С двух сторон«Это может тебя убить»: Журналистки Яна Сахипова и Аня Сахарова — о насилии Дмитрия Окреста

Текст: Полина Колесникова

 Дима старше меня на семь лет — ему 36, а мне скоро исполнится 29. Мы начали встречаться вскоре после начала войны, а уже недели через две я начала замечать тревожные знаки. Тогда он впервые сильно меня придушил во время секса, я попросила больше так не делать, но он ещё несколько раз это повторил, несмотря на мои просьбы. Потом это повторялось снова и снова.

Мы очень рано начали ругаться, и ссоры происходили часто. У Димы есть проблемы с эмоциональным регулированием, у меня раньше они тоже были, но я целенаправленно много лет над этим работала. Мне казалось, что эта проблема решена — например, такое не случалось в предыдущих отношениях, которые длились четыре года. Я даже спросила бывшего партнёра, была ли таким невыносимым человеком с ним. Он сказал, что нет. Казалось, что моя проблема вновь вернулась и со мной что-то не так.

Я не знала, что в предыдущих отношениях он уже совершал насилие. Потом мне написал друг, который общается с Аней Сахаровой, бывшей девушкой Димы. Друг сказал, что не хочет лезть в наши отношения, но должен предупредить, что Дима абьюзил Аню больше 10 лет назад.

В марте мне было плохо, я переживала из-за войны, за своих украинских друзей. Мы с Димой как-то раз находились у меня дома, я ревела и решила напиться — обычно я так не делаю, знаю, что это плохая копинг-стратегия, но в тот момент мне было плохо, захотелось расслабиться именно так. Я пила ром и плакала без остановки, говорила ему о своём состоянии. В какой-то момент Дима взял бутылку рома и пошёл на кухню выливать алкоголь. Я попросила его не делать этого, взяла за футболку и легонько потянула — он развернулся и локтем ударил меня в лоб так сильно, что я упала и ударилась головой о пол. Это был очень сильный удар, Дима сам по себе физически сильный, он много раз дрался в жизни. У меня тогда осталась шишка на лбу.

Иногда в сексе я просила Диму не делать что-то, например не придушивать меня. Мы могли такое практиковать в другие разы, но иногда мне просто не хотелось, и я говорила ему об этом. Он переставал, но через минуту делал снова. И так повторялось много раз, он говорил, что просто забыл о моей просьбе, что не помнит из-за своей травмы головы. Какие-то вещи я просила вообще никогда со мной не делать, но он на протяжении всех наших отношений всё равно повторял их или же просил, практически уговаривал разрешить ему.

Как-то раз во время эмоциональной ссоры Дима схватил меня за горло. Я выворачивалась и потянула шею. Потом она ещё какое-то время сильно болела. Можно представить, как небезопасно себя ощущаешь, когда такой человек в сексе тебя придушивает. Это буквально может убить.

Как-то раз Дима поделился радостными новостями, что у него, возможно, получится уехать из Тбилиси. Меня это очень загрузило, потому что было жалко, что он уедет, а у меня такой возможности нет. Я сказала о своих переживаниях, и тогда Дима начал злиться, что я не могу за него порадоваться. Я испугалась, и у меня началась паническая атака. Он внезапно начал жёстко орать, чтобы я успокоилась, а меня от этого стало перекрывать. И я потом считала, что действительно виновата, раз не радовалась его успехам!

Все конфликты Дима выставлял так, что виноватой каждый раз оказывалась я. И я в это верила. Не помню ни разу, чтобы он полноценно и безоговорочно взял на себя ответственность и вину. Он всегда выставлял это так: «Да, я не прав, но это начала ты». В какой-то момент Дима даже предложил странную практику: когда мы ссоримся, извиняться всегда должны оба, неважно, кто прав или виноват. Суть в том, что он никогда не мог извиниться один. Он перекладывал на меня чувство вины и давил, что у меня проблемы с эмоциями, хотя часто с моей стороны была только защита, реакция на нарушение границ.

Как-то раз мы собирались вместе пойти на концерт. Перед этим я хотела заехать домой, чтобы переодеться и привести себя в порядок. Дима начал меня отговаривать, по кругу повторять, что тратить на это время нерационально, и давил, давил, давил. Я эмоционально повторяла: «Дима, не дави», — хотя до этого была очень спокойна. Он начал кричать на меня и спрашивать, зачем мне нужно «додавливать» ситуацию. Тогда я поняла: «Вау, кажется, моя вина в этих отношениях не такая, как я думала», — потому что в той ситуации я не делала буквально ничего плохого.

В тот раз я поняла, что не всегда виновата в наших конфликтах, потому что он тогда просто начал выходить из себя и кричать. Я всё время оправдывала его поступки тем, что он это делает на эмоциях, даже насилие совершает под влиянием эмоций. Мне казалось, что хотя бы в этой ситуации Дима признает свою вину и извинится, но в итоге сказал, что виновата я, потому что давила на него. Я вдруг осознала, что всё это время он мной манипулировал и навязывал мне чувство вины.

Я долго надеялась, что ситуацию можно исправить, что как-то мы можем всё это проговорить и решить. Мы часто пытались разговаривать, но в итоге ничего не менялось. За то время, пока у нас не было ссор и качелей, пока хорошие моменты не перекрывали плохие, я думала о том, что происходило в наших отношениях. И я отчётливо поняла, что это какая-то жесть. Потом я сказала, что если Дима не признает насилие, то я считаю необходимым предупредить об этом других девушек. Это не было шантажом, я сама вдруг начала задумываться, что с этим человеком небезопасно, что он не планирует работать над своей проблемой.

Как-то я решила устроить опрос в твиттере: абстрактно, без упоминания имени спросила, считают ли люди оправданием насилия извинение с теми формулировками, которые использовал Дима. После того как большинство проголосовали за, я сделала мини-тред и без имени рассказала, что оказалась в абьюзивных отношениях. Несколько моих подруг спросили, о ком это, я им рассказала, и они очень удивились, потому что были уверены, что Дима хороший человек. Тогда я подумала: какого чёрта? Если я сейчас не расскажу свою историю, то о нём все так и сохранят хорошее мнение, он останется рукопожатным и продолжит совершать насилие над другими девушками. И тогда я поняла, что хочу сделать эту ситуацию публичной.

После публикации об абьюзе со стороны Димы мне в личку написала девушка, которая подробно рассказала, что он применял насилие и к ней тоже. По её словам, за несколько месяцев до его переезда в Грузию они начали общаться по переписке в романтическом и сексуальном ключе: присылали друг другу нюдсы, секстились, он уговаривал её переехать из России. Потом мы с Димой начали встречаться, он сообщил ей об этом, но они продолжили общаться. Девушка рассказала, что Дима постоянно ей присылал непрошеные видеосообщения сексуального характера и нюдсы. Как-то раз у неё была температура под 40, а он ей написал: «Ну вот, даже нюдсы не пришлёшь?» Эти измены были дикостью для меня, не понимаю, зачем нужно было изменять и что-то скрывать, если у нас полиаморные отношения?

Со мной он тоже так делал, я просила не присылать голые фотографии и видео просто так, потому что иногда сидишь, работаешь, — и вдруг приходит «кружочек» с его членом. Я могла быть не в том настроении, и мне даже неприятно в таком случае получать эти сообщения. Это вторжение в личное пространство, я несколько раз ему объясняла. Потребовалось месяца три разговоров на эту тему, чтобы он наконец понял мою позицию и перестал это делать не по запросу.

В отношениях мне становилось плохо, начался рецидив депрессии, проявлялась психосоматика и сонливость. Я решила пойти на ДБТ-терапию, которая помогает с регуляцией эмоций. В итоге проводила на групповых тренингах три часа в неделю и тратила много сил, а все полученные навыки применяла для помощи Диме — техники успокоения (ритмичные поглаживания, напряжение мышц), во время его срывов начинала его сжимать и обнимать. На терапии я всё время делилась нашими проблемами в отношениях вместо того, чтобы разбирать какие-то свои личные темы.

Сейчас у меня уже другие отношения и всех тех проблем с контролем эмоций нет. При этом я с опасением жду, что сорвусь или партнёр сделает что-то такое, что пугало меня в Диме, как-то нападёт. Но нет, такого у нас вообще нет, даже в кризисных ситуациях.

Я знала, что он выкатит пост после моей публикации о насилии. Дима сказал нашим общим друзьям, что ему важно, чтобы я увидела его текст, он и обращался именно ко мне в нём, при этом мой аккаунт он заблокировал в фейсбуке. Я офигела, когда увидела пост, начала рыдать, злиться, потому что не ожидала, что он выставит ситуацию так. Я увидела, что он переврал факты, о чём-то умолчал, некоторые вещи просто дал без контекста.

Когда я публиковала свой пост, я нервничала и сомневалась, боялась, что меня будут поливать помоями, не хотела разрушать его жизнь. Кто-то из друзей поддержал меня, кто-то сказал, что не всё так однозначно и виноваты мы оба.

Сейчас я чувствую себя отстойно. У меня ощущение, что, по сути, я не знаю этого человека, как будто бы всё было фейковым, всё пронизано манипуляциями. Как будто бы того Димы, которого я любила, просто не существует. Мне тяжело, потому что я пытаюсь заново осознать эту ситуацию, понять его мотивы. Я одновременно пережила и расставание, и фигуральную смерть человека.

 С Димой мы начали встречаться, когда мне было 17, а ему — 21. Сейчас мне 32. Я не помню, как мы познакомились, но в какой-то момент он стал звать меня гулять. Дима мне не нравился, это гуляние не было романтическим, я его так не воспринимала. Но в итоге как-то так получилось, что мы сблизились, хотя он совершенно не был человеком, с которым я хотела бы встречаться. Мне было 17 лет, мне сложно было ориентироваться в теме отношений. Мы гуляли-гуляли, в какой-то момент поцеловались, а мне тогда оказалось, что если ты с кем-то целуешься, то должен уже строить отношения.

Честно говоря, сложно сказать, когда именно в отношениях начались тревожные звоночки, потому что это было очень давно. Я была маленькая, и тогда абсолютно не было никакого понимания, что такое абьюзивные отношения, что такое насилие, что можно воспринимать как тревожные звоночки.

Дима делал свои проекты и часто для этого брал мои идеи, а при друзьях говорил, что сам это придумал. На мои вопросы он говорил: «Я нас воспринимаю как единое целое, понимаешь?» Я, конечно, в это не верила, поэтому просила его больше так не делать, он обещал, а потом в какой-то компании снова приписывал себе мои идеи. И так поступал человек, который уже кучу всего сделал, у которого за плечами много социального капитала, а я была ещё маленькая и только училась себя проявлять!

У Димы были вспышки гнева: он мог начать что-то бить рядом со мной и говорил, что таким образом сдерживается, чтобы не навредить мне. Было страшно, когда мужик рядом со мной начинал что-то лупить или долбить дверь в мою комнату. Как-то раз Дима кулаком разбил дверь у нас с мамой в квартире. Он тогда просто сказал: «Ну, я не справился с эмоциями». При этом я знаю, что у себя дома при родителях, которые были довольно строгие, Дима никогда бы этого не сделал. А вот в моей квартире, где только я и мама, где мы живём вдвоём, без мужчин, ему безопасно так поступать, ведь никто не сделает замечание. То есть он контролирует эмоции, когда знает, что за его действия будут какие-то последствия.

Дима постоянно выпрашивал у меня секс и постоянно его хотел, говорил, что ему «нужно». Я могла трижды сказать «нет», «я устала», «я не хочу», а он продолжал просить и уговаривать. Так случалось часто, и с каждым разом мне всё более отвратительно становилось от этого. Ещё была история: у меня умер друг, я ходила на похороны, и Дима мало того что меня не поддержал и вёл себя как ни в чём не бывало, так ещё и требовал от меня секса в эти дни! Я объясняла, что не хочу, что пришла с похорон, но он настаивал, что ему «надо».

Ещё был случай, когда я пять раз ему сказала, что не хочу секса, что не буду ничего делать, и попросила отстать от меня. Я легла в одежде на кровать, Дима подошёл, спустил штаны с трусами и начал дрочить мне на глаза. В итоге он кончил мне на глаза, когда я лежала одетая, абсолютно равнодушная, никаких признаков желаний не проявляла и молчала. Я лежала и думала: «Какой же ты конченый, я просто это потерплю, потому что не могу тебе сопротивляться». А он вёл себя так, будто это в порядке вещей.

На протяжении всех отношений Дима постоянно давил на жалость, то есть притворялся, был беспомощным и делал вид, что не контролирует свои эмоции, действия, необязательно насильственные, а любые. Он был парнем, у которого якобы всё получается случайно, как будто он никогда ничего плохого не имеет в виду.

Однажды я ему сказала: «Слушай, мне это не нравится. Мне бы хотелось что-то приятное и для себя в этих отношениях иметь». Казалось бы, в чём проблема прислушаться и реально так сделать? Но вот Дима — тот человек, кто никогда не услышит твои потребности и не поставит их в приоритет, но при этом будет очень сильно держаться за отношения. Не ценить и что-то для них делать, а просто стараться, чтобы они продолжались, оправдывать любой ценой свою несостоятельность в них, бесконечно искать оправдания тому, что он ничего не может сделать, чтобы человек ощущал заботу. И так пока эти оправдания не перестанут работать.

Из-за его манипуляций я чувствовала себя злой, недовольной, хотя это недовольство было абсолютно оправданным, потому что человек не уважал мои границы и делал много неприятных вещей в мой адрес. Он и не хотел переставать их делать, притворялся, что забыл что-то, что-то не понял из моих слов.

Ещё был случай, когда я пять раз ему сказала, что не хочу секса, и попросила отстать от меня. Я легла в одежде на кровать, Дима подошёл, спустил штаны с трусами и начал дрочить мне на глаза

Я несколько раз пыталась с ним расстаться, но он каждый раз приходил такой несчастный, говорил, что страдал, когда мы несколько недель не общались. И у меня создавалось ощущение, что в итоге вся власть и влияние в этих отношениях в моих руках, как будто сам человек ничего не решает. Спустя полтора-два года я поняла, что встречаюсь с парнем, которого не люблю и никогда не любила, с которым чувствую себя каким-то приложением, а не полноценной частью. Однажды я поняла, что достигла точки кипения, и сказала, что не хочу быть вместе — и что уверена в этом на сто процентов. После этого у нас был, мягко говоря, скандал.

Прошло буквально дня три после расставания, и я почувствовала себя очень свободной, потому что Дима был абьюзер, с которым я всё время надеялась, что он начнёт ко мне хорошо относиться. Расставание не было тяжёлым, потому что именно сами отношения были тяжёлыми. А расставание — как скинуть груз с плеч.

Несколько лет после окончания наших отношений я думала, что поступила жестоко, раз бросила человека, который меня любил. А потом стала заниматься с психотерапевткой, начала изучать тему абьюзивных отношений и даже узнала, что есть такой тип абьюзеров — жертвы, которые постоянно притворяются, что их все обижают, даже если «обида» — это прямой ответ на их поведение, защита. Эти жертвы всегда строят из себя бедных и несчастных, но в итоге просто пожирают твои ресурсы и делают вид, что это нормально. С помощью жалости они вытаскивают из партнёра заботу, секс и всё, что захотят. При этом с их стороны заботы в отношениях не так уж и много. Тогда я поняла, что это абьюзивные отношения, в которых к тому же было сексуальное насилие.

В свои следующие отношения я вошла с уверенностью, что я очень неудобный человек с плохим характером. И это были вторые отношения, в которых меня абьюзили по полной из-за чувства вины, которое во мне развилось в предыдущие годы. В отношениях с Димой он постоянно был якобы невинная овечка, а я — мегера, хотя я просто хотела от него минимальной заботы, ответственности и хорошего отношения к себе.

Когда на подъёме был флешмоб #MeToo, я поняла, что в моей жизни была серия насилия от разных людей, в том числе от Димы. Я решила без имён написать о случаях, которые происходили со мной. Мне тогда стало очень неуютно, что я это выложила, казалось, что наши общие друзья осуждают меня, считают склочной. В итоге я даже удалила этот пост. Но при этом у Димы тогда была возможность увидеть мою публикацию и узнать себя в ней.

Год назад я встретила Диму на музыкальном фестивале, на котором выступала с группой. Я не видела его очень много лет и сказала: «Привет, ты ничего не хочешь мне сказать? Ты подвергал меня абьюзу и сексуальному насилию — что ты думаешь об этом?» И я в подробностях описала ему те ситуации, в которых его обвиняю. Дима ответил: «Ну, извини, но ты думаешь, что эти отношения были только для тебя такие? Думаешь, только у тебя были трудности? Знаешь, у меня вообще-то есть психические проблемы». Это было такое извинение, как будто меня говном облили и как будто человек вообще всерьёз не воспринял мои слова, не понял, насколько серьёзны обвинения.

Я ему сказала, что мне эти извинения не нравятся и я не считаю их правильными, но хочу быть уверена, что подобного больше ни с кем не произойдёт. И в итоге через полгода я узнала, что Дима начал встречаться с Яной, а ещё через полгода увидела её тред в твиттере, где она рассказала о перенесённом насилии.

Я решила тоже написать о своей ситуации. Да, это было давно, но эти случаи перестают считаться, только когда человек искренне, от души извинился и взял на себя ответственность за поступки, а не делает вид, что совершённое насилие — это какая-то история прошлых лет, а потом повторяет её с другой девушкой. Я решила написать, потому что поняла, что не одна столкнулась с его насилием, что это происходит в настоящем времени и даже после того, как я его предупредила.

После поста Яны он делал вид, что это единичный случай, и объяснял всё тяжёлыми отношениями, но он так и в наших отношениях делал, так ведёт себя каждый абьюзер! Но почему же, ребята, у вас каждые отношения такие тяжёлые, что вас потом обвиняют в насилии? Я вижу, как он в своих ответах изворачивается, хотя для меня его вина очевидна.

Как я себя чувствую после публикации? На самом деле я очень давно всё это отпустила и ничего к нему не испытываю. Мне всё равно, я делаю то, что считаю справедливым. Рассказывать о насилии мне было абсолютно не страшно. Считаю Диму жалким и мерзким манипулятором, который заслуживает, чтобы о нём знали правду другие девчонки.

ФОТОГРАФИИ: dule964 — stock.adobe.com (1, 2)