Жизнь«Она никогда
не сдавалась»:
Коллеги и подруги
об Оксане Баулиной

Вчера, 23 марта, в Киеве погибла российская журналистка Оксана Баулина. В столицу Украины Оксана поехала по редакционному заданию издания The Insider (Минюст считает его иноагентом. — Прим. ред.), где рассказывала про так называемую «спецоперацию» российских войск. Сначала Оксана была во Львове, где записала несколько интервью с российскими военнопленными. Потом журналистка попросила, чтобы её отправили в Киев: там Баулина снимала разрушенный Подольский район. Оксана попала под ракетный обстрел, также погиб сопровождавший её сотрудник Службы безопасности Украины.

Оксане Баулиной было сорок два года. Журналистскую карьеру она начинала в глянцевых журналах — Оксана работала в InStyle, Glamour, CN Traveller. В 2013 году она присоединилась к команде Алексея Навального, когда тот вёл мэрскую компанию: Баулина работала над фотосессиями и видео политика. В 2016 году, когда Алексей объявил о своём желании баллотироваться в президенты, Оксана запускала второй ютьюб-канал политика «Навальный Live». Летом 2019 года она вновь вернулась в ФБК (Минюст считает организацию экстремистской, её деятельность на территории РФ запрещена. — Прим. ред.), где проработала до февраля 2020 года.

Смерть Оксаны Баулиной потрясла многих её коллег, сотрудничавших с журналисткой в разных изданиях. «Сейчас мы пока просто не можем уложить в голове, что её больше нет — она рассказывала о том, как гибнут люди в Украине, и сама стала ещё одной жертвой этой преступной *****», — написали редакторы «Медиазоны» в телеграм-канале (российские власти настаивают, что происходящее в Украине нужно называть «специальной операцией»; Минюст считает издание иноагентом. — Прим. ред.).

Редакция Wonderzine скорбит из-за смерти Оксаны и соболезнует всем её близким. Сегодня мы попросили их вспомнить, какой они знали Оксану.

Ксения Крушинская

старший редактор отдела культуры журнала Elle

 Вчера ночью, уже после того, как стало известно, что Оксана погибла, я вспоминала первую нашу с ней встречу. Дело было на собеседовании в журнал InStyle, где Оксана тогда работала директором отдела культуры. Один из вопросов был стандартным: «Кем вы видите себя через десять лет?» Кажется, я ответила, что хочу писать книги. Только вчера я поняла, что этот разговор состоялся как раз без малого десять лет назад.

За это время мы с Оксаной работали вместе дважды: в InStyle и в Glamour. Сейчас многие пишут о повороте в её карьере — об уходе из глянца в политику и независимые СМИ — как о чём-то неожиданном, из ряда вон. «Потом что-то пошло не так», — написал один телеграм-канал. Так вот, на мой взгляд, для Оксаны лично в момент, когда она оставила моду и красоту ради того, чтобы попытаться изменить ситуацию в стране, всё как раз пошло «так».

Всё то время, что я её знала, она была человеком прямым, непримиримым, ненавидящим ложь, фальшь, подлость, неспособным на компромиссы (прежде всего, с совестью, но часто и с окружающими тоже: работать с Оксаной не всегда было просто). Естественно, Оксана никогда не скрывала своих политических взглядов: она была из тех, кто способен пожертвовать очень многим в борьбе за идею. Именно в тех СМИ, которые наше государство сейчас пытается уничтожить, и было её место. И я уверена, что на своём месте Оксана была счастлива.

Я не знаю точно, существует ли жизнь после смерти. А вот Оксана была уверена: «там» ничего нет. Такой пламенной атеистки я, признаться, не встречала ни разу в жизни. Несколько лет назад, после гибели одной известной женщины, Оксана написала у себя в соцсетях о том, что загробной жизни нет, а значит, и о мёртвых стоит говорить только правду, даже если от этой правды больно.

Я и стараюсь сейчас писать правду. Оксана была сложная, храбрая, резкая, упрямая, красивая, шумная, весёлая, жёсткая, человечная, умная. Оксана любила красивые вещи, цветные колготки, красить волосы в ярко-рыжий, вкусную еду, путешествовать, Хамовники, кошек. Последних — обожала. Когда мы работали в Glamour, у неё их было пять. Теперь каждый раз, когда я глажу свою, у меня сжимается сердце.

Нам бы ещё десять лет. И ещё, ещё, ещё…

Ольга Борисова

активистка Pussy Riot

 Я не могу точно сказать, сколько лет я знала Оксану Баулину. Мы всегда виделись на акциях, я знала, что она работала в ФБК, «Навальный Live», за кадром и в кадре. Она всегда была очень смелой, сильной, жизнерадостной и солнечной. Когда она приезжала в Петербург, то всегда писала и мы встречались. Потом она переехала в Польшу и начала работать в The Insider. Около месяца назад, когда она узнала, что я поеду в Грузию, она написала мне, что, если я соберусь в Польшу, чтобы я ей написала, и она поможет мне, чем сможет.

Судя по постам наших общих друзей она для всех была такой: открытой, доброй, бегущей тебе на помощь. В общем чате четыре дня назад она написала: «Всем привет из Киева!» Она ничего не боялась, всегда была верна себе и идеям, в которые верила. Она последовательно боролась за правду. Она освещала ужасы *****, и эта ***** её и убила.

Я никогда не прощу смерть Оксаны тем людям, которые развязали эту ***** и поддерживали её. В Украине люди погибают каждый день, но это первый погибший человек, которого я знала. С которой мы выпивали, шутили, обнимались, улыбались друг другу, завидя в толпе. Я не верю в бога, я не надеюсь, что она в лучшем мире. Я просто надеюсь, что она не страдала. Солнечная девочка, которая всех спасала, умерла под российскими обстрелами. Мне так жаль.

Александр Фельдберг

редактор, журналист

 Мы познакомились, кажется, в 2008 году — на рабочем собеседовании в «Пропаганде». Потом где-то около пяти лет работали вместе в журнале InStyle: Оксана была директором отдела культуры, а я шеф-редактором. Она была неистовая и страшно дотошная. Могла позвонить в выходной: «Слушай, я тут пришла на работу и вижу, что кто-то просто убил мой текст!» И мы долго и терпеливо (а иногда бурно) обсуждали текст прямо по телефону, предложение за предложением. «Лошадь кушает овёс и сено» — так она говорила про скучные, банальные тексты. Много лет спустя, когда мы уже давно не работали вместе, Оксана время от времени писала в мессенджер что-то вроде: «Саша, слушай, прочитай вот это, как по-твоему, тут дефис или тире?» И когда я отвечал «дефис», она страшно радовалась и говорила, что корректор её уже измучил тем, что тире, но она-то знала…

Она никогда не сдавалась. И это касалось не только идей и принципов, но и формы. Все должно было быть идеально. Только так — или никак.

Конечно, с такими людьми, которые алкают совершенства и не идут на компромиссы, которые живут — буквально — в соответствии со своими принципами, бывает непросто. Но именно они дают надежду, и именно они, как выясняется, идут до конца. Когда мы виделись в последний или предпоследний раз, ещё до пандемии, она рассказывала про планы поступить в аспирантуру в Америке, что-то по политологии или социологии, и спрашивала, дам ли я ей рекомендацию. Я ответил: «Боже, конечно, всё что угодно». Слава богу, я успел ей сказать и часто говорил, как восхищаюсь тем, что она делает — и в «Открытой России» (Минюст называет организацию нежелательной, её деятельность в России запрещена. — Прим. ред.), и в «Навальный Live», и в документальных фильмах про жертв ГУЛАГа, и на «Радио Свобода» (Минюст считает издание иноагентом. — Прим. ред.).

Я не знаю, смогу ли я жить дальше так, чтобы мне не было стыдно перед ней, но я постараюсь. Помня её, мы не должны сдаваться.

Татьяна Усманова

глава предвыборного штаба Алексея Пивоварова

 С Оксаной я последний раз виделась на фуд-корте обветшалого ТЦ в Варшаве. Мы сидели в «Макдоналдсе», она на следующий день уезжала во Львов. У неё горели глаза, мы обсуждали теперь кажущиеся дикими вопросы о том, как бронежилет будет смотреться на её куртке и какой рюкзак ей стоит купить, чтобы туда всё поместилось и чтобы при этом она не выглядела стрёмно.

За всеми этими разговорами стояла огромная подготовка, Оксана была помешана на безопасности. Она мне жаловалась, что вот есть коллеги, которые в Киеве поехали без защиты, и какой это кошмар, как так можно. Из-за её уверенности я вообще не переживала из-за этой поездки, хотя потом писала ей и спрашивала, как она там. И она каждый раз уверенно отвечала, что всё хорошо и волноваться не нужно.

Оксана была ледоколом, она безудержно рвалась всех спасать, защищать и наводить справедливость. На неё можно было всегда положиться, она, кажется, была способна решить вообще любую проблему, если дать ей час времени.

Оксана очень любила свою сестру, свою маму, свою семью. Очень страшно, что ей пришлось от них уехать и что она никогда не вернётся домой.

Ольга Шакина

сотрудница медиа «Первого отдела», цитата по телеграм-каналу сообщества адвокатов и правозащитников

 С Оксаной мы познакомились буквально под брызги шампанского. У неё была прекрасная искристая московская карьера — большие должности в глянцевых журналах, вечеринки, пресс-туры по пятизвёздочным отелям на тропических островах. В 2014-м она стала шефом CN Traveller — российской версии самого роскошного на планете журнала о путешествиях. Но всего на несколько месяцев — потому что немедленно отказалась от большой зарплаты, жирной страховки и жизни в вечном люксе, как только в журнал помимо её воли поставили заказную статью о прелестях отдыха в Крыму.

На моей памяти она осталась единственным журналистом из развлекательной индустрии, который совершил такой шаг, — пока остальные мямлили «глянец вне политики» и продолжали крутиться в вихре волшебных вечеринок и чудесных путешествий — в том числе на показ мод дочери Кадырова в Грозном или на праздник к дочери Каримова в Ташкент.

А Оксана пошла делать «Навальный Live», потом уехала в Варшаву работать для «Белсата» и «Инсайдера» и оттуда, из Варшавы, и перебралась во Львов и Киев, когда началась *****.

Она никогда не могла отсиживаться с краю, она всегда была принципиальной и непримиримой до неистовости. Так, что даже бесило.

Если бы десять лет назад, когда мы стояли с бокалами игристого в руках на открытии чего-нибудь ослепительно московского, мне сказали о том, что произойдёт сегодня, я… на самом деле не знаю, как бы отреагировала. И не знаю, как реагировать сейчас.

Сколько ещё хороших людей должно погибнуть, чтобы эта ***** захлебнулась и остановилась? Родным и близким Оксаны — соболезнования. Российским властям — ненависть. ***** — нет

Мария Кувшинова

кинокритик, соосновательница сайта kkbbd.com, цитата по телеграм-каналу «Феминистское Антивоенное Сопротивление»

 Оксана любила яркие цвета. У неё был оранжевый шарф. И розовые колготки. И меховые наушники. Когда на выборах 2012 года на избирательных участках впервые установили камеры видеонаблюдения, кто-то сделал скриншот: Оксана — наблюдатель — стоит в коридоре в золотых уггах. Мы познакомились, когда она пришла на моё место в журнале InStyle в 2007 году. В нулевые для журналиста должность редактора в глянцевых журналах была способом комфортно жить и не работать в пропаганде, которая методично подминала под себя независимые издания. В глянцевых журналах была красота, голливудские звёзды и вера в то, что здесь у себя мы тоже постепенно построим красоту. 2014 год окончательно перечеркнул эту мечту. Я уехала из Москвы, чтобы «быть подальше от всего этого», Оксана ушла из глянца в ФБК, где занялась созданием канала «Навальный Live». Как и про многих участниц этой *****, в новостях о ней пишут «девушка». Оксане было сорок два.

У Оксаны когда-то было много кошек, пять или шесть — она подбирала бездомных на улице. Одна или две не пережили месяц дыма во время летних пожаров 2010 года. Казалось, что Оксана умирает вместе с ними. Оксана давно не работала в ФБК, когда их признали экстремистами, но её тоже начали искать, и она уехала из страны. Я примеряла эту ситуацию на себя, думала, каково это — всё оставить. Я видела, что Оксана занята, не хотела её дергать, последняя наша переписка 5 марта — на следующий день после моего побега.

Когда Оксана работала над серией фильмов о переживших ГУЛАГ для CODA, она приезжала ко мне на Финский залив и фотографировала корни деревьев в лесу. Она была городской жительницей, и корни её удивляли, как встреча с пришельцем.

Я не очень понимаю, как она выживала в Москве нулевых и десятых, будучи абсолютно лишённой цинизма. Если считать, что цинизм — это защитная реакция, Оксана была абсолютно беззащитна. Когда она говорила о чём-то, во что верила, но что собеседнику могло показаться too much, у неё начинал дрожать голос. Любая несправедливость вызывала у неё удивление. Я помню, как она хоронила отца и не могла поверить, что стервятники из похоронного бизнеса начинают обрывать телефон через секунду после последнего вздоха. Её потрясло волонтёрское движение, которое в 2012 году возникло вокруг наводнения в Крымске. Оксана верила в Россию, Россия её убила.

Почему ты была такой оптимисткой, как можно было настолько хорошо различать зло и настолько продолжать верить в лучшее? Это я, помнишь, сказала тебе: «Заведи фейбсук!» Ты завела и потом хвасталась, как много у тебя приглашений на вечеринки. Помнишь, как ты говорила, что если надо сделать зубной протез, то лучше поехать в твой родной Владимир, там дешевле и ты знаешь хороших врачей? Помнишь, как мы спорили и я злилась, когда пыталась объяснить тебе, что нельзя употреблять сексистские слова даже в шутку, а потом ты спросила, какие в России есть феминистские организации? Помнишь, как ты везла с «Кинотавра» постер фильма Гай Германики «Все умрут, а я останусь» и повесила его над своим столом на работе? Каково это — быть мёртвой? Оксана, ты что, правда умерла?

обложка: The Insider