СтильДворовый люкс:
Куда движется
мужская мода

Анзор Канкулов

Редакционный директор Numéro Russia, главный редактор Port, руководитель программы «Мода» в Школе дизайна
НИУ ВШЭ

В индустрии наступил переломный момент. Хотя мужская мода всегда уступала женской в креативности и размахе, ключевые тенденции современности становятся в ней гораздо заметнее. Именно на мужском показе была заявлена гендерная амбивалентность — хотя произошло это, как я думаю, случайно. После ухода Фриды Джаннини из Gucci руководство марки не смогло вовремя найти кого-то извне, и здесь-то один из старых работников, Алессандро Микеле, раскрылся во всём блеске, понимая, что такой шанс бывает раз в жизни. Руководство, как и раньше, хотело делать джинсы и лоферы — никто не знал, чего ожидать от Микеле. Подозреваю, что он придумал концепцию, использовав заготовки для какой-нибудь женской преколлекции. Микеле поймал тренд на пике, после этого всё начало угасать — но волну он пустил гигантскую. 

С Supreme та же история. Как и коллекция Gucci, коллаборация Louis Vuitton с Supreme — главное доказательство того, насколько значимой стала уличная мода. Буквально год назад посетители недели моды ходили в тотал-блэк-нарядах, в трикотаже, вещах с какими-то асимметричными застёжками. Сейчас чёрного нет вообще, все либо в стритвир, либо в марках, активно с ним заигрывающих. Типичный лук: худи, большое пальто, мерч, кроссовки. Это необязательно должны быть дизайнерские вещи: у кого-то есть худи Vetements, а у кого-то нет, но они не выглядят по-разному. Это идеальная коллаборация, выгодная обоим: в Париже очень важно показывать, кто стоит у микрофона. Если нет люкса, мода не имеет смысла, а Supreme же сейчас вывел стритвир на люксовую территорию. Сейчас марки, которые занимаются именно дизайном, выглядят нелепо. Навороченная мода морально устарела.

Восточное общество очень традиционно, уличный стиль и субкультуры — тоже

Главный глобальный тренд — это субкультурное влияние. Cтритвир — это крайне маскулинная сфера, в которой нет места гендерной амбивалентности. Все её участники заступают на традиционно «мужскую» территорию. Здесь произошёл сдвиг другого рода: современный костюм имитирует не столько женский или мужской, сколько мусульманский. Мы живём в мультикультурном мире, и теперь Запад обращает внимание на Восток: длинные рубахи, обтягивающие штаны с шортами поверх — это оказалось понятно разным людям, в том числе и «простым» парням. Восточное общество очень традиционно, уличный стиль и субкультуры — тоже.

В целом мужская мода в упадке: решающих громких выступлений не было. Главная тенденция — это новый силуэт, более объёмный во всех смыслах. Если предыдущие лет пять в центре внимания был узкий, то сейчас возвращается силуэт из 30-х, 50-х, 80-х: широкие брюки, нарочито объёмные пиджаки и куртки. Это то, что сделал Раф Симонс в прошлом сезоне: он интерпретировал гранж, показав и мегаоверсайз, и, наоборот, укороченные, «севшие» свитера — за ним пошли многие дизайнеры. Из мелких трендов — куртки и балахоны с надписями на спине, кажется, тоже благодаря Симонсу и его коллаборации со Стерлингом Руби. Ушли джинса, стиль милитари и бородачи с татуировками. Сейчас в центре внимания стиль Lumpen. Это тоже субкультурное влияние: люди моды сегодня ищут что-то «настоящее» именно «в народе», в пригородах — молодёжь просто с этим ассоциируется.

Евгений Рабкин

Главный редактор журнала StyleZeitgeist,
в прошлом — контрибьютор Business
of Fashion и Vogue Russia

Индустрия моды всегда была помешана на молодости. Это старая маркетинговая уловка: заставить взрослых покупателей с деньгами почувствовать себя «неполноценными», чтобы они, пытаясь прогнать это ощущение, покупали вашу одежду. Что изменилось, так это то, что стритвир сейчас популярнее, чем когда-либо, и этот подъём уличной моды совпал с появлением нового поколения молодых людей, готовых потреблять моду в беспрецедентных масштабах. Ещё никогда на рынке не было так много детей богатых родителей. Все они хотят носить то, что им хорошо знакомо и привычно: толстовки, спортивные штаны, кроссовки, бомберы и так далее. Популярность того же околоспортивного образа с уклоном в «гопника» — результат влияния Гоши Рубчинского. При этом этот образ совсем не обязателен: какого-то единственного «эталона» того, как должен выглядеть «правильный» современный мужчина, больше нет — мода сейчас находится на постмодернистской стадии.

Мне кажется, что тренд на гендерную нейтральность был растиражирован журналами вроде Dazed. Кажется, что на практике эта идея понятна очень маленькому количеству реальных покупателей моды. Алессандро Микеле в Gucci продолжает расширять свою собственную вселенную, но сомневаюсь, что клиенты марки выглядят так же гендерно нейтрально, как его модели. Подозреваю, что их привлекают те же вещи, что и всех остальных: маркетинг и хайп вокруг марки.

Мужская линия Louis Vuitton не оказывает совершенно никакого влияния на моду, в то время как Supreme — наоборот

На этот раз на подиумах было множество кроп-топов и укороченных пиджаков, которые Рик Оуэнс начал активно продвигать ещё три сезона назад. Впрочем, я предпочитаю пристально следить только за работами интересующих меня дизайнеров. В целом этот сезон выглядел довольно «безопасным»: по-настоящему острых, рискованных решений не предложил никто. Мне понравился показ опять же Рика Оуэнса: он сделал не самую «носимую» коллекцию, но вновь представил очень чёткий концепт, остался верен своему видению. Я ценю творцов с собственным взглядом, и Оуэнс, безусловно, один из них. Но если вы хотите знать, что происходит в моде сейчас, то следить для этого стоит за Vetements. 

Мне кажется, что коллаборацией с LV Supreme предали культуру стритвир. Я считаю, это «падение» для Supreme и «победа» для Louis Vuitton. Ведь мужская линия Louis Vuitton не оказывает совершенно никакого влияния на моду, в то время как Supreme — наоборот. Главное противоречие в том, что Louis Vuitton как бренд — символ «статусности» среди буржуазии, а Supreme должен по своей сути стоять в стороне от всего этого. Хотя есть ли кому-то до этого дело? Настоящая проблема нынешней моды в том, что она потеряла всё своё значение. Покупатели в конечном счёте просто хотят получить то, чего нет ни у кого другого. В прессе постоянно говорят, как клиенты модных домов «поумнели», имея в виду, что они стали более подкованными, знают, что и где купить. Но они по-прежнему не подходят к моде аналитически.

Саша Амато

Журналист, фичер-редактор Buro 24/7

Эйджизм вытравливается не только в женской моде, но и в мужской: на недавнем показе Vetements было больше лиц среднего и пожилого возраста, чем молодёжи. На первый взгляд, возраст вообще перестал быть фактором в выборе модели — но это обманчивая инклюзивность. Потребителю нравится видеть пенсионеров и бритых ребят на подиуме: это показывает, что индустрия моды — уже не недоступный Олимп, с которого корифеи стиля рассказывают плебсу, что правильно носить, а что нет. Бренды создают иллюзорную картину, где каждый может стать моделью, каждому доступна мода. На самом деле всё, конечно, не так. Если вы придёте в агентство с ростом меньше 165 и папа у вас не Джонни Депп, то просто потратите зря деньги на проезд. Модельный бизнес по-прежнему сексистский, эйджистский и основан на классических модельных параметрах, установленных в 80-х. Просто он умело прикрывает это бритоголовыми студентами и элегантными бабушками.

Мужская и женская мода тем временем уже слились в один поток: отдельных мужских показов практически не осталось. Посмотрите на прошедшую неделю в Париже — одни смешанные шоу. Опять же приятно было бы сказать, что это очень прогрессивный шаг к истинной гендерной нейтральности, потому что мужчины на таких показах часто носят то, что можно было бы назвать «женской» одеждой. Но дело в банальной экономии: мужские шоу не оправдывают своей отдельной стоимости, парни не будут стоять до утра в очереди у Майкла Корса на Мэдисон-авеню, чтобы купить то, что показали той же ночью.

Люди сейчас хотят одеваться «чтобы по-человечески»

За дропом Supreme, может, и станут, но это отдельная история. Вы видели такой новый мем — «Ждун»? Вот коллаборация Supreme и Louis Vuitton — это как раз ждун: такой же грустный, толстый и унылый, сидит и ждёт, что ты предпримешь по этому поводу. Уличная мода в Америке — отдельная от общей индустрии субкультура, в которой легко основать свой бренд, легко сделать его успешным и так же легко прогореть. Это также отдельная культура потребления так называемых хайпбистов (по названию одноимённого сайта Hypebeast). Внезапно главный игрок этой «субиндустрии» врывается в индустрию основную и говорит: «Ребят, неужели не хотите отдать шесть тысяч долларов за чемодан? Нет? Ну хотя бы 200 на бандану найдётся?» И ждёт, что вы скажете. Это просто троллинг плюс шанс срубить на «хайпбистах» как можно больше денег как можно быстрее.

О трендах говорить сегодня сложно. Можно долго рассказывать о скинни-джинсах, спортивных куртках, слоганах на майках, но в этом нет никакого смысла — вещи просто стали непозволительно дорогими. Люди сейчас хотят одеваться «чтобы по-человечески». В этом контексте двумя главными показами Парижа были Vetements и Jean Paul Gaultier. Vetements, потому что Демна идеально прочувствовал нерв времени. Это и не показ вовсе, а «Пощёчина общественному вкусу» Маяковского, заявление, что haute couture мёртв. А за ним Готье — простой и внятный ответ, что, мол, нет, батенька, не спешите нас хоронить — просто хочется пожить. Всем на самом деле просто хочется пожить и носить хорошие удобные красивые вещи. Но боюсь, что не судьба.

Игорь Андреев

Стилист, фэшн-директор SNC

Больше всего мне запомнился показ Balenciaga: на футболки поверх пальто и курток интересно смотреть, но далеко это не уйдёт, как на подиуме оказалось, так там и останется. Мне кажется, что Balenсiaga и Vetements просто веселятся: зарабатывают деньги и привлекают к себе внимание. Искать политическую или идейную подоплёку во всём необязательно. Так же спокойно я отношусь к совместной коллекции Supreme и Louis Vuitton: занятно, что такое «омоложение» бренда происходит у нас на глазах, но мне всё же кажется, что есть дома, которые должны оставаться собой, несмотря на обновление аудитории. Вот у Lanvin получилось гораздо лучше: он стал моложе, ярче, либеральнее — и обошлось без шока.

Стилистически мне понравился Kenzo: Леон и Лим соединили женский и мужской показы, всех одели в свитера ниже колена и короткие куртки. Это редкий, как мне кажется, случай, когда агендерная мода выглядит носибельно. Мне кажется, что вещи вроде тех, что были на показах Микеле, делаются чисто для шоу — в магазинах их нет. То есть они могут и быть, но подаются совсем не так, как на подиуме.

Мужская мода проигрывает женской: мне кажется, мы всё равно не уйдём от традиционных брюк, пиджака и рубашки

Самый актуальный образ сейчас — это оверсайз-рубашка, свободные брюки с заниженной проймой, пиджак неклассического кроя — всё объёмное, простое, как будто бы ты в этом проснулся, но ни в коем случае не мятое. Плюс игра с формами: куртки и свитеры могут быть суперкороткими или супердлинными, нет чего-то среднего. По моим ощущениям, стритвир сойдёт на нет через пару сезонов, как и гиперобъёмы, которые сейчас в тренде. В скором времени вернутся двухтысячные, про камбэк которых уже давно говорят в женской моде: 80-е отбили, 90-е отбили — остались только нулевые. Нулевые в мужской моде — это люкс, как у Филиппа Плейна, это ремни с пряжками, крокодиловые сумки, всё дорого-богато. Но в целом тренды в массовой мужской моде работают не как в женской: нельзя сказать, что все вдруг в какой-то момент увлекаются, например, 80-ми годами. Скорее какой-то одной конкретной вещью, как, например, парками или джинсами-скинни.

Мужская мода проигрывает женской: мне кажется, мы всё равно не уйдём от традиционных брюк, пиджака и рубашки. Беда в стереотипах: мужчины в основной массе не любят цвета, им проще одеться в чёрное и тёмно-синее, натянуть джинсы с кожаной курткой или спортивный костюм — если судить по России. У нас даже нет своих дизайнеров, одевающих мужчин, потому что просто некому их коллекции покупать.

Обложка: Facebook/ Louis Vuitton