Сообщницы«Не виновата»: Мы сделали благотворительный панк-фестиваль на 40 городов

Как всё началось

Вася: Мы с Леной давно обсуждали, что было бы классно сделать что-то такое объединяющее в российском панк-роке. Я хотел организовать благотворительный концерт в Брянске и как-то подумал, что можно провести сразу серию концертов в разных городах в один день. Лена загорелась этой идеей и тут же предложила — 8 марта. Я написал в местный клуб, дата оказалась свободна, и так всё началось.

Лена: Ещё помог Денис Алексеев, автор проекта «Газель смерти» — чувак, который проезжал с турами на «газели» от Лиссабона до Владивостока. У него за несколько лет этой всей движухи накопился список проверенных ребят, с которыми можно работать. Это местные организаторы, которые делают у себя в городах гиги или подхватывают кого-то в турах. Я начала с ними связываться, но в итоге оттуда мало кто вписался: на маленьких сценах у всех свои проблемы, плюс фемповестка не всем заходит. Она тяжёлая, и нужно реально решиться, чтобы сделать такой фестиваль, потому что ты по-любому столкнёшься с непониманием в своей родной сцене, нужно будет проводить большую просветительскую работу. Но всё равно нас много кто поддержал — в прошлом году было двадцать четыре города, в этом уже сорок, и они продолжают добавляться.

Вася: Тема домашнего насилия меня начала сильно волновать после истории Маргариты Грачёвой, которую бывший муж вывез в лес и пытал. Я был в шоке. Всю сознательную жизнь я был за феминизм, но тогда впервые осознал, что у нас в России действительно прямо сейчас творится жесть. Я не знал, как и что именно сделать, но хотел быть как-то вовлечённым в борьбу. Ещё я стал больше выступать со своей новой группой, и вокруг неё появилась небольшая тусовка. Хотелось показать, что мы не просто играем музыку, а у нас есть позиция и взгляды. Для этой цели отлично подходит благотворительный концерт — он наглядно продемонстрирует, за что мы все боремся.

Панк-рок и феминизм

Вася: Лет десять назад, когда я вливался в адекватный и идейный панк-рок, для меня огромным примером панка была девушка, которая совмещала музыку с активизмом — она веганила, делала акции с Food Not Bombs. В тусовке есть сексисты, возможно, потому что панк-музыка жёсткая, агрессивная, и туда часто приходят чуваки, которые любят такие «маскулинные» штуки. Я думаю, люди вряд ли сознательно выбирают сексизм, просто у них в голове насрано, и надо им всё объяснять.

Лена: Я очень долго не ассоциировала себя с феминизмом вообще никак. Была в позиции выжившего — единственной девчонки в обозримой тусовке. Думала: «У меня всё получилось, а если у вас не получилось, значит, вы просто не умеете играть». Я долго ехала на таких щщах, а потом появилась группа «ВХОРЕ», и там играла Наташа Казаченко, которая уже тогда называла себя феминисткой. 2014 год, Томск, Наташа с синими волосами, называет себя фемкой — всех она адски бесила, и меня сначала тоже. А потом я немножко повзрослела, отрефлексировала свой опыт в группе «ВХОРЕ» и многие вещи переосмыслила. Когда несколько девчонок играют в группе, они одни против всех. Например, вас приглашают играть на фестиваль. Сначала другие группы — пацаны — чекаются. С ними звукарь вежливо разговаривает, а потом вы выходите и начинается: «Ты вообще комбарь включила? Ты вообще знаешь, как он включается?» Мы этого наелись, особенно от ребят, которых Лёля называет «господа уважаемые панки». Они есть в каждом городе, это такая элита, чуваки, которые подняли сцену в 2005 году, когда тебя ещё даже близко не было. Вот они очень часто говорят «фу, бабы».

Когда появилась группа «Позоры», это стало ещё заметнее. Выяснилось, что если пацаны записывают слабый альбом или делают что-то по приколу, не очень качественно, то все реагируют нормально, «ну, пацаны дурачатся, ничего». А если девчонки делают что-то недостаточно великое — все сразу говорят: «Фу, бабы ничего не умеют, опять вы тут своими подмышками небритыми трясёте, достали». На этой почве хотелось совершить, конечно, какое-то феминистское высказывание, по которому можно было бы отсеять людей с другими ценностями. Если ты меня не уважаешь, потому что я девчонка, давай-ка мы с тобой просто не будем в одной сцене. У меня будет своя.

«Не виновата» поставила перед многими местными сценами вот эти ценностные вопросики. Когда в город приходит «Не виновата» и начинается отбор групп, сразу вскрывается куча каких-то сомнительных фактов — выясняется, что уважаемый чувак когда-то свою девушку абьюзил или что поставил на обложку типа «смешную» картинку про то, как мужик девчонку бьёт. И нам приходится с этим разбираться. Вообще это очень неприятно, потому что приходится брать на себя роль мента, изображать какой-то следственный комитет феминистской федерации. Мы себя успокаиваем тем, что вводим какой-то новый стандарт: если хочешь поддерживать женщин, пострадавших от домашнего насилия, пожалуйста, не будь сексистом, разделяй наши ценности. И если с тобой были какие-то стрёмные истории, не думай, что тебе о них не напомнят.

Горизонтальная организация и экологичное общение

Лёля: В организации мы стремимся к горизонтальности. Но опыт прошлого года, когда у нас был один огромный чат, показывает, что с практической точки зрения это не очень удобно. Тогда в чате было шестьдесят человек — организаторы из разных городов. Но получилось, что постоянно были активными человек десять-пятнадцать, а остальные молчали, поздно отвечали, и во многом это замедляло работу. Поэтому мы решили, что нам нужен более узкий круг постоянных организаторов, тех, кто готов этим заниматься каждый день. Так получилась структура с центральным кругом организаторов. Но в этот круг может войти любой, если он готов быть на связи постоянно и отвечать оперативно, брать ответственность за конкретные задачи.

Лена: Каждый из центральных организаторов связан с группкой людей, которые выполняют определенную задачу: например, у нас есть отдельный контентный чатик, где мы обсуждаем и планируем посты. Так что получается такая пирамидальная структура. Всегда есть люди, которых пугает даже тень ответственности, зато они готовы что-то сделать руками — нужно только поставить задачу. Это ок, что кто-то берёт на себя роль менеджера, а кто-то хочет быть только исполнителем. Горизонтальность — не про то, чтобы все всё решали, а про то, чтобы все голоса были услышаны, чтобы не было иерархии с увольнениями и террором.

ЛЁля: Каждый может предложить какую-то идею или указать на проблему, и мы вместе её обсудим и решим. Нет такого, что Вася и Лена здесь власть, а остальные — заткнитесь.

Лена: Мы столкнулись с тем, что масштабирование влечёт довольно много траблов. Сейчас над фестивалем работает сто тридцать человек. Получается такая осьминогоподобная система, в которой крайние чуваки могут упускать какие-то моменты, появляется ощущение вертикали и так далее. Периодически возникают конфликтообразные ситуации. Для того чтобы рулить ста тридцатью людьми, нужны дополнительные компетенции в управлении и понимание процессов, происходящих в коллективе. Поэтому в следующем году у нас будет психолог — мы уже нашли его и закадрили. А в этом году решили кроме манифеста проекта ещё написать подробный гайдлайн для организаторов и участников.

ЛЁля: В следующем году будет ещё один гайдлайн — по экологичному общению. В общем, меня дико вдохновляет сравнивать наш прошлогодний опыт и то, что происходит в этом году, — это просто день и ночь. Мы очень жёстко притирались друг к другу, в прошлом году в чате были постоянные склоки, все слали друг друга куда подальше. Мы пришли в эту команду с совершенно разным бэкграундом, все со своими представлениями о том, что такое насилие, феминизм, сексизм и так далее. Но к этому году мы все подружились и договорились, хотя и потратили очень много ресурсов на выяснение отношений и ценностную притирку. Мне кажется, мы большие молодцы и многому научились друг у друга. Вот мы даже с Васей постоянно рубились в прошлом году, а теперь отлично друг друга понимаем и вообще не ссоримся.

Вася: Мы тоже меняемся и развиваемся. Вот мне казалось, что я всегда был за феминизм и против всего плохого, но теперь я понимаю, что раньше многие вещи не понимал.

Благотворительность и пролайф

ЛЁля: Мы заинтересованы в том, чтобы местные мероприятия переводили собранные средства фондам, НКО или кризисным центрам. На сайте проекта «Насилию.нет» есть удобная карта помощи с информацией по всем организациям. Мы делаем так: когда присоединяется какой-то новый город, организаторы из этого города заходят на сайт и ищут фонд поблизости. Потом мы проверяем, всё ли с ним в порядке — смотрим, действительно ли работает сайт, телефон горячей линии, отвечают ли они, какую помощь оказывают, публикуют ли отчёты. В ситуации насилия очень важно, чтобы организации хорошо работали и быстро отвечали, потому что человек может позвонить им один раз, а потом его убьют или покалечат.

Второй важный момент в отборе — мы решили, что не хотим поддерживать пролайферов. Это очень часто встречается среди организаций, помогающих женщинам в ситуации домашнего насилия. Мы считаем, что, приходя в кризисный центр, женщина должна получить нужную помощь, в том числе доступ к бесплатному безопасному аборту. Если мы знаем о случаях репродуктивного давления в фонде, мы стараемся выбрать какую-то другую организацию.

Лена: В прошлом году мы собрали полмиллиона. В этом у нас в два раза больше городов, и я думаю, что стоит замахнуться на миллион. Но мы стараемся не оценивать себя только финансовыми показателями: деньги — это лишь одна составляющая успеха акции. Ещё важно, сколько людей пришли на мероприятия, расшарили посты в соцсетях или как-то по-другому смогли поучаствовать.

ЛЁля: Так как мы позиционируем себя как благотворительная DIY-акция, многим людям кажется, что прежде всего важно, сколько денег мы соберём. Но это не единственная цель. Есть маленькие ивенты и города, где вряд ли получится собрать ощутимую сумму — но зато они отлично сработают в просветительском направлении. Мы рассказываем о проблеме насилия, делимся информацией, распространяем карточки, инструкции и статьи о том, как помочь себе и своим близким. Для НКО, с которыми мы работаем, информационная поддержка тоже важна. Поэтому я всегда говорю местным организаторам, чтобы они не переживали, если соберут мало, главное — начать и поддержать разговор об этой теме.

От подвального гига
до масштабного фестиваля

Лена: В этому году мы решили, что хотим вылезти наружу — стать чуть менее андерграундными, более причёсанными и гламурными. Если в прошлом году получился чисто подвальный фест, организованный на коленке, то теперь мы добавили немножко бизнес-логики: нормальное планирование, дедлайны. Начали думать о тех вещах, о которых мы в прошлом году не думали — например, о маркетинге. У нас появился человек, который занимается именно проектным менеджментом — следит за тем, чтобы гениальные идеи, которые мы обсуждаем во время созвонов, как-то воплощались и выполнялись. В этом году мы вышли на Европу, плюс присоединилось очень много русских городов. А ещё появились разнообразные форматы — многие города делают не просто концерты, а лекции, выставки и другие штуки. В итоге в этом году какие-то невероятные ивенты проходят в городах, где этого вообще не ожидаешь, — трёхдневные гремящие фестивали, с образовательной программой, показами фильмов. Не маленький подвальный гиг, где вы собрали 2000 рублей и довольны, а реально фестиваль.

Женя: Я в своей жизни вообще никогда ничего не организовывала. Но загорелась идеей поучаствовать в «Не виновата», и тут всплыло много вопросов: «А с чего начать? Что делать-то вообще? Как находить людей?» Для организации мероприятия нужны разные знакомства и связи, но оказалось, что их не так уж сложно найти — нужно просто общаться с людьми и везде рассказывать, что делаешь благотворительное мероприятие в поддержку женщин. Очень много незнакомых людей хотят помочь — мне постоянно приходят сообщения, в которых предлагают принести стулья, постоять на входе, сделать что-то ещё полезное. Важно задействовать всех знакомых: например, только с помощью друга я узнала, как найти место в аренду и ещё и получить скидку. Для себя я вывела главное правило — не бояться писать людям. Так было с людьми и с телика, и с радио — мы с ними связывались, они удивлялись, что такое у нас вообще есть, и с радостью подключались. Думаю, в следующем году будет ещё легче, потому что у меня теперь куча контактов и единомышленников. Оказалось, что у нас в Орле не так уж плохо всё.

Лена: Готовиться к фестивалю мы начали в октябре, но за два месяца сделали, наверное, 0,1 % от всех задач. Мы созванивались каждую неделю, проводили установочные сессии, которые не приводили ни к каким конкретным решениям. А в декабре мы посмотрели на часы, поняли, что в январе надо запуститься, и за месяц всё быстренько сделали. Каждый работает на своей основной работе, вечером остаётся время, и ты его тратишь на фестиваль и ещё пять работ, которые надо делать — по крайней мере, у меня такая ситуация. Когда мы привлекаем новых организаторов, мы спрашиваем: «Можешь ли ты уделять этому час в день?» Это такой входной порог.

Планы и деньги

Лена: У нас уже есть определённые заделы на следующий год. Мы сделали гугл-документ, куда записываем все косяки, которые нужно исправить, — вот, например, туда добавили, что нужен гайд по экологичному общению.

Женя: Я уже заранее назначила себя организаторкой следующего года в Орле, напланировала кучу всего масштабного — пусть в этом году будет как бы мини-версия, а в следующем ух как всё сделаем, пусть все вообще приезжают в Орёл. Меня это очень заряжает на самом деле.

Лена: Ещё есть важная задача к следующему году — изменить подход к деньгам. Когда ты делаешь горизонтальную низовую движуху, ты впрягаешься во все расходы акции своими деньгами — пусть даже небольшими, но всё равно это не совсем правильно. Говорить про деньги нам всем стыдно, но любая работа должна быть оплачена, или хотя бы ты должен выходить в ноль, а не терять деньги. Было бы круто в следующем году организовать фонд самоподдержки акции. Может быть, мы будем забирать всего 5 % от выручки — но на эту сумму мы можем запустить нормальную рекламу, нарастить брендовую привлекательность, об акции и о проблеме узнает больше людей.

Леля: У нас, как у многих людей, есть такое ощущение, что мы должны быть героями, которые месяцами работают бесплатно на благое дело. Но многие иностранные некоммерческие организации сейчас вообще отказываются от волонтёрства и идеи бесплатной работы — это связано с тем, как устроен капитализм: если мы выступаем за социальную справедливость, мы считаем, что любой труд должен быть оплачен, что никто не должен работать просто так. Недавно я ездила в путешествие как активистка и общалась с организаторами разных благотворительных инициатив из разных стран, например с организатором парижского ЛГБТ-прайда. Он был в шоке, что у нас нет фонда и мы всё делаем на свои деньги.

Лена: Ещё это полезно для избежания выгорания: из-за постоянной эмоциональной нагрузки ты всё меньше ощущаешь отдачу от благотворительной работы, поэтому дополнительный материальный фидбэк, пусть даже символический, очень полезен.

ФОТОГРАФИИ: НЕ ВИНОВАТА/Вконтакте