Хороший вопрос«Не ной и не выдумывай»: Почему люди рассказывают о психических трудностях
в соцсетях

Интервью: Ирина Кузьмичёва

  У меня всегда был иммунитет к комментариям на тему того, что депрессия — это «просто плохое настроение» и «нежелание жить комфортной жизнью на фоне голодающих детей в Африке». Когда я училась на журфаке, например, наличие депрессии или биполярного расстройства считалось непременной частью студенческой культуры.

Диагноз «пограничное расстройство личности» стал для меня путешествием к себе. Чтобы он устоялся в моём понимании и утвердился в понимании врачей, потребовалось почти десять лет. До этого я несколько раз переживала состояние депрессии, её лечили медикаментозно. Проходила сеансы психотерапии для биполярного расстройства. Потом была эпилепсия — не из области психических расстройств, но она во многом изменила моё отношение к ним и к себе (об этом я написала довольно личную колонку). То есть к пограничному расстройству личности я пришла.

Разговоры о ментальном здоровье похожи на борьбу с ветряными мельницами, но я решила, что если я буду молчать, эти мельницы перемелют меня. Поэтому начала с простого: всё подробно объясняла своему окружению, старалась говорить хотя бы о разнице психических и неврологических расстройств. Это здорово помогло: одни поменяли своё мнение, другие увидели во мне человека, с которым могут поделиться своими проблемами и знать, что я их не осужу. Таких особенно много в моём блоге в инстаграме — историями делятся публично, пишут в личные сообщения. Это помогает видеть, что трудности есть у всех и это нормально.

Говорить о диагнозе мне не стыдно — напротив, легко. Гораздо труднее мимикрировать под стандарты «нормальности». А так выбросила флаг — и можешь не цензурировать свою личность. Когда у меня появились соцсети, это стало логичным продолжением моей позиции. С помощью социальных сетей я поняла, что моё место — это во многом искать, размышлять, подвергать всё сомнению. Блог даёт мне возможность не только открыто говорить о ментальном здоровье, но и регистрировать происходящее со мной. Это такой публичный дневник. Я стараюсь быть предельно честной, и это находит отклик у тех, у кого нет пограничного расстройства личности, но есть другие расстройства.

Люди тратят больше энергии на то, чтобы игнорировать ситуацию, а не говорить о ней. Если бы мы все иногда заходили в соцсети не как в идеальный мир суперлюдей с фильтром собачки, а как в кабинет психотерапевта, всё стало бы гораздо прозрачнее. Мы не так одиноки, а наши страдания не так уникальны. И это прекрасно.

  Моя история началась в 2015 году, мне было тринадцать лет. Ничто не предвещало, что следующие три года я проведу в аду. Мой близкий человек погиб, и с этого момента я замкнулась в себе. За несколько месяцев из отличницы превратилась чуть ли не в троечницу — мне было всё равно. Я возвращалась домой из школы и уходила в себя, впервые прибегла к самоповреждениям. Делала это, чтобы хоть на несколько минут почувствовать себя живой. Когда родители увидели мои изрезанные руки, они отвели меня к врачу. На протяжении года мне меняли диагнозы — от посттравматического стрессового до тревожно-депрессивного расстройства.

Но потом что-то изменилось. Ко мне вернулась жизнь: я спала по три-четыре часа в сутки, училась, занялась спортом, много рисовала. Это длилось около пяти месяцев. Я шла к врачу сообщить, что всё в порядке — но он диагностировал биполярное расстройство. Тогда я не знала, что это.

Моя жизнь поделилась на два периода: манию и депрессию. Люди с биполярным расстройством и депрессией часто хотят покончить с собой. Я тоже хотела и даже три раза пыталась, но это в прошлом. Сейчас я хочу жить, несмотря на болезнь. Я научилась с ней справляться, больше трёх месяцев у меня ремиссия. В некотором смысле эта болезнь — награда. Представьте удовольствие, которое вы испытываете, когда едите вкусное блюдо или слушаете любимую песню. А теперь умножьте его на десять — вот что чувствую я в период мании.

Когда болезнь прогрессировала и я нуждалась в поддержке, почти все друзья меня оставили. Скорее всего, они просто не знали, как себя вести. У меня есть блог в инстаграме, где больше пятидесяти тысяч читателей. Раньше я лишь намекала в сториз, что у меня биполярное расстройство и я страдаю селфхармом, часто выкладывала депрессивные сториз. Подписчики задавали много вопросов, поэтому недавно я рассказала о своих трудностях аудитории. Я хочу, чтобы люди, которые замечают у себя похожие симптомы, поняли, что с ними происходит, и обратились к хорошему специалисту — это важно. А ещё им важно знать, что они не одни. Я всегда отвечаю в личные сообщения на просьбы дать совет, поддержать, успокоить. Я знаю, как необходима поддержка, потому что в своё время я её не получила.

 До какого-то момента у меня не возникало желания написать о своей психике простыню в фейсбуке: не хотелось привлекать к себе лишнее внимание. Но мне и в голову не приходило, что кто-то всерьёз будет меня осуждать из-за того, что со мной происходит, из-за того, что мне это не нравится и я пытаюсь с этим справиться. Зимой 2016 года меня страшно накрыло, я несколько недель почти не выходила из дома. Всё по классике: не хочешь просыпаться, потом не можешь уснуть, чувствуешь себя стабильно отвратительно. Работать в таком состоянии невозможно, но я заставляла себя через силу. Кроме основной работы ещё набрала много фриланса. Но нельзя попросить депрессивный эпизодик подождать, пока ты всё доделаешь. На меня валились сообщения от заказчиков: «Это нужно сделать вчера». Я не выдержала и написала пост в телеграм-канале: просто рассказала, в каком я состоянии уже некоторое время. Мне было стыдно просить работодателей подвинуть дедлайны или отдать мои задачи другим людям, но хотелось хоть как-то высказаться.

Мой канал читает совсем немного людей, и среди них была моя приятельница (уже бывшая) — я переводила тексты для её сайта. Я вообще не ожидала, что кто-то что-то мне напишет, но в итоге именно от неё получила унизительную простыню в духе: «Да как тебе не стыдно оправдывать свою лень такой ерундой». Сообщение заканчивалось буквально следующими словами: «Мне по ***, как ты это сделаешь, но ты обещала, поэтому через столько-то дней жду файлы с переводами у себя в личке». А я ведь даже не заикалась о том, что не буду что-то делать. Сейчас я вспоминаю и просто поражаюсь тому, что она, вроде прогрессивная девушка, могла отрицать психические заболевания. А тогда мне было невероятно стыдно, что я такая квашня. Поэтому я заверила её, что всё сдам вовремя, и снесла пост. Это надолго отбило у меня желание писать о своих психологических расстройствах  (у меня биполярное и смешанное тревожное и депрессивное расстройство) в соцсетях. Но, как оказалось, не нужны даже подробные рассказы, чтобы вылить на случайного человека ведро дерьма.

В конце августа в твиттере опять ожил флешмоб «Один лайк = один факт», и там был тред «психолога», который писал сексистский бред, что́ якобы будет, если попросить мужчину и женщину нарисовать велосипед. Я вдогонку рассказала про своего прошлого психотерапевта, который советовал мне послушать мать, поскорее выйти замуж и родить ребёнка. Твит быстро разошёлся и с чудовищными историями девушек, попавших в подобные ситуации, собрал в реплаях кучу людей с их Очень Важным Мнением. Среди самого приличного из того, что мне написали: «А есть вообще фемки без психологических проблем?» Ещё писали, что я маюсь дурью, что мне некуда девать деньги (как будто я у кого-то их отбираю), что я хочу казаться особенной или просто выпендриваюсь. Эти люди не видели, как я задыхаюсь от паники, если мне вдруг приходит мысль, что я забыла запереть дверь в квартиру. Они прочитали пару моих твитов и решили, что я хожу по врачам и глотаю таблетки, потому что это модно. Страшно представить, с чем сталкиваются люди, которые пишут о своих диагнозах постоянно или ведут блоги о психических расстройствах.

Может быть, публичные признания хороши, если от этого становится легче — но сначала надо прикинуть, стоит ли это негатива, который ты получишь в свой адрес. В моей ситуации стало только хуже. И уж точно не стоит надеяться на понимание. «У тебя не рак и даже нога не сломана. Так что не ной и не выдумывай» — такова логика многих. Стоит ли тратить силы, чтобы доказывать всем, что это не шуточки и не выпендрёж? Я сильно сомневаюсь. Вполне достаточно иметь поддержку друзей и хорошего врача.

 Примерно полтора года назад у меня начались психологические трудности. Настроение было постоянно плохим без видимых причин. Появились агрессия, которую я выплёскивала на близких, и апатия по отношению ко многим вещам, которые раньше радовали. Моей младшей дочке на тот момент было три месяца, старшему сыну — восемь лет. Я решила, что это послеродовая депрессия, нашла психотерапевта.

Первый курс терапии был недолгим: доктор мне не подошёл, видимых результатов не было. Спустя ещё полгода я предприняла новую попытку найти специалиста, так как ощущала явный дискомфорт, и качество жизни ухудшалось. Больше всего я переживала, что дети запомнят меня угрюмой, раздражительной и вечно уставшей. Сын был свидетелем моих постоянных ссор с мужем — с ним я тоже хотела наладить отношения. Тогда я нашла психотерапевта из другого города и начала консультироваться с ней по скайпу. У нас получилось наладить контакт, но большую часть времени я рыдала в камеру телефона, чем очень её смущала: так много слёз после нескольких сеансов быть не должно. Она посоветовала найти врача в моём городе, который помимо психотерапии подключит к лечению лекарства. Кстати, этим она развеяла для меня миф, что психотерапевтам выгодно затягивать лечение, чтобы больше зарабатывать.

Я пришла к заведующей психиатрической больницей недалеко от дома, чтобы просто спросить, что мне делать. К этому времени я была на грани, жить было больно и плохо. Она приняла меня в тот же день и, задав около десяти вопросов, диагностировала у меня депрессию. Оказывается, всё, что со мной происходило на протяжении года, типично для людей с таким расстройством.

С этого момента я начала лечиться в психиатрической больнице. Я числилась в дневном стационаре: приходила три раза в неделю, у меня был свой врач-психиатр и клинический психолог. Ходила я туда с удовольствием. Меня отпустило, когда я смирилась с тем, что мне нужна профессиональная помощь, что просить о ней нормально и даже необходимо, когда не можешь справиться сама. И, наверное, именно осознание этого факта подвигло меня публичное признаться в соцсетях о моей болезни и лечении.

Я написала пост в инстаграме 10 октября, прочитала на Wonderzine, что это День психического здоровья — и подумала, что это отличный повод. Раньше я почти никому не рассказывала о депрессии, стеснялась. Я не блогер, не рассчитывала на мегаохват — мне просто хотелось, чтобы друзья и знакомые узнали, что происходит в моей жизни. Мне хотелось не жалости, а чтобы другие люди могли по-новому посмотреть на подругу, которая всё время отказывается встречаться и замкнулась в себе. На подругу, которая родила ребёнка и хоть и выглядит счастливой при встрече, может грустить и плакать, оставаясь наедине с малышом. Чтобы люди не отмахивались от своих проблем, от своей грусти, а нашли силы признаться в этом — в первую очередь себе — и обратиться за помощью. Очень сложно собраться и пойти в психоневрологический диспансер за направлением, в психиатрическую больницу за лечением, потому что в нашей стране об этом не принято говорить, а от самих заведений хочется держаться подальше. Но иногда оказаться там — настоящее спасение.

Что касается откликов на мой пост, в основном мне писали в комментариях и в директ много слов поддержки, желали выздоровления. Безусловно, было приятно, я читала все сообщения и плакала от радости. Но не обошлось без комментариев вроде: «Не обращай внимания. Это осень, попей витамины». Был ещё комментарий от коллеги — она написала, что со мной всё происходит из-за отсутствия воли, и вообще дети в Африке голодают, а я тут жалуюсь. Я расстроилась, плакала, но пережила. Публичное признание помогло мне хотя бы тем, что я освободилась от тайны, которая была со мной всё это время, отделяла меня от друзей. Героиней себя не считаю: я сделала то, что хотела, и продолжила лечиться и надеяться на полное выздоровление.

 Я заболела анорексией в тринадцать лет. Для этого были все предпосылки: в школе меня обзывали толстой, хотя я была просто здоровой девочкой-подростком, в социальных сетях была пандемия пабликов о похудении. Я была личинкой человека с неокрепшей психикой и кучей комплексов, и все эти факторы привели меня к решению немного похудеть. Тогда анорексию в России считали демоническим заболеванием моделей. Было большое комьюнити в интернете, но эти паблики были скорее деструктивными: анорексики кайфовали от своей болезни и хотели этим поделиться.

В итоге дошло до того, что я стала весить 36 килограммов. В школе со мной почти все перестали общаться, учителя спрашивали, чем я болею. Здоровье испортилось, выпало много волос. Хуже всего, пожалуй, пришлось родителям, с которыми мы каждый день ссорились из-за того, что я отказывалась есть. Они были в ужасе, а я не могла описать словами, как ненавижу собственное тело. Никто в семье не знал, что можно обратиться за помощью.

Снова есть я начала сама — нужны были силы, чтобы поступить в МГУ. Я поправилась, поступила в университет, восстановила здоровье. Но ненависть к своему телу и к себе не уходила — и в двадцать один год я пришла к психотерапевту. Мне поставили диагноз «тревожно-депрессивное расстройство с дисморфофобией» (расстройство восприятия собственного тела). Доктор объяснил, что, набрав вес, я не избавилась от проблемы, поэтому нужна терапия. Спойлер: мне помогли.

Не так давно дружественный мне бренд одежды предложил поучаствовать в кампании в поддержку ментального здоровья молодых женщин и рассказать свою историю. До этого о моих трудностях знали только друзья и знакомые. Я никогда не боялась показаться «странной» или «нездоровой». Наступил момент, когда важно говорить о том, как девочки и женщины страдают от стандартов красоты. Я рассказала о своём опыте в инстаграме — просто подумала о себе четырнадцатилетней и о том, что со мной было бы, если бы я это прочитала.

В комментарии к посту и в мои личные сообщения пришло много девушек, которые признались, что страдали тем же самым. Многие спросили, где искать хорошего терапевта. Кто-то просто написал хорошие слова. На удивление токсичных отзывов не было. Позитивный фидбэк очень ободряет: значит, общество меняется и какие-то темы перестают быть стигматизированными — в этом смысле такие посты отлично вписываются в теорию малых дел. Это признание помогло мне ещё раз вспомнить, почему я такая, какая есть. Теперь об этом знают и все мои знакомые. Возможно, кому-то это дало ответ на вопрос, почему я не ем пиццу и хожу в спортзал через день. От некоторых старых привычек я никогда не избавлюсь, но это мой опыт и часть меня.

 У меня тревожное и депрессивное расстройство с паническими атаками. Я постоянно напряжена и боюсь, что случится очередной приступ и я не смогу его контролировать. Перестала доверять себе и своему телу. Обычно это происходит по утрам: я открываю глаза, сердце начинает колотиться от страха, а на лбу выступает холодный пот. Накрывает невыносимая тоска и кажется, будто произойдёт что-то плохое, если что-нибудь не предпринять — но я не знаю, что делать. Остаётся только раскачиваться из стороны в сторону и ждать, пока отпустит. Мне нужно было куда-то выливать свою тревожность, и я стала практиковать селфхарм — какое-то время это работало, но я стала зависима от боли. Потом всё вышло из-под контроля, и я стала думать о смерти.

Мне потребовался год реабилитации. В этом мне помогли психотерапевт, медикаменты, арт-терапия, йога, медитация. И мой блог в инстаграме. Полгода назад я написала пост о том, что у меня панические атаки, и встретила только поддержку. Я продолжила писать о своих чувствах, о своей жизни, о своей боли — и каждый раз встречала людей с похожими трудностями. Наконец я перестала чувствовать себя одинокой. Моя аудитория помогает справляться с моим расстройством, а я помогаю им.

Я психоактивистка, и мне важно, чтобы люди поняли, что эти заболевания существуют. Прекрасно, когда есть люди, которые слушают и понимают. Мы общаемся только в Сети, но я могу назвать их друзьями, потому что они прошли со мной через многое и всё это время поддерживали меня. Прекрасно осознавать, что я мотивирую кого-то не бояться сказать вслух о депрессии, биполярном расстройстве, панических атаках и других заболеваниях. Потому что болеть не стыдно. Никогда бы не подумала, что смогу открыто говорить о своём диагнозе на большую публику. Но я горжусь тем, что не стала молчать.