Жизнь«Не хочу помогать им зарабатывать»: Бывшая сотрудница LUDI Анна Головина о том, почему уволилась

1 ноября на Wonderzine вышел материал, в котором 12 девушек рассказали о пережитом насилии со стороны Андрея Гречко, основателя курсов по подготовке к ЕГЭ и ОГЭ LUDI, и других сотрудников его центра. Анна Головина работала старшей методисткой в LUDI — вскоре после публикации статьи она уволилась. Мы поговорили об учебной и рабочей атмосфере в центре, о том, как сотрудники отреагировали на истории наших героинь и о том, можно ли доверять компании сейчас.

В LUDI я начала преподавать осенью 2019 года. Очень хотела там работать: ещё когда сама была школьницей, многие мои друзья ходили на курсы и были очень довольны. Я запомнила LUDI как место, где учитель может быть инициативным и креативным, а знания — глубокими. Два года набирала педагогический опыт, чтобы пройти собеседования и конкурс. В итоге стала преподавателем по истории и обществознанию и работала преподавателем до декабря 2022 года. Весной 2020-го я также стала методисткой, а осенью 2021 года — старшей методисткой, то есть начала контролировать качество преподавания в центре.

Атмосфера в целом была дружелюбной: преподаватели были открыты к ученикам, коллеги дружественно общались между собой. При этом в центре ощущалось настроение иногда крайнего трудоголизма: я знаю, что и некоторые преподаватели, и руководители зашивались с количеством задач и готовы были много работать на чистом энтузиазме. Для меня тоже переход на позицию старшего методиста был вызван желанием помогать центру.

Именно трудовая атмосфера в центре может хромать: кроме поощрения переработок, есть «традиция» опираться на устные договорённости, а не правовые нормы. К примеру, этим летом, я брала отпуск (неформально, так как я не была устроена по ГПХ в центре) на 28 дней. Только в середине отпуска узнала, что есть традиция брать не более 14 дней, хотя я предупреждала об отпуске за несколько месяцев.

Я негативно отношусь к высказываниям учителей, которые можно кратко описать фразой «а голову ты дома не забыл?!». Мне кажется это грубостью и недопустимым регистром общения с учеником, как бы халатно тот ни подошёл к уроку. И в LUDI некоторые преподаватели могли допускать подобные высказывания из-за неопытности или привычки. Я говорила об этом руководителю, но у таких учителей были хорошие отзывы учеников, поэтому считалось, что подобные фразы — недостаток, который не влияет на комфорт для группы.

Слоган «Дисциплина важнее мотивации» кажется мне странным маркетинговым приёмом, который должен трогать определённую целевую аудиторию. Помню, как на обучении перед началом работы в 2019 году одна девушка начала спорить с ним и говорить, что без мотивации никакое успешное обучение невозможно. Внутри компании к слогану многие подходят критически и не считают его инструкцией к действию.

Лично мне слоган кажется неправильным, ведь мотивация на самом деле определяет желания человека, его устремления. И чтобы быть дисциплинированным, нужно хотеть таким быть. Без этого желания ничего не выйдет. И все случаи удачного обучения истории или обществознанию у меня в практике были через то, что ты вначале показываешь подростку, чем этот предмет может его зацепить, а потом предлагаешь выучить и узнать глубже.

Со случаями насилия, сексуализированного насилия или домогательств я не сталкивалась. Я также не знаю о случаях, когда ученики употребляли бы алкоголь или преподаватели склоняли бы их к этому. За время моей работы о таких случаях мне не сообщали, и я не была их свидетелем.

О том, что Андрея Гречко обвинили в сексуализированном насилии, я узнала от партнёра: он переслал мне пост Аллы. Первая реакция была рабочая, я написала что-то вроде «увидела, разберёмся», хотя обычно так не делаю. Сейчас понимаю, что это была мобилизационная реакция в ситуации, которую я никак не ожидала. Условно, неделю назад я слушала «Учениц» и думала, какой ад, а тут такое. Конечно, я была в шоке уже от одной публикации Аллы. Не стояло вопроса, верить ей или нет, — у меня однозначная позиция в таких ситуациях, феминистские взгляды и ценности.

Я была в шоке уже от одной публикации Аллы. Не стояло вопроса, верить ей или нет, — у меня однозначная позиция в таких ситуациях, феминистские взгляды и ценности

Когда вышел материал с историями девушек, я ужаснулась ещё раз и очень расстроилась: для меня было разочарованием, что в компании, куда я искренне хотела попасть, в то самое время, когда мне было примерно 17 лет, происходили неэтичные вещи и работали люди, которые могли помыслить насилие допустимым. Я однозначно поверила девушкам и глубоко сочувствовала каждой. Мне очень хотелось справедливости в этой ситуации и осознанного, взвешенного ответа и со стороны Андрея, и со стороны LUDI. Потому что для меня подобное однозначно нельзя пропускать или пытаться замять. Это очень смелый поступок девушек, который требует искреннего сопереживающего ответа, принятия последствий и исправления.

Материал внутри компании обсуждался странно. Как только вышел пост Аллы, я отправила его своему непосредственному руководителю — главе отдела исполнения — и самому Андрею. Написала, какие шаги необходимо предпринять в компании и какие меры по улучшению системы безопасности необходимо ввести в срочном порядке. Все последующие посты и сториз про это я также высылала Андрею и руководителю отдела исполнения, но далеко не всегда получала конструктивную реакцию.

В пятницу, через три дня после поста Аллы, Андрей написал заявление для преподавателей со своей позицией и информацией о передаче управления. Некоторые преподаватели выразили ему поддержку, но активного обсуждения так и не случилось. И наконец, когда вышел текст на Wonderzine, я также первой скинула его своему руководителю. Никакого большого диалога в чатах о произошедшем не было, вплоть до моего ухода коллеги практически не разговаривали со мной об этом. Некоторые коротко говорили, что «ну это треш». Я не знаю, как преподаватели или иные сотрудники обсуждали это между собой, но до меня это не доходило.

Ученики иногда делали какие-то комментарии или спрашивали меня на занятиях о том, что произошло и что я думаю. Но я не заметила, чтобы многие ученики ушли из центра. Грубо говоря, всё оставалось практически так же, как и до публикации. Но думаю, что люди с позицией, которая не приемлет насилия, ощущали напряжение: «атмосфера» всё равно дала сбой и перед некоторыми коллегами встал этический вопрос.

Я достаточно много общалась с Андреем. Предлагала принять этический кодекс, провести тренинги для преподавателей, разработать систему сообщения о неэтичном поведении и много другого. Андрей сразу стал убеждать меня в том, что он не совершал действий, которые описывает Алла, хотя я не пыталась обсудить с ним это. Происходило что-то странное: меня вначале не включали в рабочие чаты по обсуждению ситуации, Андрей сразу не реагировал на предложения и не обсуждал со мной план изменений.

В пятницу он написал для всех о самоустранении от управления компанией, но не прояснил, кому переданы полномочия и как это самоустранение оформлено юридически. Через пять дней после этого мы должны были встретиться с ним лично, но за полтора часа Андрей отменил встречу, а его телефон был недоступен. В итоге встреча так и не состоялась, целую неделю не было продуманных шагов по внедрению мер безопасности, хотя отдел исполнения был готов приступать к ним.

Андрей отрицал свою виновность в насилии и говорил о том, что его оклеветали. Тем не менее была достигнута договорённость, что в компании нужно улучшить систему безопасности, а Андрею — описать, как он устранился и как организовано управление центром сейчас. Юридически LUDI — это ИП Андрея, у которого по определению может быть только один собственник. Важно знать, что изменилось юридически, к кому по каким вопросам обращаться, кто может наложить «вето» на изменения и так далее. В итоге никакого документа об устранении Андрея подготовлено не было, поэтому какие-либо изменения в управлении компанией произошли только на словах. Андрей продолжает быть её единственным собственником и продолжает получать прибыль.

Я ушла из компании, потому что поняла, что мои принципы вообще не стыкуются с принципами собственника и части руководства. И я не хочу помогать им зарабатывать, в том числе за счёт моей работы. Для меня собственник компании — человек, который получает прибыль и за счёт этого бизнеса делает себе имя и карьеру, может своим решением пресечь любое начинание и любые изменения. Я не хочу, чтобы человек, про которого несколько девушек сообщили о сексуализированном насилии, получал репутацию в том числе за счёт моей работы. Я не хочу, чтобы он получал её за счёт работы с детьми.

Кроме того, реакция собственника и части руководства в компании показали мне, что интересы прибыли часто стоят выше безопасности. И чаще историю хотелось замять, чем взять на себя ответственность за случившееся. Тут для меня очень показателен ответ Андрея (который, кстати, он уже успел удалить), где он не высказывает ни капли сожаления, угрожает судом и опускается до панибратского тона. И это по отношению к девушке, которая набралась смелости сообщить об ужасном насилии, которое она пережила. Для меня такое отсутствие эмпатии — табу для педагога и собственника бизнеса. И я в целом не понимаю, как смогла бы с этим существовать внутри организации. В итоге я поняла, что все мои идеи про изменения будут биться о неэффективное управление и ценностный конфликт.

После того как я сообщила о своём увольнении, начали происходить странные вещи. К вечеру вторника я полностью согласовала с руководителем своего отдела текст прощального письма. Мы договорились, что я опубликую его в среду, так как в чатах началась рассылка и её не хотелось перебивать. Но Андрей внезапно удалил меня из большинства рабочих чатов, не отвечал на мои сообщения часами, а затем сказал, что переживает, что моё сообщение может его травмировать. В итоге я была вынуждена написать всем коллегам в личку, чтобы просто сказать спасибо тем, с кем работала годами.

У меня создалось впечатление, что только руководитель отдела исполнения активно заинтересован в улучшении системы безопасности. Андрей и другие руководители часто исходили из финансовых соображений — скорее пытались спасти репутацию. Для меня такой подход является неприемлемым и в корне неправильным, потому что никакие бизнес-выгоды не могут быть важнее безопасности людей.

Что изменилось в компании? Андрей написал сообщение о том, что он самоустраняется. Фактически никакого внутреннего документа об устранении не появилось. Я ушла из компании из-за конфликта ценностей и того, что этически не могу там работать. Начались постепенные процессы улучшения системы безопасности. Была введена «Кнопка заботы», по которой можно написать вопрос, жалобу, предложение для центра. Готовится этический кодекс, написанный в отделе исполнения. Я договаривалась с психологическим центром для того, чтобы в январе для всех преподавателей были проведены тренинги по ненасильственному общению. Надеюсь, что после моего увольнения эти начинания не останутся висеть в воздухе и будут реализованы.

С другими людьми, указанными в статье, центр правда не сотрудничает: Илья Созонтов занимается собственным проектом и онлайн-школой, а Антон Романов преподаёт в лицее (имеется в виду лицей РАНХиГС, на сайте которого Антон Романов указан как преподаватель истории. — Прим. ред.).

При работе с подростками у учителя в любом случае есть позиция влияния и власти, которую очень многие не хотят осознавать. И поэтому нарушают границы и считают это нормальным

Я думаю, что произошедшее с девушками — это ужас, и я очень сожалею, что им пришлось это пережить. Думаю, что все героини материала очень сильные и смелые, потому что смогли выйти из тех тяжёлых ситуаций и рассказать о них публично. И я хочу сказать им спасибо. Именно их слова и поступки подтолкнули компанию к изменениям, нашли отклик в организации. Я также считаю, что Андрей не взял на себя никакой ответственности и практически не понёс последствий. Я думаю, что ситуация закончилась несправедливо и в итоге правда замялась, хотя насилие не должно забываться.

Мне кажется, что нарушение границ стало следствием желания сделать обучение «не школьным»: весёлым, классным, когда тебя как подростка учат молодые студенты, которые уже многого смогли добиться. Такая идея сделать «горизонтальное» образование столкнулась с жизнью — с тем, что без правил возникают злоупотребления. С тем, что при работе с подростками у учителя в любом случае есть позиция влияния и власти, которую очень многие не хотят осознавать. И поэтому нарушают границы и считают это нормальным.

При создании системы образования не были продуманы чёткие правила и запреты, а также способы их внедрения и контроля. Получилась весёлая атмосфера, но также — огромные косяки. Можно было бы сделать по-другому и сохранить лёгкость обстановки без потери статусных границ между учителем и учеником. Эти границы — залог взаимного уважения. Почему не сделали? Чёрт его знает. Возможно, банально не подумали. В момент создания центра и первых лет его работы в обществе было сильно меньше разговоров о насилии, бережности, границах и злоупотреблении властью. Поэтому рефлексии на этот счёт было меньше и первостепенной задачи «сделать безопасный центр» не было. Была задача хорошо готовить детей к ЕГЭ и сделать на этом бизнес.

Можно ли доверять центру LUDI сейчас — сложный вопрос, так как каждый родитель решает для себя и подбирает что-то под потребности ребёнка. Безопасно ли там? Я могу отвечать только за тех преподавателей и коллег, которых знаю. Я знаю, что многие из них — очень чуткие люди, на самом деле горящие образованием и обучением детей. Надеюсь, что в центре всё же введут этический кодекс и проведут тренинги. И это поможет всем педагогам понять, какое отношение с подростками недопустимо. Я могу доверять большинству своих коллег, уверена в том, что они пытаются учить хорошо и ведут себя этично на уроках.

Но я совершенно не могу доверять сама и не советую доверять собственнику компании — Андрею. И отдельным руководителям. И про это важно подумать всем, кто будет отправлять детей готовиться к экзаменам в центр. Потому что в конечном счёте они обращаются к «ИП Андрей Гречко».

ФОТОГРАФИИ: официальные соцсети учебного центра Ludi