ЖизньЖурналистки Маша Борзунова и Алла Константинова — о том, что значит стать иноагентками сегодня

 О включении в список иноагентов я узнала, открывая вино. У меня очень неудобный штопор, я буквально стояла скрючившись, зажав бутылку. До этого я разговаривала с кем-то по телефону, поэтому положила его на пол. Сначала там я увидела пуш ТАСС о признании иноагентом Понасенкова, хихикнула и продолжила открывать вино. Потом уже увидела сообщение от своих ребят в чатике.

Ничего особенного я тогда не почувствовала. У меня уже больше месяца в принципе проблемы с ощущениями. Мне кажется, почувствовать больше, чем я почувствовала в первые дни *****, я не смогу ещё долгое время. В первые дни ***** было очень плохо, похожее состояние было сейчас, когда пришли новости про Бучу. Никакого шокового состояния от новости о том, что меня признали иноагентом, не было. Наверное, если определять моё состояние по знаменитой психотерапевтической табличке чувств, то это была злость. Злость я испытываю до сих пор.

Заранее я не размышляла, насколько велики мои шансы стать иноагентом, потому что склонна к катастрофическому мышлению и давно стараюсь ограничивать себя в плохих мыслях. Какой смысл задумываться о том, что ещё не произошло? Мне кажется, такой стиль во многом бережёт мою нервную систему. Но, признаюсь, месяца за два я словила себя на другом  — на обманчиво безопасном ощущении себя в Петрозаводске. И есть большой соблазн начать думать, что раз ты не в Москве и не в Петербурге, то и внимание к тебе пониженное. Что совсем не так.

В Петрозаводском городском суде уже больше полугода судят бывшего начальника 9-й колонии Петрозаводска и его заместителя. Их начали судить после моих текстов на «Медиазоне» о пытках в ИК-9. И естественно, что последние два года я точно была на виду у тех людей, кому это было нужно. Мы до сих пор не понимаем, по какому принципу журналистов и правозащитников вносят в реестр иноагентов. Поэтому нельзя исключать тот факт, что на меня просто показали пальчиком. Но это всё размышления в пустоту, ведь Минюст не удосуживается оповестить нас о том, почему мы оказались в этом списке. Это всё гадание.

И как раз-таки потому что нам не рассказали, почему мы попали в этот список, мне претит сама мысль, что я должна отчитываться, заполнять дурацкие бумажки для государства, которое целенаправленно и довольно жестоко выгоняет меня за свои пределы. Это происходит довольно долго со всеми журналистами, правозащитниками и активистами. Но я достаточно законопослушный человек, поэтому до конца не решила, что делать.

Вчера я опубликовала свои первые посты с плашкой. В одном, если дословно, я написала «нет войне», второй посвящён нашему новому тексту на «Медиазоне» — мы поговорили с мэром города Славутича. Неплохой монолог вышел. Сопровождая пост об этом материале, я добавила самодельную плашку, которая соответствует всем требованиям Минюста: контрастный фон, большие буквы. Но внизу есть маленький пенис, который придаёт этой плашке игривости и нужных смыслов, как мне кажется. Формально, повторюсь, я соблюла все правила, потому что в методичке, посвящённой оформлению е**лы, надпись не должна быть наложена на изображение. Если специалисты Минюста захотят это оспорить, то могут вернуться к своему наспех составленному закону и прописать там, можно ли рисовать маленькие пенисы под этой чудовищной подписью.

Хотелось бы думать, что они [власти] окаменели от стыда от того, что начало происходить в Украине. Но что-то я не вижу повальных увольнений, поэтому думаю, что, наверное, им было не до того. Наверное, ждали. Кроме ***** были заявления Путина о «пятой колонне», новости о блокировках и закрытии изданий. Просто, видимо, они решили продолжить традицию чуть позже, посмотреть, кто останется, и продолжить «бомбить».

Я очень давно не ощущаю себя в России в безопасности, но это не сравнится с тем, как себя ощущают жители Украины. Поэтому не думаю, что есть смысл жаловаться.

Этот список [реестр Минюста] был специально создан для того, чтобы поместить туда всех, кто не согласен с генеральной линией государства. Как это всё устроено? Там [во власти] сидят несчастные люди, повязанные своей нелюбимой работой, ипотекой, другими обязательствами. Им надо работать, что-то делать, перекладывать бумажки, мониторить наши соцсети. Это отлаженная система репрессий, которая работает и будет работать. До каких пор? Это вопрос.

 О новости [про включение в реестр иноагентов] мне написал друг. За десять минут до этого подумала, что надо наконец-то отложить телефон и перестать хотя бы ненадолго без перерыва читать новости. А потом мой друг, журналист «Медиазоны» Максим Литаврин, написал: «Добро пожаловать». Я спросила: «Что?» Ну и он мне переслал скриншот с сайта Минюста.

Я была, мягко говоря, озадачена. Я очень расстроилась в первые минут пять. А потом разозлилась. Потому что это какая-то мелочность: вы уже закрыли СМИ наше, многим пришлось уехать из страны, но вы всё равно вот так вот хотите усложнить жизнь. Конечно, главная мысль моя была о том, как это так глупо и несправедливо. Россия — мой дом, я люблю её намного больше, чем те, кто принимает эти решения. И от того, что какие-то люди навесили на меня этот позорный ярлык, я любить её меньше не стану.

[Из журналистов «Дождя» иноагентами были признаны] Даня Сотников и Соня Гройсман, но их туда добавили, скорее всего, как бывших сотрудников признанного нежелательным «Проекта». А как журналист «Дождя» я первая, да. Когда в августе «Дождь» признали иноагентом, мы пару месяцев каждую пятницу мониторили этот список Минюста. Конечно, продумывали стратегию поведения в этом случае. Но, честно, на фоне тех ужасных событий, которые сейчас происходят, я забыла о такой опции, как «реестр иноагентов». Поэтому в последнее время перестала об этом думать, но Минюст мне напомнил.

Как формируется список? Да там же рандом, это понятно. Почему вдруг туда попал Евгений Понасенков? Вообще не понятно, по какому принципу они добавляют в реестр. Я думаю, у них, условно, есть какой-то список, и они постепенно вносят всех. Столько загадочных было уже пополнений этого реестра, что я перестала искать в этом логику. Я задумалась, конечно, в первый день, почему я вдруг там первая с канала оказалась, а потом решила, что не буду тратить на это время и нервы.

По крайней мере пока я буду соблюдать эти дурацкие правила. Меня много кто спрашивал в агрессивной форме: «А зачем ты соблюдаешь?» Кто-то даже отписывался. Я такого не понимаю, всё-таки это моя жизнь, и я сама должна принимать решение. Тем более это правда сейчас самое важное? Иноагентская плашка? По-моему, это какая-то мелочь, на которую странно сейчас обращать внимание. 

Эти правила абсолютно бессмысленные, я это и раньше знала, но когда сам оказываешься в такой ситуации, то ещё больше в этом убеждаешься. Сделано всё, чтобы тебе усложнить жизнь какими-то бесполезными правилами, причём кто-то ещё должен отслеживать, что ты их выполняешь. Мне вот интересно, им самим норм за всем этим следить и тратить своё время? Хотелось бы, конечно, пообщаться с сотрудниками Минюста, которые занимаются иноагентами, как они свою работу оценивают вообще. Но это всё риторические вопросы.

Мы знаем, что не только Минюст формирует список иноагентов, Минюст, скорее, тут исполнитель. Всё это выглядит как какая-то истерика: вот этих заблокируем, вот тут закон примем, из-за которого журналисты не смогут работать больше, а вот тут ещё реестр иноагентов обновим. Я думаю, все эти действия надо оценивать вместе, а не по отдельности. Уничтожение независимой прессы началось не в пятницу, 1 апреля, и даже не 24 февраля. Это был долгий процесс, который сейчас перешёл в активную фазу по понятным причинам.

Я не скрываю, что я уехала. Про безопасность сложный вопрос. В безопасности я чувствую себя дома. А дом у меня, как и у многих, сейчас отобрали. Хочу верить, что это не навсегда, что мы все обязательно вернёмся, потому что я вижу своё будущее только в России.

ФОТОГРАФИИ: Jaturaput  — stock.adobe.com (1, 2)