Star Views + Comments Previous Next Search Wonderzine

Жизнь«Приняла решение садиться по дезертирству»: Разные люди о планах на мобилизацию

«Если призовут — пойду, конечно, если нет — то нет»

«Приняла решение садиться по дезертирству»: Разные люди о планах на мобилизацию — Жизнь на Wonderzine

Вчера, 21 сентября, Владимир Путин объявил частичную мобилизацию. Это означает, что на фронт могут быть призваны все граждане, пребывающие в запасе: лица с воинским званием и врачи. Возрастные границы колеблются от 35 до 70 лет. На сегодняшний день, согласно официальным данным, 300 тысяч человек получили повестки. Мы поговорили с людьми, подпадающими под поправки в законе о мобилизации, и узнали об их отношении к происходящим событиям, своему военному билету и планах на ближайшее будущее.

Дмитрий

25 лет, Ямал

 После школы я отслужил в армии. Пошёл туда, потому что не привык бегать от проблем. Хотел отстреляться как можно скорее и навсегда. К тому же без военника очень сложно найти хорошую работу, а я хотел уже скорее начать строить карьеру и зарабатывать. Об армии у меня в основном хорошие воспоминания: друзья, молодость, много своих приколов внутри части.

Я служил в войсках почётного караула. За год службы я израсходовал три пули: было краткое занятие по стрельбе в мишень. Ещё на похоронах мы стреляли холостыми патронами вверх, чтобы отдать почести. Я вышел из армии в звании сержанта, командира отделения. Конечно, моя служба была максимально далека от всего военного, всё, что я увижу на фронте, будет для меня новым. Я не хочу представлять, что мне придётся стрелять по живым людям и ждать своей смерти в ответ. Надеюсь на лучшее — если моя роль ограничится разливанием супа по тарелкам, то всё не так страшно.

Я совсем не политизированный человек: не смотрю новости по телевизору, не читаю их в интернете. Я работаю в «Газпроме», но с политической агитацией никогда не сталкивался. На выборы не ходил и не поддерживал никакую партию. Про ***** я, конечно, узнал сразу на работе, но в подробности никогда не углублялся. Меня лично вообще никак не коснулась *****, поэтому было всё равно. Я никого не поддерживаю в этом конфликте и сам бы никогда не изъявил желания воевать.

Если призовут — пойду, конечно, если нет — то нет. Отношусь нейтрально.

Я никогда не думал про эмиграцию, не думаю и сейчас. Здесь моя жена, мои родственники, стабильная работа с хорошей зарплатой, мой родной язык, мой дом. Мне бы очень не хотелось оказаться в ситуации, когда я уеду переждать неудобства, а в итоге не смогу вернуться на родину. И на войну я тоже не хочу. Хотел бы, как и сейчас, оставаться где-то между эмиграцией и службой. Мне понятно, что долго так продолжаться не будет.

Елена

41 год, Москва

 Мне всегда хотелось быть полезной людям. Для этого я выучилась на медсестру и сразу же устроилась в реанимацию. Получая военный билет, подумала: жаль, на мою жизнь уже не выпадет война.

Совсем скоро меня позвали медиком в Чечню. Я воодушевилась, пришла домой, говорю маме: «Там наши мальчики! Я пойду их спасать, выносить с поля боя».

Мама говорит: «А чья это война? За кого ты пойдёшь воевать? Что эти мальчики делают в чужой республике?» Я призадумалась и осталась в больнице.

Сейчас я приняла решение садиться по дезертирству. В тюрьме всё-таки я буду жить с пониманием, что принесла зло только себе, а не всему миру. Если я уже окажусь на фронте, не уверена, что получится сдаться в плен — я могу испугаться, может не выпасть такой оказии, так что по ситуации я выберу сразу уголовку. Кто-то считает, что медик на фронте — почти нейтральный человек, который может помогать всем и ничего толком не меняет. Я считаю, что медик поддерживает армию уже одним своим присутствием, является в любом случае важной шестерёнкой. На тебя рассчитывает твоя армия, и про нейтральность говорить в таком случае сложно.

В какой-то момент я абсолютно выгорела от бесконечного спасения людей. Однажды я обнаружила, что стою рядом с пациенткой, обколотой капельницами, и кричу на неё. Зашла в сестринскую, сказала, что больше не выйду к людям, и ушла. Теперь я пеку блинчики в частной школе, где учится моя дочь. У меня всё ещё действующий военник и подходящее для службы здоровье. Так что случиться может всё.

24 февраля я пришла на работу, не прочитав никаких новостей, моя коллега Инна воодушевлённо стала нахваливать Путина. Инна в своё время приехала с Донбасса и аргументировала это тем, что их с сыном могли убить за использование русского языка в электричках, а ещё в центре города маршируют американцы. Когда я пыталась вывести её на более подробный разговор: а как именно прижимали? Какие уже были у них лично случаи? Когда это всё происходило? Она сворачивала разговор и говорила, что они просто успели уехать. В общем, мы находимся по разные стороны конфликта и давно договорились его не обсуждать. Я не поняла, что война действительно случилась, и спрашивала: «Зачем ты меня выводишь на такие разговоры?»

А потом я вышла в коридор, и там стояли все коллеги с абсолютно каменными лицами, я впала в состояние ужаса. Я не поехала на митинг по какой-то дурацкой причине вроде того, что у меня не было рюкзака, в который можно собрать вещи на всякий случай. А потом арестовали целую группу прихожан из нашей церкви, за них пробовал заступиться батюшка, но ничем помочь не удалось. Я заметила, что на моих синих ботинках жёлтые шнурки, не стала ничего менять, просто постоянно вздрагивала, проходя мимо ОМОНа. Трусость — абсолютно моя черта. Понятно, что с 24 февраля мне жить достаточно страшно, но я хожу в церковь и нахожу в этом опору. Ещё большая опора в том, чтобы поступать по совести. Начала сильно переживать я ещё в 2014-м и понимала, что в долгосрочной перспективе нам всё это ещё аукнется.

Зимой я говорила многим знакомым, что скоро мобилизация, что она коснётся и врачей. Все отмахивались: да о чём ты? Где мы и где война?

Зная свою человеческую природу, я больше всего боюсь испугаться и сделать всё, что скажут. Очень надеюсь поступить по совести и сесть, но у всех в один момент могут затрястись поджилки…

Мой муж тоже подпадает под поправки, окончил военную кафедру. Мы с ним этот вопрос её не обсуждали. Нашей дочери уже 14 лет, так что в худшем случае случится так, что один родитель будет на войне, второй в тюрьме.

Уезжать из России мы с мужем никогда не планировали, я с огромным трудом принимаю любое новое решение, и сейчас мы не стали встраиваться в волну эмигрантов. Единственное, что я пока для себя твёрдо решила, — стать дезертиром, когда меня позовут на фронт. И это меня успокаивает.

Руслан

45 лет, Махачкала

 Я профессиональный военный и подлежу мобилизации. Узнал о войне через мессенджеры и был удивлён такому резкому решению нашего правительства. В течение жизни я был на определённом количестве спецопераций, прошёл Чечню. То, что происходит сейчас, видится мне гораздо более сложным и серьёзным процессом.

Сегодня мелькали новости про то, что 300 тысяч повесток уже раздали. Убеждён в том, что это совсем не значит, что завтра не скажут, что нужно ещё триста тысяч, а послезавтра ещё столько же. В этом обычно и есть суть мобилизации. В Чечню, я помню, было невозможно призвать всех, потому что мы не были вооружены как сейчас, а теперь на каждого гражданина найдётся по два танка. Чьи-то дети, отцы и мужья умирают, по сути, ни за что. И это тяжело. Я бы хотел, чтобы эти республики уже никому не достались. Пусть они делают что хотят. У нас и так полно земли. За какие-то крошечные территории умирает огромное количество людей. Понятно, на службе мы не озвучиваем эту позицию.

Если честно, я не ожидал, что мобилизацию объявят так быстро. Думал, всё закончится силами тех штатов, которые уже мобилизованы. Теперь становится понятно, что жертв там гораздо больше, чем мы знали по сводкам. Мы, жители Дагестана, уже все потеряли кого-то из близких в чеченскую войну. А теперь всё повторяется снова. Мы не знаем до конца, что происходит с людьми на фронте: с ними почти не бывает связи, а когда бывает, они ничего не рассказывают из-за прослушки. Огромное количество людей Россия выставляет живой силой. Из них многие в итоге идут в плен, и мне, как давно служащему человеку, это понятно: ты прошёл какие-то курсы, впервые держишь автомат по-настоящему, у тебя внезапно под ногами оказывается убитый товарищ, а дома ждёт девушка. Мне кажется, такая стратегия войны — отправлять огромное количество неготовых людей в качестве щитов — это уже безысходность правительства. Я думаю, они не рассчитывали, что первоначальными силами ничего не получится, а теперь это сложно признать и надо делать хоть что-то.

Я не могу сейчас сказать, что не согласен со своей армией. И как только дадут приказ, пойду на войну. У меня есть семья. И каково будет жене и дочери, если я дам задний ход? Получится, что с кем они жили всё это время? У нас в менталитете совсем не принято бегать и трусить… Правда, иногда родители защищают единственного сына от армии, потом соседи обсуждают человека всю жизнь, и это стыдно. Так что часто ребята идут против воли родителей.

Прямо сейчас я лежу в больнице с воспалением лёгких. Так что с женой и дочкой мы пока ничего не обсудили. Они сегодня навещали меня, я дал им побольше денег. Они радостные пошли покупать кроссовки и сумки. Мне хочется пока отложить разговор о войне.

Эльдар

40 лет, Краснодар

 Сегодня (21 сентября) меня задержали на митинге и вручили повестку. Я её подписал, потому что в тот момент не было понимания, что ещё можно сделать, и хотелось скорее уйти. Я так называемый «пиджак», окончил в звании лейтенанта военную кафедру в университете. Один день в неделю у нас был полностью посвящён военному делу, я по возможности этот день пропускал, но на финише принял присягу. Страдать фигнёй на военной кафедре — куда более пацифистский жест, чем по-настоящему идти в армию. Так делали все вокруг, чтобы к ним не было больше вопросов. Я думал, что войны никогда не будет. Как в XXI веке может случиться крупномасштабная война? Разве общество не достаточно цивилизованно, чтобы искать другие способы решения конфликтов?

Сегодня мне напомнили, что государство потратило деньги на учёбу и я по специальности командир миномётного взвода. Я не имею никакого представления о том, как руководить миномётным взводом. Я пацифист и никогда не буду воевать. В разных формах я занимался антивоенным искусством. А сегодня вышел на митинг с целью посмотреть, с кем я вообще остался в России — кто ещё может поднять голову. Там было достаточно много народу, и гребли всех подряд. Я знал, что тоже попадусь, и удалил с телефона все мессенджеры и фото протестного искусства. Если честно, я думал, что они могут пытаться найти что-то плохое в телефоне, но раздача повесток в отделе для меня стала сюрпризом. Когда война началась, я понял, что все мумифицированные лейтенанты с военных кафедр рано или поздно понадобятся, а потом всё так затянулось, что я перестал постоянно ассоциировать себя с войной.

Согласно повестке я должен явиться в военкомат завтра в девять утра. Думаю, в это время буду спать, не по месту прописки. Говорят, что после неявки открывается уголовное дело и надо начинать шифроваться или пытаться уехать. Сейчас у меня нет никаких конкретных мыслей, я просто хочу немного пожить со всей этой информацией и отдохнуть.

Наталья

38 лет, Верхнеуральск

 Я фельдшер. Мне неоднократно предлагали пойти в военный госпиталь на шикарных условиях. Тогда я отказывалась, в основном потому что привыкла много путешествовать и не представляла, как стать невыездной. В итоге я работала на скорой, помогала людям в экстренных ситуациях. Мне всегда нравилось приезжать на сложные случаи по типу передоза или ножевых ранений, так я видела, что действительно могу на что-то повлиять. Заведующий подстанцией постоянно шутил, что мы солдаты другой войны. Теперь я могу попасть на настоящую войну.

Я очень много работаю, живу практически в лесу и мало слежу за повесткой. Всегда воспринимала свой военник как некоторую проформу. Я узнала о войне только через несколько дней после её начала, кто-то из пациентов наверняка говорил мне о войне, но я привыкла сосредотачиваться на деле и ни к чему не прислушиваться. Потом я приехала на свой выходной к родителям и всё поняла. Думала, всё очень быстро урегулируется, не ожидала, что дойдёт до мобилизации.

Если призовут, пойду. Я не привыкла от чего-то бежать. Кому-то повезёт остаться в тылу, кому-то нет — работа у нас такая. Нас всегда учили не думать о том, что человек сделал, и просто беспристрастно лечить. Не понимаю, насколько это реально, но пока рассчитываю на то, что смогу помогать всем, не оглядываясь на то, из какой армии раненый. Хотя, конечно, как будет на самом деле, отсюда понять невозможно. Я теперь часто вспоминаю медсестру и поэта Юлию Друнину: «Я только раз видала рукопашный, / Раз наяву. И тысячу — во сне. / Кто говорит, что на войне не страшно, / Тот ничего не знает о войне».

ФОТОГРАФИИ: Ivan Karpov — stock.adobe.com, Alexandr Blinov— stock.adobe.com, Aleksandr Matveev — stock.adobe.com

Рассказать друзьям
0 комментариевпожаловаться