РазвлеченияСамая обсуждаемая принцесса: Почему Диана актуальна до сих пор
Отношения с мужем, телом и психическим здоровьем
«Когда я начала свою общественную жизнь, двенадцать лет назад, я понимала, что СМИ могут быть заинтересованы в том, что я делаю. Я понимала, что их внимание будет неизбежно сосредоточено как на нашей частной, так и на общественной жизни. Но я не представляла себе, насколько подавляющим будет это внимание. Не знала, насколько оно повлияет как на мои общественные обязанности, так и на мою личную жизнь», — так началась речь принцессы Дианы на обеде благотворительной организации Headway в 1993 году, на котором она заявила о частичной приостановке общественных обязанностей. Точно так же в начале этого года поступили её сын принц Гарри и Меган Маркл, сообщившие о смене своей роли «старших членов королевской семьи».
С самого начала отношений Дианы с принцем Чарльзом внимание публики к её персоне было ошеломляющим (и даже граничило с харассментом). Этот интерес не угасает до сих пор — принцесса Диана остаётся одной из самых обсуждаемых женщин в мире, о её жизни пишут книги, посвящают ей модные коллекции и снимают кино. Так, 15 ноября на экраны вышел четвёртый сезон сериала «The Crown», который затрагивает один из самых громких эпизодов в истории монаршей семьи двадцатого века — брак принцессы и принца Уэльских. В шоу личная жизнь пары показана в самых ярких красках (настолько, что министр культуры Великобритании призвал Netflix предупреждать о вымысле в сериале «Корона») и стала катализатором новых дискуссий о принцессе Диане. Мы решили разобраться, почему история принцессы не перестаёт быть актуальной и в 2020-м.
текст: Анна Аристова
«Народная принцесса» — пожалуй, один из самых популярных и набивших оскомину эпитетов, применимых к Диане и очень ёмко характеризующих причину её популярности. Сложно сказать, что она в действительности была «из народа» — принцесса происходила из рода Спенсеров, одного из крупнейших аристократических родов Великобритании, а её бабушки, к примеру, служили фрейлинами королевы-матери, Её Величества Королевы Елизаветы — но всё же многие молодые британки не могли не увидеть в ней себя.
Родители Дианы развелись, когда ей было всего семь, — это событие сильно повлияло на будущую принцессу, и отчасти им можно объяснить тот факт, что брак Дианы и Чарльза длился так долго, несмотря на многолетний разлад (позже она рассказывала, что не хотела переживать эти ощущения вновь). Восемнадцатилетняя Диана жила в Лондоне и делила квартиру с тремя подругами, а поддерживала себя с помощью разных и не всегда квалифицированных подработок — от уборки и преподавания танцев до работы няней в детском саду.
Диана была первой королевской невестой, у которой до замужества была настоящая оплачиваемая работа. Её история напоминает сказку о «прекрасной принцессе» — можно сказать, что, обручившись с Чарльзом (по всем канонам их знакомство произошло совершенно случайно), на тот момент уже двадцатилетняя няня исполнила общую мечту своего поколения, выйдя замуж за принца. «В то время я была толстой, приземистой, не носила мейкап и не отличалась особым умом. Зато я делала много шума — и Чарльзу это нравилось», — вспоминается фраза Дианы в знаменитой книге Эндрю Мортона «Диана. Её истинная история».
Диана была первой королевской невестой, у которой до замужества была настоящая оплачиваемая работа
Для Чарльза Диана была глотком свежего воздуха — по словам журналиста и бывшего королевского корреспондента The Guardian Стивена Бейтса, замужество тридцатитрёхлетнего принца Уэльского и двадцатилетней «весёлой и полной жизни» Дианы рассматривалось как крайне удачный ход: «Подобно Меган Маркл, она должна была оживить образ королевской семьи, сделать его гламурным и стать доказательством того, что они совсем не душные зануды». Одним из первых нововведений Дианы стала свадебная клятва, из которой принцесса исключила традиционное обещание о «повиновении мужу», тем самым всколыхнув общественность, — позже её примеру последовали Кейт Миддлтон и Меган Маркл.
Едва приступив к своим обязанностям, Диана продолжила идти наперекор и многим устоявшимся правилам королевского протокола: так, помолвочное кольцо с сапфиром принцесса выбрала из каталога ювелирного дома Garrard (это значило, что точно такое же мог заказать любой желающий — при наличии шестидесяти тысяч долларов), своих сыновей Диана рожала в Госпитале святой Марии (в то время как в королевской семье были приняты домашние роды) и самостоятельно выбрала их имена. Кроме того, принцесса настояла на том, чтобы Уильям и Гарри ходили в школу наравне с другими детьми своего возраста, и всячески старалась вырастить их более-менее обычными подростками, не уставая напоминать им о том, что они находятся в более выгодном положении, чем многие другие дети — а значит, должны им помогать. Впоследствии нововведения вдохновили принцев Уильяма и Гарри на то, чтобы продолжить эти «традиции»: их дети тоже родились в больницах, а маленькие принц Джордж и принцесса Шарлотта уже отправились в школу (уверены, за ними подтянется и принц Арчи).
Во время официальных визитов Диана отказывалась носить перчатки (по правилам членам королевской семьи необходимо избегать любых физических контактов, если речь не идёт о родственниках) и делала важные шаги на пути к преодолению стигмы в отношении ВИЧ и СПИДа: в 1987 году принцесса стала первым представителем королевской семьи, пожавшим руку ВИЧ-положительному пациенту без перчатки, в то время как вирус был мало изучен и даже среди медсестёр бытовало множество мифов вроде того, что он передаётся через прикосновение. «ВИЧ не делает людей опасными для тех, кто хочет пожать им руку или обнять. Одни небеса знают, как им это необходимо, — утверждала Диана. — Более того, вы можете спокойно разделять с ними дома, рабочие места, игровые площадки и игрушки».
Впоследствии принц Гарри, продолживший дело своей матери, выразил восхищение её поступком: «Она знала, что в то время СПИД был одной из тем, игнорируемых в обществе, и что непонимание этой относительно новой болезни было сопряжено с гомофобией, создавая опасную ситуацию для пациентов. Поэтому, взяв за руку тридцатидвухлетнего ВИЧ-положительного пациента перед камерами, она прекрасно осознавала, насколько важен этот поступок. Она использовала своё положение принцессы Уэльской — самой известной женщины в мире — для того, чтобы бросить вызов каждому, кто будет готов себя проинформировать, найти в себе сострадание и протянуть руку помощи тем, кто нуждается в ней, вместо того, чтобы отталкивать этих людей», — рассказывал он в беседе с The Guardian.
Принцесса была и остаётся сосредоточием многих актуальных сегодня тем — но, пожалуй, самой главной из них стал вопрос психического здоровья. Как выяснилось позже, из-за чрезвычайного давления со стороны прессы, слухов о романе её супруга с Камиллой Паркер-Боулз и его критического отношения к внешности Дианы («Однажды мой муж положил руку мне на талию и сказал: „Ой, кажется, здесь немного пухловато, не так ли?“ И эта фраза стала спусковым крючком», — вспоминала она), Диана долгие годы боролась с булимией и депрессивным расстройством. Кроме того, она прибегала к самоповреждениям — самым известным случаем селфхарма принцессы стало намеренное падение с лестницы — в тот момент она была беременна принцем Уильямом.
„Ой, кажется, здесь немного пухловато, не так ли?“ И эта фраза стала спусковым крючком
«Когда нас никто не слушает или мы чувствуем, что нас никто не слушает, начинают происходить всякие вещи. Например, мы можем ощущать настолько колоссальную боль внутри, что пытаемся навредить себе снаружи — всё потому, что нам нужна помощь, но мы не знаем, как о ней попросить. <…> Да, я наносила себе телесные повреждения. Я не любила себя, мне было стыдно, потому что я не могла справиться с давлением», — впоследствии открыто рассказывала Диана в знаменитом интервью 1995 года, взятом журналистом Мартином Баширом для передачи «Panorama». По словам принцессы, она, «вероятно, была первым человеком в королевской семье, страдающим депрессивным расстройством и не скрывавшим своё состояние», из-за чего неоднократно сталкивалась с непониманием и предвзятостью со стороны родственников. Биограф Эндрю Мортон сравнивал её судьбу с героями Кафки, чья жизнь была похожа на дурной сон, — судя по событиям, описанным в его книге, принцесса неоднократно подвергалась газлайтингу и виктимблеймингу, и, как она сама рассказывала в интервью Мартину Баширу, в семье за ней закрепился ярлык «морально неуравновешенной», полностью обесценивший её переживания.
Диана стала первым членом королевской семьи, открыто затронувшим такую личную тему, как психическое здоровье, — и несмотря на то, что в ноябре этого года брат Дианы Чарльз Спенсер заявил, что Башир завоевал её доверие обманным путём (а мы не поддерживаем неэтичность в этих вопросах), сложно отрицать, что эта беседа наравне с книгой Эндрю Мортона стала огромнейшим шагом на пути к преодолению стигмы вокруг психических расстройств. Диана неоднократно говорила о важности терапии — тема психического здоровья стала одним из важнейших векторов общественной работы принца Уильяма и Гарри, а также Кейт Миддлтон, основавших организацию Heads Together, которая призвана повышать осведомлённость в вопросах психического здоровья и собирать деньги на новые исследования в этой области.
Оглядываясь назад, журнал Time назвал её откровенные интервью «важнейшим и самым недооценённым наследием», о котором стоит говорить: «Не будет преувеличением заявить, что тысячи людей решились изменить свою жизнь только потому, что Диана заговорила о своей».
На прошлой неделе Меган Маркл написала для The New York Times пронзительное эссе о пережитом выкидыше. В нём герцогиня отметила, что «несмотря на ошеломляющую общность этой боли, разговор остаётся табуированным, пронизанным (необоснованным) стыдом и увековечивающим цикл одинокой скорби» — и что достаточно лишь одного человека, заговорившего о проблеме, чтобы облегчить переживания других.
