Star Views + Comments Previous Next Search Wonderzine

ЖизньКак я переехала
в Тель-Авив и взяла жизнь в свои руки

Лёка Леденёва о том, как влюбиться в Израиль, разочароваться и принять его таким, как есть

Как я переехала 
в Тель-Авив и взяла жизнь в свои руки — Жизнь на Wonderzine

Текст: Лёка Леденёва

В серии материалов наши героини рассказывают о радикальных переменах: как переехать жить в другой город или страну, зачем это делать и как при этом решить самые простые бытовые проблемы, без которых тоже не обойдётся. Вслед за историями о Стамбуле, Токио и Нью-Йорке настала очередь рассказа о Тель-Авиве. 

Страна счастья

Эмигрантом я стала ещё до того, как по-настоящему эмигрировала. В школьные годы, путешествуя по Европе с мамой, на каждый новый город я смотрела через личную призму. Смогла бы я сюда переехать? Получилось бы прожить не один год? Осилила бы язык? Сошлась бы с людьми? И всегда находилось что-то, с чем не получалось смириться: чопорный характер немцев, дождливая погода Лондона, неестественная романтичность Парижа.

В 18 лет я первый раз приехала в Израиль. Это была организованная поездка для еврейской молодёжи, нас десять дней возили по всей стране, показывали пустыни и кибуцы, знакомили с солдатами и еврейской традицией, рассказывали о холокосте и первых сионистах. Поездка была сладким ханукальным пончиком, с тремя начинками да ещё и посыпанным сверху разноцветными драже. Казалось, всё слишком хорошо, чтобы быть правдой. Мы очаровались пейзажами, подружились с солдатами и влюбились в этот глянцевый образ счастливой страны, созданный лучшими маркетологами на свете. В Россию я вернулась только с одной мыслью — я должна поехать в Израиль снова и убедиться, что всё там действительно так прекрасно. Где же война? Где радикальные религиозные сионисты? Где все эти стереотипные картавящие евреи из анекдотов?

Несмотря на то, что вся история и образ идеальной страны казались вполне правдивыми, мне хотелось узнать настоящий Израиль. Не прошло и полгода, как я зарегистрировалась на каучсёрфинге, собрала походный рюкзак и отправилась в двухнедельное путешествие с севера на юг. Потом было третье путешествие, четвёртое, пятое… И я сбилась со счёту. Сначала останавливалась у совершенно незнакомых людей, потом у их друзей, потом и те и другие превратились в моих друзей, и я стала возвращаться, чтобы навестить кого-то, кто практически стал членом семьи. Это была пора сумасшедших поступков, горячих влюблённостей и счастливых переездов по стране. Каждый раз я влюблялась всё больше и больше и не могла сама себе поверить: когда уже пройдёт эта эйфория? Это же невозможно, чтобы у страны совершенно не было недостатков! Недостатки, конечно, были, но казались такими микроскопическими и незначительными, что совершенно не хотелось обращать на них внимания.

 

 

Переезд и поиск жилья

Спустя пять лет постоянных поездок в Тель-Авив я наконец решилась: пора. Тут надо отметить, что переезд в Израиль стал для меня не просто сменой локации — я впервые решила жить отдельно от родителей. В 23 года ко мне пришло осознание, что либо сейчас, либо уже никогда. Я готовилась почти год и за пару месяцев до отъезда начала потихоньку строить планы: купила билеты, уволилась с работы, нашла стажировку в Израиле. В октябре 2014-го я собрала один чемодан, нацепила любимые кроссовки, солнечные очки и полетела в тёплый Тель-Авив. Я оказалась не совсем типичным представителем еврейской диаспоры. У меня не было ни одного родственника в Израиле, кроме дочери бабушкиного племянника, с которой мы виделись один раз и очень давно. Но несмотря на это, не успела я приземлиться, как меня тут же начали приглашать на шаббатние ужины, семейные празднества и дружеские посиделки. В глазах окружающих я была настоящим героем: такая молодая, без семьи, вот так взяла всё бросила и переехала жить в Израиль. Все так трогательно обо мне заботились и предлагали любую помощь. Казалось, будто вся страна — это одна большая семья, а каждый новый знакомый — мой близкий родственник.

Всю первую неделю в городе я искала квартиру. В Москве я думала, что непросто найти заранее что-то через интернет, кто решится сдать мне квартиру по скайпу? Но стоит приехать — и двери уютной светлой квартиры в центре города распахнутся для тебя. Не тут-то было. Найти в Тель-Авиве хорошую квартиру за приемлемые деньги — значит сорвать джекпот. Шанс, что эта красивая и доступная жилплощадь достанется человеку, который в стране без пяти минут неделю, практически нулевой. В 90 % случаев для подписи любого договора на аренду недвижимости необходимы: счёт в банке с определённой суммой на нём, а также чековая книжка и два поручителя, которые согласятся оплатить аренду за тебя в случае какой-либо проблемы. Также нужно знать язык или найти адвоката, чтобы подписать контракт на иврите. У меня не было ни того, ни другого, ни третьего. Но при помощи ивритоговорящих друзей, которые помогали мониторить сайты и группы в фейсбуке, нашёлся саблет на полгода. Комната с балконом, выходящим на бульвар; шкаф, длиной во всю стену; убойный напор горячей воды в душе; чистая мини-кухня и белый пушистый кот — всё это за 750 долларов в месяц.

Впервые я столкнулась
с израильтянами, которые вместо фразы «ой, ну ладно,
с каждым бывает» отругали меня,
как девчонку

Цены на недвижимость в Израиле, и особенно в Тель-Авиве, совершенно заоблачные. Наверное, реальнее купить две квартиры в Москве и двухэтажный лофт в Париже, чем однокомнатную студию в пригороде Тель-Авива. Зато те, кому в наследство досталась недвижимость, приобретённая ещё в XX веке, могут жить припеваючи до самой старости и только и делать, что продавать, покупать и снова продавать квартиры. Состояние же самих квартир оставляет желать лучшего. Крошечные кухни или вовсе их отсутствие, комнаты с окном под потолком, дырка в полу вместо душа — и всё это в четырёх потресканных стенах за тысячу долларов в месяц. Иногда, конечно, находятся новые, светлые и просторные жилища, но тогда, как правило, всё равно придётся идти на компромисс, будь то цена, месторасположение или количество соседей.

За год с небольшим жизни в Тель-Авиве, я успела сменить трёх соседей. Сначала это была гей-пара, сдававшая комнату в квартире, которую они вроде тоже снимали, но у меня было полнейшее ощущение, что всё в ней, кроме, пожалуй, меня и моего чемодана, принадлежит им. Правила и условия были продиктованы соседями, полки в холодильнике поделены на «твоё» и «наше», а к телевизору в общей гостиной я даже боялась притрагиваться. Стоило однажды не выключить обогреватель в ванной, как с утра последовало грозное сообщение на фейсбуке, что они мне не родители и следить за мной не обязаны, так же как и платить сумасшедшие счета за 12 часов использования дорогостоящего электричества. Было стыдно и очень обидно: я впервые столкнулась с израильтянами, которые вместо фразы «ой, ну ладно, с каждым бывает, не парься» отругали меня, как девчонку. 

Потом было полгода жизни с 30-летним студентом-канадцем, с которым у нас были практически семейные отношения: он покупал еду, я её готовила; по вечерам, прежде чем разойтись по своим спальням, мы смотрели вместе фильмы, спорили о равноправии, и спустя пару месяцев мне казалось, что мы уже сорок лет в браке, я знаю его, как облупленного, и меня раздражает абсолютно всё, что он делает. Самой органичной оказалась моя последняя соседка: мы обе учились в Москве, много путешествовали по миру, переехали в Израиль в одно время и в конце концов оказались на одном и том же жизненном этапе — процессе адаптации в чужой стране. Так что теперь вечера проходят за распитием зелёного чая, привезённого из России, разговорами о Бродском или хоровым исполнением песен Земфиры. То ли я научилась наконец делить пространство с малознакомыми людьми, то ли ментальный бэкграунд действительно имеет большое значение в построении любых отношений, но жизнь вдали от родителей наконец обрела свои плюсы.

Получение гражданства и первые трудности

За первые пять месяцев жизни в городе солнца, моря и вечеринок так и не нашлось веской причины вернуться обратно. Рубль начал падать, гайки завинчиваться, а имейлы с родины звучали всё более трагически. По окончании стажировки мне предложили работу, появились новые друзья и начался купальный сезон. Я решила подавать на гражданство. Больших усилий это не потребовало: достаточно иметь бабушку или дедушку, в чьих свидетельствах о рождении значилось бы «еврей/-ка», и ты уже имеешь право стать новой ячейкой израильского общества. Если подтверждения о еврействе нет, переехать значительно сложнее. Единственный выход — получить визу, либо рабочую, либо партнёрскую (в случае если твой партнёр — израильтянин). Но оба варианта требуют куда больше времени и сил, чем оформление гражданства для еврея. При удачном раскладе уже через месяц после подачи документов можно обрести желанный «теудат-зеут» — удостоверение личности гражданина Израиля. 

С получением гражданства и начались все проблемы: бесконечная волокита в министерствах внутренних дел и абсорбции, больничных кассах и почтовых отделениях, долгие бюрократические процедуры на работе, новый изнуряющий поиск квартиры, остро ощутимый языковой барьер — и всё это под ярко палящим солнцем, которое становилось всё горячее и горячее. Я всю жизнь была уверена, что люблю жару и ненавижу зиму. Я обожала ездить на море, валяться на пляжах и всегда верила, что плюс 30 лучше, чем минус 5. Верила до тех пор, пока не сменила полгода московской зимы на шесть месяцев тель-авивского лета, иней на ресницах — на потный загривок, замёрзшие пальцы — на влажные ладошки, а десять слоёв одежды — на купальник, хотя и в нём тоже жарко. Я узнала, что солнцезащитным кремом надо мазаться круглый год, вне зависимости от того, солнечно, дождливо, ветрено или облачно; что к дерматологу надо ходить раз в 12 месяцев и постоянно следить за родинками; что чем больше частей тела прикрыто, тем на самом деле прохладнее, потому что тело не нагревается от прямых солнечных лучей, а свободный крой создаёт естественную вентиляцию.

 

В Израиле у меня впервые появился страх заболеть раком. Мне казалось, что эти совсем недавно любимые и желаемые солнечные лучи на самом деле убивают меня. Я превратилась в настоящего параноика: купила широкую шляпу, стала носить джинсы в плюс 30 и постоянно мазаться кремом. Тут же я столкнулась с совсем иным подходом к своему здоровью и медицине в целом. Большинство моих коллег на работе каждый месяц ходят к врачам, будь то обычный терапевт, дерматолог, маммолог или гинеколог. На приёмы здесь записываются регулярно, а не тогда, когда начинает что-то болеть или беспокоить. Раз в год делают общую проверку и бесстрашно соглашаются на биопсию — только потому, что в семье есть плохая генетика.

Медицинская система в Израиле, кстати, не такая уж и прекрасная, как принято о ней говорить. Местные шутят, что в Израиле хорошо рожать и умирать, на всё остальное нужно много терпения и денег. У врачей здесь зачастую есть две грани: они либо посылают тебя на миллион ненужных проверок и анализов, либо, наоборот, на любую даже крошечную проблему выписывают антибиотики или антидепрессанты. Больницы, конечно, чистые, красивые и оснащены новейшим оборудованием, но врачи, как правило, узко специализированы и работают исключительно по протоколу — что, возможно, и правильно, но пока совсем для меня непривычно.

Я купила широкую шляпу, стала носить джинсы в плюс 30
и постоянно мазаться кремом

 

Ностальгия и русские
в Тель-Авиве

Переломным моментом моей «израильской лихорадки» стала короткая поездка домой перед репатриацией. Первый раз я возвращалась в Израиль с багажом определённых ожиданий и определённого выбора. Каникулы теперь превратились в обычную жизнь: подъём в семь утра, школа иврита, работа, домашние дела и ранний отход ко сну. Я перестала путешествовать, у меня не было сил встречаться с друзьями, читать книжки или хоть куда-то выбираться. Начался период раздражения и отторжения. Как будто часы пробили двенадцать, и золотая карета оказалась тыквой. Красивые загорелые израильтяне превратились в обычных восточных мужчин, их раскрепощённость — в базарную наглость, а еврейская сплочённость — в религиозный национализм. Казалось, что я никогда не стану настоящей израильтянкой и буду вечно скучать по Москве.

До эмиграции мне было непонятно многое, связанное с Россией. Люди, политика, СМИ, традиции и привычки. Я всё время ощущала себя в некоторой степени иностранкой в своей родной стране — скорее сторонним наблюдателем, чем гражданином. Только переехав в Израиль и столкнувшись с первыми трудностями интеграции, я осознала, как важны для меня многие вещи: советские фильмы, книжки Гоголя, русская еда и, главное, русскоговорящее общество. Всё это вдруг стало очень ценным и родным. Ещё год назад я дистанцировалась от русских эмигрантов в Израиле, пока не поняла, как много между нами общего.

Эмиграция 90-х очень отличается от эмиграции 2000-х. Тогда люди ехали ни с чем и со всем одновременно: привозили свои дипломы, чемоданы, набитые горами вещей — от одеял до дублёнок, литературу, музыкальные пластинки и даже мебель, но при этом совершенно не знали, чего ожидать и что с этим делать. Пригодится ли им здесь советская докторская степень? Нужны ли будут все эти шубы и шапки? Найдутся ли те, с кем можно будет обсудить Толстого? Многие из них в итоге оказались где-то на перепутье, с разбитыми иллюзиями и нереализованной карьерой: и в новой России о них уже забыли и не ждут, и в Израиле они так и не нашли своего места.

Сегодня в Израиль едут молодые, активные, идейные — тот самый средний класс, выросший на «экономической стабильности» и сбежавший от путинского режима. Мне тяжело судить обо всём Израиле, но в Тель-Авиве я всё больше и больше встречаю представителей творческих профессий: режиссёров, писателей, дизайнеров, продюсеров. Удивительно, что в целом все они трезво понимают, что найти что-то по специальности здесь, в Израиле, без языка и связей будет практически невозможно, но тем не менее никто не сдаётся. В 90-е многим приходилось мыть полы и ухаживать за больными, пряча подальше в шкафчик свои докторские степени и научные работы, сейчас — кто-то переучивается на графического дизайнера, кто-то зарабатывает тысячи в туристических ресторанах, кто-то размеренно тратит вывезенные из России деньги. Эмиграция в 90-х означала новую, не всегда более счастливую жизнь, эмиграция 2000-х — переходный и зачастую вполне счастливый период.

Сегодня в Израиль едут молодые, активные, идейные, выросшие 
на «экономической стабильности»
и сбежавшие от путинского режима

Время от времени меня тревожит какое-то ощущение то ли стыда, то ли любопытства, связанное с тем, что я уехала из России в особенно важный для неё период. Я вижу в фейсбуке, как многие мои друзья и знакомые вместо того, чтобы совсем удариться в депрессию и всеми правдами-неправдами искать выход на Запад, остаются и пытаются что-то изменить, пусть даже если это будет в рамках одной частной школы, одного хипстерского бара или одного интернет-канала. С другой стороны, сейчас, наверное, весь мир находится на переходном этапе, от которого будет зависеть очень многое. Меня успокаивает то, что в Тель-Авиве я тоже встречаю молодых и активных, кто стремится изменить что-то не только в себе, но и в окружающем мире, их патриотизм не вызывает отвращения, а еврейская самоидентификация не перерастает в национализм. Хотя и тут не всё так гладко. 

Помню, меня очень удивили выборы 2015 года. В них участвовали много партий, устраивались различные политические встречи и лекции, но большинство всё равно до последней минуты не знало, за кого голосовать. Помню, как шла по бульвару Ротшильда вечером, за десять минут до оглашения первых результатов, и была поражена пустотой на улице. Все сидели дома или в барах, где вместо футбола показывали новости, и ждали результатов. Выиграла правоцентристская национал-консервативная партия во главе с Биби (Биньямин Нетаньяху), которая и до этого занимала лидирующее место в парламенте.

Всю следующую неделю я наблюдала грустные лица своих друзей и коллег. Никто не мог поверить, что при всех существующих проблемах экономического, социального и религиозного характера победа всё равно окажется за сомнительной, но всё же стабильностью. Когда я, возбуждённая от всего увиденного, спросила своего друга: «Ну а что теперь? Протесты? Митинги? Бойкоты?» — он посмеялся и ответил: «Эй, мы же не в России. Победило честное большинство. И даже если это большинство — дебилы, мы же не можем пойти протестовать против демократии?» Тогда-то на меня и снизошла великая истина: совсем необязательно жить в тоталитарном режиме, чтобы искренне верить в националистические идеи, дискриминировать меньшинство и поддерживать военное решение конфликтов.

Я придерживаюсь мнения, что адаптация к любой эмиграции зависит в первую очередь от личного настроя. Если во всём искать подвох, циклиться на неудачах и постоянно вспоминать, как хорошо там, а не здесь, то стакан всегда будет наполовину пуст: работа окажется скучной и малооплачиваемой, квартира — пустой и неуютной, израильтяне — невоспитанными дикарями, а город — скучным, страшным и однотипным. Но летом мне удалось перестроить себя на нужный лад: теперь я стараюсь воспринимать любые происшествия как приключения, любую ошибку — как урок, а ментальную несостыковку — как хорошую мотивацию для более подробного изучения культуры.

Зверские цены и проблемы с работой

К слову, о культуре. Сначала кажется, что её в Израиле нет совсем: один бесконечный пляж, шлёпанцы и распитие кофе и более крепких напитков в кафе и барах на центральных улицах. Спустя время я поняла, что культура в Израиле есть, просто она либо другая, либо не всем материально доступна. Сейчас я как раз работаю над тем, что собираю информацию о различных культурных событиях в городе, доступных туристам или англоязычным репатриантам. И каждый месяц набирается не один десяток концертов (в том числе и классических), спектаклей, выставок и других мероприятий. Только цены на них разнятся от 12 долларов за вход до 150 за представление (как в случае со спектаклем «Бродский/Барышников», билеты на который стоили 130–140 долларов). Минимальная зарплата в Израиле при этом около 1200 долларов, и это до вычета налогов. Есть некоторые послабления для новых репатриантов: в первые полгода после репатриации, например, государство осуществляет денежные выплаты, которые ощутимы как бонус к зарплате, но на которые практически невозможно снять квартиру и нормально себя обеспечить.

В целом средняя зарплата в Израиле, безусловно, выше российской, при этом налоги на доходы составляют от 10 до 50 %, а цены на продукты, транспорт и жильё здесь неоправданно высоки. Даже при последнем скачке цен в России жизнь в Тель-Авиве всё равно дороже. Большинство израильтян либо работает на нескольких работах, либо живёт частично за счёт родителей. Но свежеиспечённым эмигрантам опираться на падающий родительский рубль в стране стабильного шекеля бессмысленно, поэтому приходится выживать самостоятельно.

Работу найти в Израиле одновременно невероятно просто и ужасно тяжело: по количеству стартапов Тель-Авив вполне может сравниться с Берлином и Сан-Франциско. Очень многие выходцы из бывшего СССР нашли себя в гигантских интернет-холдингах и компьютерных компаниях. Если cвоим вторым языком ты можешь назвать Java или Python, то знание иврита уже может оказаться второстепенным. Здесь также довольно легко найти работу в сфере обслуживания: в большинстве баров и ресторанов вдоль моря работают иностранцы или новоиспечённые граждане, которым на иврите достаточно знать лишь две страницы меню, да и те могут не пригодиться, потому что большая часть посетителей дорогих заведений на набережной — русские, французы или американцы.

 

С другой стороны, не зная языка и не имея нужных контактов в записной книжке, найти достойную работу для гуманитария, который не хочет заниматься какими-либо продажами и обслуживанием по телефону, практически нереально. За 2015 год в Израиль хлынула огромная волна столичной интеллигенции, большая часть которой либо сидит без работы, либо продолжает что-то делать на Россию, но этот вариант с каждым месяцем становится всё более бессмысленным из-за падения рубля. Я знаю многих, кто впал в депрессию из-за поиска работы: миллионы писем с резюме по всем просторам интернета, но ни одного имейла в ответ.

Спустя время понимаешь, что именно поиск работы превращает тебя в настоящего израильтянина. Не пройдёт и пары месяцев, как вы начнёте без стеснения звонить каждому работодателю по несколько раз в неделю, проверяя, получил ли он ваше резюме, и научитесь при любом удобном случае сообщать, что ищете работу. Чтобы на вас обратили внимание, прочли резюме и наконец пригласили на собеседование, иногда бывает достаточно одного звонка со стороны или фразы: «Я от Ицика, племянника Давида». Потому что, как правило, у каждого в Израиле найдётся знакомый Давид, у которого будет племянник Ицик — а значит, вы уже практически родственники.

Спустя время я могу сказать, что теперь по-настоящему люблю Тель-Авив. Мы с ним прошли все этапы супружеских отношений: от безумной страсти и любви на расстоянии до переломного отчаяния и глубокого непонимания. Теперь я знаю, что если пережить эти первые ссоры, перестать постоянно сравнивать нынешнего и бывшего, внимательно прислушаться и постараться разглядеть нечто большее, нежели внешняя оболочка, то пройдёт время, и легкомысленная влюблённость вперемешку со здравой критикой приведут к истинной гармонии и честному принятию друг друга такими, какие мы есть. Мы с Тель-Авивом приняли друг друга. Он сделал меня более свободной, открытой, независимой и ответственной. Я не знаю, сколько времени продлятся эти отношения, но я твёрдо уверена: пока что это лучший выбор, что я сделала в своей жизни.

Фотографии: 1, 2, 3, 4 via Shutterstock, Flickr

Знаю многих, кто впал в депрессию
из-за поиска работы: миллионы писем
с резюме, но ни одного имейла в ответ

Рассказать друзьям
31 комментарийпожаловаться