёт её сын. Этой осенью Айзат должна была отвести ребёнка в первый класс, но теперь сомневается, сможет ли в принципе побыть дома в этом году: границы закрыты, да и денег на поездку нет. «В Кыргызстане сейчас всё равно не лучше, — продолжает она. — Закрывается малый бизнес, люди семьями сидят дома, потому что остались без работы. Слышала, что некоторые начинают продавать домашнюю мебель, чтобы купить хотя бы продуктов детям. Долго по всей стране не работал и транспорт, поэтому люди сдавали в аренду свои велосипеды. Это я ещё не говорю о медицине — её уровень нельзя сравнить с российским».

Айзат переживает, что если она не найдёт новую работу, то скоро ей будет нечем платить за квартиру. Однако она считает, что ей ещё повезло: оставшись без работы, Айзат тратила накопления — чего не могут позволить себе многие другие мигранты. «30–40 процентов мигрантов [потеряв работу] оказались в ситуации острой нужды. У некоторых [мигрантов] в Москве есть накопления: они откладывают деньги, чтобы открыть бизнес или купить квартиру в Кыргызстане. А есть люди, которые содержат на родине большие семьи, им нужно платить по кредитам. То, что они заработали, сразу отправляют своей семье. Вот они оказались в самой сложной ситуации. Есть люди, которые специально хотели приехать в Москву весной, чтобы найти работу. Они остались без работы, денег, продуктов и даже жилья».

Нечем платить


Не все могут работать в пандемию: кому-то это не позволяет состояние здоровья. Например, беженке из Афганистана Фатиме (имя героини изменено по её просьбе). Женщина переехала в Россию, когда ей было пять лет: её семья спасалась от войны. Сейчас она живёт вместе с мужем, ребёнком и другими членами семьи — десять человек делят три комнаты. У папы Фатимы диагностирован рак, а у неё самой — аутоиммунное заболевание, из-за которого она боится выходить из дома. До всеобщей изоляции Фатима неофициально трудилась ассистентом стоматолога в клинике у дома, но, как и многие другие, она осталась и без работы, и без денег. «Я бы и рада сейчас найти новое место, но не могу: любая инфекция и у меня, и у папы может протекать очень тяжело. Даже обычная простуда, — рассказывает она. — Конечно, я могу найти сейчас работу, я по образованию медсестра. Но я точно знаю: если подхвачу что-то, то убью отца. Поэтому пока сижу дома, но когда карантин закончится, то, конечно, буду искать новую работу».

Своего рабочего места лишился и муж Фатимы, прежде работавший грузчиком в одном из московских торговых центров. Она рассказывает, что в какой-то момент их семья не могла даже заплатить за квартиру. Отсрочить платёж тоже не получалось: у хозяйки их «трёшки» трое детей и для неё сдача квартиры в аренду — единственный источник дохода. «Она понимает нас, я понимаю её — но что нам делать? На квартиру в итоге мы деньги нашли, но мне всё равно страшно. Страшно, потому что скоро мы не сможем покупать ребёнку даже самое необходимое. Я боюсь даже думать об этом», — рассказывает Фатима.

Екатерина Росоловская считает, что сейчас можно говорить о гуманитарном кризисе в среде мигрантов и беженцев. До эпидемии большинство запросов «Гражданского содействия» было связано с юридической помощью: получить документы, обратиться за убежищем, обжаловать отказ миграционной службы. Сейчас люди всё так же обращаются с этим, но в то же время в несколько десятков раз выросло число обращений за гуманитарной помощью. «У мигрантов и беженцев нет никакой социальной поддержки, так что людям просто нечем платить за аренду и не на что купить продукты. Сейчас большинство наших заявителей сидят без работы уже почти три месяца, никаких накоплений у них, конечно, не было. При этом многие находятся в России с семьями — с детьми, которых нужно кормить. У многих есть риск оказаться на улице из-за долгов по арендной плате».

Иностранцы по внешности


Заразившись новым коронавирусом, мигранты и беженцы часто не могут получить медицинскую помощь: для государственной нужен полис обязательного медицинского страхования, для частной — деньги. «В обычное время многие обращаются в частные клиники — зачастую в „свои“, которые открывают их соотечественники. Сейчас у большинства нет на это денег. В экстренных случаях можно позвонить в скорую: фельдшеры обязаны оказать экстренную медицинскую помощь всем, независимо от гражданства и наличия полиса, и при необходимости госпитализировать человека в больницу. Но скорая помощь сейчас перегружена — так что, как правило, ждать помощи приходится долго», — продолжает Росоловская.

Беженцы и мигранты в России столкнулись и с резким ростом ксенофобии. И хотя эта проблема совсем не уникальна, тем, кто сейчас переживает карантин в России, всё равно легче не становится. «Наши заявители — особенно те из них, кто легко идентифицируются как иностранцы по внешности, — сталкиваются с обвинениями в том, что они виноваты в эпидемии в России, — говорит Росоловская. — Это типичная реакция российского общества, в котором и в обычное время уровень ксенофобии достаточно высок. Нетерпимость подогревается общественным дискурсом и средствами массовой информации. К примеру, преступления, которые совершают мигранты, часто освещаются с броскими заголовками, в которых указывают этничность преступников. „Мигранты из Узбекистана зарезали…“ Мы не увидим подобных заголовков, если речь идёт о россиянах. По официальной статистике, мигранты совершают очень мало преступлений, но благодаря подобному освещению стереотип укреплён в общественном сознании».

Доказательств тому, что мигранты совершают больше преступлений
в пандемию, нет даже в официальной статистике. Более того, за время карантина их число снизилось

Причиной вспышки ксенофобных настроений эксперт называет фрустрацию россиян и страх перед будущим в условиях экономической неопределённости. В пандемию именно мигранты стали мишенью для усилившейся ненависти и нетерпимости. «В социальных сетях ходят посты о том, как мигранты, потерявшие заработок, начинают грабить и убивать россиян. Дегуманизирующий миф об агрессивном, озлобленном, диком мигранте укоренён в российском обществе, хотя не имеет под собой реальных оснований. Так общество просто вымещает свою агрессию на менее защищённую социальную группу, а стигма только подогревает такие настроения», — считает она.

Эти страхи подпитываются и комментариями чиновников — на возможный рост преступности среди мигрантов, отменяя строительный карантин, намекала мэрия. Хотя доказательств тому, что мигранты совершают больше преступлений в пандемию, нет даже в официальной статистике. Более того, за время карантина их число снизилось — как в Москве, так и в других российских регионах. «Мы внимательно следим за статистикой, которую нам даёт ГУВД, и видим, что количество преступлений с участием иностранных граждан сокращается», — сказал заместитель мэра столицы по вопросам экономической политики и имущественно-земельных отношений Владимир Ефимов. «Количество преступлений, совершённых на улицах, площадях, в парках и скверах, уменьшилось на 7,1 %, — сообщает МВД. — А количество преступлений среди иностранных граждан снизилось на 1,2 %, в том числе по убийствам — на 2 %, разбоям — на 8,1 %, грабежам — на 9,4 %, кражам — на 5,5 %».

После карантина


Рассчитывать, что выход из карантина решит проблему, тоже не приходится. Мигрантам и беженцам справиться с экономическими последствиями пандемии будет даже тяжелее. Нынешний кризис в России уже называют сильнейшим за последние десять лет, безработица выросла до крупнейшего значения за последние четыре года, а ВВП по итогам года может снизиться на 5 %. Ценность рабочих мест будет расти, и это напрямую повлияет на доступность работы для трудовых мигрантов, которые и так чаще всего трудятся на низкооплачиваемой работе. Тем более что некоторые представители власти в регионах уже предлагают закрепить трудовую дискриминацию в законе.

Гражданам своих стран помогают консульства и посольства в России, но их ресурсы тоже ограничены: дипломаты не могут решить проблемы всех сразу. Власти Таджикистана пообещали забрать из РФ граждан, которые остались в центрах временного содержания, — но многие временные мигранты живут в хостелах или квартирах, и таджикские чиновники это тоже понимают. То же самое можно сказать и про граждан Кыргызстана: местное посольство недавно призывало не верить информации о продажах билетов на рейс Москва — Бишкек, потому что улететь на родину смогут только те люди, имена которых значатся в посольских списках. Тем, кто остался в России, власти помогают жильём, деньгами и даже продуктами — но и этой помощи часто не хватает.

Помогают и благотворительные фонды, которые занимаются проблемами мигрантов и беженцев — им сейчас нужны не только деньги, но и продукты питания, средства гигиены, одежда и другие повседневные вещи. «Мы помогаем продуктами, а в острых ситуациях — и деньгами. Если человек уже оказался на улице, мы помогаем найти временное жильё. Нескольким людям мы оплатили хостел на месяц, иногда удаётся найти какие-то другие варианты. Например, один из московских отелей на время эпидемии согласился бесплатно разместить у себя несколько мигрантов, которые оказались на улице», — рассказала Екатерина Росоловская.

Наши собеседницы говорят, что сейчас они ничего предпринять уже не могут — и лишь надеются, что пандемия скоро закончится. «Сейчас я рассчитываю только на свои силы: ни от кого помощи не жду, мне никто не поможет», — говорит Айзат. «Я не знаю, каким будет будущее, но я надеюсь найти работу, — говорит Дженнифер. — Я хочу, чтобы моя дочь могла учиться в России. Я молюсь, чтобы эпидемия закончилась как можно скорее, потому что каждый день живу в страхе».


Вы можете помочь, оформив разовое или регулярное пожертвование «Гражданскому содействию» или другим фондам, которым занимаются проблемами мигрантов и беженцев. Помощь нужна разная, больше о ней можно узнать по этой ссылке.

Фотографии: Areaware

Рассказать друзьям
1 комментарийпожаловаться