Жизнь«У тебя руки как у обезьяны»: Почему проблема тёмных волос на теле — политическая
И почему бодипозитив мало учитывает опыт небелых женщин
Принятие волос на женском теле занимает значимое место в бодипозитивной повестке. Право самостоятельно распоряжаться своей внешностью — в частности, удалять или не удалять волосы — это ещё и политический вопрос, который показывает неравенство мужчин и женщин. Конечно, когда дело касается удаления волос, все женщины могут поступать так, как хотят. Но пересечение гендера и этничности рождает абсолютно новый срез этой проблемы — дискриминацию женщин с тёмными или чёрными волосами, а также характерной для них растительностью на теле.
Текст: Лана Узарашвили
В американском контексте чёрные волосы темнокожих женщин давно стали предметом политической рефлексии — громко об этом стали заявлять активистки движения за гражданские права темнокожих в 1950–1970-е годы, движения Black Power и участницы партии «Чёрных пантер». Ношение афропричёски, отказ от выпрямления волос были и остаются важным инструментом эмансипации, поскольку людей могут попросту не принять на работу из-за волос, а сама процедура выпрямления, расчёсывания и укладки волос на европейский лад очень болезненна. Это также служит способом возврата себе истории — а именно воспоминание о своих африканских корнях, восстановление афроидентичности, демонстрация того, как темнокожие люди дискриминируются на протяжении веков.
Именно в американской истории антирасистского активизма и теоретических разработках чёрные волосы стали ещё одной точкой для критики расизма, колониальности и сегрегации. Однако в России эта проблема не менее актуальна. Различие состоит в том, что в нашем контексте проблема касается прежде всего волос на теле — лице, руках, ногах, спине. Если афроамериканские женщины чаще всего сталкиваются с дискриминацией из-за причёсок, то в России женщины разных этничностей подвергаются насилию из-за специфической растительности на теле, которая заставляет их проходить болезненные и дорогие процедуры по удалению волос с самого раннего возраста. При этом волосы на голове, напротив, считаются «достоянием» женщин из этнических групп: часто можно услышать, например, что у кавказских женщин густые, блестящие и кудрявые волосы.
Волосы кавказских женщин становились объектом экзотифицирующего любования со стороны русских и европейских мужчин, писавших антропологические заметки. Художник Боголюбов в одной из своих заметок о путешествии в Константинополь сравнивал темнокожих и кавказских женщин: «Тут были и н***итянки, обречённые на исполнение обязанностей по домашней службе — все они были молоды, но самым лучшим типом были молодые девочки кавказского племени, поступавшие в жёны; а потому, в то время, как н***итянки, кутались в грязные лохмотья, белые невольницы были одеты в роскошные туалеты, состоявшие из полупрозрачного белого халата, надетого прямо на тело, и шитых жемчугом туфель; на руках их были кольца, а на шее бусы, то голубые, то красные; тёмные волосы их, оттеняя матовую белизну кожи, придавали ей особенную прелесть. Цены белых невольниц доходят до трёх и пяти тысяч, между тем как н***итянки получаются за тысячу и пятьсот турецких лир». Тёмные волосы в таком случае служили «украшением» женщин.
Волосы как признак «животности» и маскулинности
Теория эволюции Дарвина получила множество ложных интерпретаций и закрепилась в коллективном сознании как основание для разделения животных на господствующих и отсталых, что нередко применяется и для классификации людей. Ребекка Херциг в книге «Ощипанные: История удаления волос» пишет о том, что с распространением эволюционизма в конце XIX — начале XX века утвердилась точка зрения, что волосатость — это патология и основание для криминальных, сексуальных и других поведенческих отклонений. Волосы на теле человека подтверждают его происхождение от приматов, но проблема заключалась в одном: почему у человека настолько меньше волос по сравнению с приматами, если это важный механизм естественного отбора? Волосы помогают сохранять тепло, даже в жарком климате это необходимо — для предотвращения озноба из-за влажности. Дарвин считал, что здесь сыграл роль механизм полового отбора, а не естественного. Его оппоненты стали заявлять, что «сбрасывание» волос с тела человека — это божественный умысел, направленный на «очищение» людей, это свидетельство их высоты по отношению к другим видам. Дарвин же утверждал, что у этого нет никакой изначальной цели — так просто случилось.
В дальнейшем медицинская наука наполнилась точками зрения, что «повышенная волосатость» — особенно если волосы тёмные — патология, в частности у женщин. Консервативные интерпретации теории Дарвина бытуют и в наше время, мы сами не замечаем, как в наше сознание встроилась неприязнь к нетипичному для европейской женщины росту волос на теле. Это становится инструментом расовой дискриминации, указание на их близость к обезьянам — что, по убеждению этих людей, должно смущать носительниц этого опыта.
Ирина Саркисян
Я армянка и связываю свою растительность на теле с этим потому, что у всех армян вокруг меня есть такая специфика. Примерно с одиннадцати лет удаляю волосы на теле, поскольку боюсь, что меня осудят — мне стыдно за них… Женщины вокруг меня всегда удаляли волосы, и в какой-то момент моя двоюродная сестра отвела меня на эпиляцию. Однажды моя знакомая-армянка рассказала, что дочери её подруги подарили в школе бритву, потому что у неё была растительность на лице, — после этой истории у меня появился панический страх волос. В подростковом возрасте, где-то в пятнадцать лет, эндокринологиня сказала мне, что такая растительность на теле — это отклонение. В школе или в лагере все смотрели на мои руки, живот, спину и говорили, как много у меня волос.
Эльмира Дмитриева
Моя мама — бурятка, а папа — азербайджанец. Когда я видела в детстве родственников мамы, я комплексовала, потому что мне досталась растительность на теле, скорее всего, от папы. Первый раз я поняла, что это что-то «ненормальное», в подростковом возрасте. Тогда волосы начали активно расти, особенно на ногах. Я очень хотела брить ноги, но мне мама говорила, что не стоит, что это нормально. Мои русские подружки выглядели иначе, отчего я чувствовала, что со мной что-то не так. Однажды я приехала в Баку на три месяца и переживала, что у меня тёмные волосы. Моя тётя погладила меня по ноге и с ужасом сказала: «Ты что, не бреешь ноги?» Я в этот же день купила станок и побрила их. Однажды ко мне подошёл одноклассник, посмотрел на руку и сказал: «Эля, почему ты такая волосатая?» Естественно, это произошло потому, что у меня чёрные волосы. У нас было много более волосатых одноклассниц, но они светлые, поэтому им такого не говорили. Это и есть дискриминация.
Ани Баблоян
Я армянка с долей ассирийки — и да, мне кажется, что волосы на моём теле жёстче и темнее, чем у белых подруг, да и растут они быстрее. Особенно на лице мои чёрные волосы виднее. Брить ноги и подмышки меня научила мама лет в четырнадцать, выщипывать брови я начала сама чуть позже. Волосы на руках, из-за которых больше всего комплексовала всё детство, впервые удалила перед выпускным по настоянию бабушки, но потом они отросли, и я решила, что мне спокойнее с ними. Все взрослые косметологини, к которым я ходила, говорили: «Да, у нас, кавказских женщин, волос другой, особенный», — и рассказывали, как их дочки тоже комплексуют и мучаются. В школе я постоянно сталкивалась с насмешками, обзываниями «обезьяной», шутками про монобровь… Было дико неприятно. Также неприятно было слышать похожие фразы от родственников и родственниц. Благо сейчас моя уверенность в себе позволяет забить на это всё. Сейчас я не брею ноги — мне никогда не было комфортно ходить с гладкими ногами. Этому способствовали соцсети и феминизм.
Как пишет Херциг, происхождение сыграло важную роль в патологизации женщин с определённым характером растительности. В частности, еврейские женщины помечались как образец «повышенной волосатости», и это также было причиной того, что им приписывали маскулинные черты. Естественно, что всё это стало импульсом для индустрии удаления волос. Женщины с еврейским опытом с самого раннего возраста начинают процедуры эпиляции, так как окружающие систематически напоминают им об их «волосяной инаковости».
Алла Гутникова
Как мы помним из работ Юлии Цветковой, у живых женщин есть волосы на теле. От себя добавлю: у некоторых живых женщин волосы есть ещё и на лице.
Я еврейка, и у меня густые кудри, широкие брови и длинные ресницы. Вместе с тем в подростковом возрасте у меня стали появляться тёмные волосы на руках и бёдрах, животе, над верхней губой и на подбородке. И если из-за копны кудрей и объёмных ресниц я постоянно получала комплименты, то непушковые волосы на лице и теле считались чем-то в высшей степени отвратительным и подлежали выжиганию напалмом.
В двенадцать лет мама впервые отвела меня в салон красоты, чтобы удалить тонкие усики над губой. Процедуру сделали воском — это только простимулировало рост волос, их стало больше. Меня стали водить на сеансы электроэпиляции (это когда протыкают кожу тонкой иглой и бьют током по волосяной луковице). Я скулила от боли и тайно вела дневник, где описывала, как сильно я ненавижу этот пыточный кабинет. Одновременно с этим я верила, что «красота требует жертв» и нужно потерпеть, чтобы избавиться от «омерзительных» волос.
Тогда же в школе меня стали дразнить из-за густых бровей. Помню, как иду по коридору, а старшеклассница кричит мне вслед: «Аллусик Гутникова — девочка-бровь». Ещё кто-то называл меня «Брежневым» и «дедушкой». Это вызывало у меня скорее недоумение, но я всё равно стала выщипывать брови в нитку. I’ve been through some shit: крем для депиляции; бритва; домашний электроэпилятор; обесцвечивание; электроэпиляция; восковые полоски дома и в салоне; шугаринг; пинцет; лазер. Моя уверенность в себе и самооценка сильно зависели от отсутствия или наличия нежелательных волос.
Анна Эткина
Я отношу себя к группе «русских евреев», если так можно выразиться, и однозначно связываю растительность со своим происхождением. Волосы удаляю лет с десяти, впервые попробовала воск в одиннадцать перед летом и была счастлива, как будто наконец-то почувствовала себя человеком, такой же девочкой, как все. Было уже просто страшно выходить в мир с такой растительностью, зная, с чем вероятнее всего столкнёшься. В школе мне даже от лучшей подруги прилетало периодическое «хачиха», начала выщипывать брови, удалять даже светлые волосы над верхней губой.
У моей мамы светлые волосы, поэтому с такой проблемой она особо не сталкивалась, но убеждение, что «волосы — это плохо», всё равно донесла до меня. Основные рассказы были от моих старших двоюродных сестёр (у нас разница от 10 до 20 лет), которые удаляли себе волосы на лице и теле всеми возможными способами: сами делали шугаринг, выщипывали волосы нитью. Основная модель для них — это безволосая женщина. Единственное место, где должны быть волосы, — это голова. Такой у них был посыл, я его тоже восприняла.
Белые женщины как эталон красоты
«Знатоки считают красоту грузинской женщины неотразимою. Особенно хвалят их чарующие глаза и нежный овал лица. Но я не поклонник глаз в виде черносливин, острых, как бритвы, носов и бровей в виде двух дуг, точно сделанных китайскою тушью, и знаю, что грузинка весьма быстро старится, и тогда, по единогласному свидетельству всех наблюдателей, становится весьма похожею на ведьму, которая уже, конечно, никому нравиться не может. <…> Красота грузинки и еврейки по-моему одинакова, что вероятно находится в связи с историческим происхождением первых от последних. В этой красоте есть для нас что-то чужое, отталкивающее, не интеллигентное, и кто ищет в женщине подругу, а не только самку, тот не удовлетворится этой красотой. Взгляните на портрет царицы Тамары, повешенный в сенях Тифлисского музея, и вы поймёте, как нам дороги наши белокурые красавицы, с голубыми глазами, тяжёлыми ногами и совсем иным интеллигентным выражением лица», — писал историк Владимир Святловский во время своего путешествия по Азии.
Большинство женщин южнокавказского происхождения обладают отличным от славянского типом волос: они более густые, толстые и тёмные. Нередко происходит так, что пушок на лице более заметен, брови шире и выразительнее, у них есть то, что называется «бакенбардами». Иногда это сопровождается и смуглым цветом кожи. Все эти признаки отдаляют их носительниц от норм европейской внешности, которые считаются эталоном привлекательности, интеллигентности, женственности и чистоты. У этого есть колониальные корни: физиология, как правило, становится основанием для различения людей по культурным и интеллектуальным признакам на более развитых и менее развитых. Красота в такой парадигме имеет определяющее значение.
Например, Мадина Тлостанова в книге «Деколониальные гендерные эпистемологии» приводит описание механизмов восприятия колониальных параметров красоты внутри колонизированных сообществ — многие из них болезненно относились к тёмному оттенку кожи и воспевали белую кожу как эталон красоты. «Самоориентализация местного населения стала одним из главных „успехов“ российской/советской колонизации, которая заставила колониальных субъектов воспринять когда-то чужие ценности и стандарты как универсальные и абсолютные. <…> Так, на Кавказе женская красота довольно прочно связывается в течение длительного времени с белизной лица как обязательным признаком. Здесь мы можем наблюдать любопытную интериоризацию ориенталистских дискурсов, в том числе и в форме товарного расизма, в отчаянной попытке доказать собственную принадлежность к ариям», — пишет она.
Цвет кожи и тип растительности прочно связаны друг с другом, поскольку тёмные волосы на коже «затемняют» её оттенок и подчёркивают отличие носительниц от европеек и славянок. Женщины воспринимают это как свой недостаток, от которого следует избавиться, чтобы соответствовать требованиям «подлинной красоты». В этом убеждены и другие члены этнического сообщества, которые также считают красивыми женщин, более приближенных к европейкам, — отсюда популярность ринопластики, обесцвечивания волос на голове, идеализация худобы.
Маргарита
Я армянка и понимаю, что внешне армяне отличаются, например, от славян, у которых мало растительности на теле. Я столкнулась с ощущением, что у меня особенности в плане растительности на теле, в подростковом возрасте, когда в школе начали обращать на это внимание мои сверстники. Одноклассники (мальчики) отмечали, что у них волос на руках меньше, чем у меня. После этого я не носила футболки и рубашки с короткими рукавами в школу в течение года. Это же происходило из-за моих густых бровей.
Сейчас чувствую дискриминацию, когда знакомые армянки и реже армяне говорят, что волосы на руках — некрасиво, неэстетично и их следует убирать. Больше всего мне обидно слышать такое от них, потому что они для меня — «свои», которым не следует акцентировать на этом внимание и упрекать меня в том, что это некрасиво, потому что именно «свои» (под своими я понимаю не только этнических армян, но и представителей тех этничностей, которые сталкивались или сталкиваются с этими же проблемами) должны лучше всего меня понимать.
Женщины в семье рассказывали, что были рады в подростковом возрасте, когда их мамы разрешали им удалять растительность на теле. Словно это был какой-то магический и долгожданный момент для всех девочек, после которого ты становилась «взрослой, красивой … (подставьте то, что хотите)». Рассказывали, что женщины убирали волосы бритвой, огнём, пинцетом, ниткой, углем или пеплом. Некоторые говорили, что убирали каждый день волосы на ногах бритвой, потому что их мужья считали их «колючими» и грубо говорили об этом.
Мариам Акиртава
Я — грузинка, мегрелка. Мой тип растительности связан с этничностью, так как у меня характерно светлая кожа, глаза и волосы на голове, но на теле всё иначе. Обычно люди думают, что раз у девушки светлые кожа, глаза и волосы на голове — у неё почти нет волос на теле или их очень мало и они очень светлые. Что, конечно же, не так.
В 10–11 лет у меня проявились волосы на ногах, они были достаточно тёмные и в большом количестве, так что они были очень заметны на светлой коже ног. Тогда я и начала их удалять. Я сталкивалась с проблемой поиска подходящего вида эпиляции. Бритьё мне совершенно не подходило из-за структуры волос, я пользовалась воском, пока пять лет назад не узнала о лазерной эпиляции. Уже давно прошла полный курс, сейчас повторяю процедуру максимум раз в полгода. Я никогда не сталкивалась с открытой дискриминацией из-за волос. Но думаю, что это лишь потому, что люди не представляли, что у меня могут быть какие-либо проблемы с растительностью на теле, учитывая мою внешность в целом. А также я сразу же начала удалять волосы, поэтому в жизни не было особо периодов, когда посторонние люди видели меня с волосами на теле.
Бодипозитивность — это привилегия белых женщин
Понятие «male gaze» Лауры Малви прочно закрепилось в феминистской критике. Малви использует его, чтобы показать, что женщины всегда существуют в качестве объекта для мужского взгляда, а репрезентации их тел сведены до ограниченного набора образов — как правило, сексуализированных. «Бытие-под-взглядом» — так она описывает статус женщин в патриархатной культуре.
Но интерсекциональный анализ демонстрирует, что не всё так просто. Чёрная феминистка белл хукс в одной из своих статей предлагает критику Малви с точки зрения того, что женщины неевропейского происхождения находятся в ином статусе — им отказывают в сексуальной привлекательности и женственности. Большинство таких женщин в этой ситуации исключены из понятия «красоты», в частности, те, кто обладает характерной растительностью на теле.
Софья Джунг Шин Ан
Мой папа — кореец, а мама — еврейка. У папы почти нет волос на теле, это специфика азиатов. У мамы, наоборот, есть много волос на лице и теле. У меня очень густые, чёрные, толстые волосы везде, как у моей бабушки. Они находятся в самых непривычных для белых людей местах — на щеках, над губой, пушок на лице у меня намного темнее, чем у русских женщин. У меня монобровь, растут волосы на груди, на пальцах. Везде, где могут быть волосы, они у меня есть, и они очень жёсткие.
В семье мужчины посмеивались надо мной: брат в детстве говорил, что у меня пейсы. И мне казалось, что, если он так меня видит, значит, все люди меня так видят. Я чувствовала себя обезьяной/собакой. Меня как будто вычёркивали из сообщества женщин, я в это поверила и стала действительно рассматривать себя как животное.
Я с детства видела волосы у женщин на теле, моя бабушка не удаляла волосы нигде, и я думала, что это какая-то гадость. Сейчас мне за это стыдно: это показывает, что мужской взгляд впитывается в тебя с детства и заставляет тебя применять его, даже когда смотришь на любимых людей.
Мне до сих пор удивительно, какое ничтожное количество репрезентаций можно найти для таких людей, как я. Большинство бодипозитивных моделей, чьи фотографии в белье мы видим, — белые. У них нет волос, которые были бы сильно заметны. А если они и заметны, то они не выходят совсем за пределы тех областей, где волосы якобы должны расти. У моделей, например, не видны лобковые волосы сильно ниже трусов. Это для меня странно, потому что у меня не так. Я долгое время не знала, что с этим делать, и думала: «Ну неужели только у меня так?!» Волосатое тело в купальнике, которое есть у меня, я ни разу не видела в жизни. Даже в бодипозитивные модели красоты я не могу втиснуться.
В диаспоральных комьюнити тоже это происходит. То, что когда-то считалось красивым там — например, усы и монобровь у иранских женщин, — стирается и заменяется европейскими канонами. Если ты решаешь в себе ничего не менять, ты уже автоматически политизируешься и становишься радикальной феминисткой-лесбиянкой-кайфоломщицей и тебя выкидывают даже из своего сообщества.
Белый бодипозитив как будто направлен на принятие женщин с разными размерами, неровной кожей, разного роста, но при этом он всё равно про женственность. Он пропускает то, что в женщинах может быть «неженского» в рамках европейского комьюнити, а именно волосатость, что является своеобразным признаком маскулинности для белых людей.
Современный бодипозитив сделал очень многое для женщин с точки зрения репрезентации разных тел, но необходимо идти дальше. Есть очень важный парадокс: женщины разных этничностей постоянно дискриминируются из-за своей растительности на лице и теле, но когда белые женщины перестают бриться, это становится более или менее нормализованным. В то время как они всё ещё рискуют своим здоровьем и безопасностью, выбирая не удалять волосы.
Бодипозитивность оказывается привилегией белых женщин, потому что их растительность на теле чаще всего вписывается в нормативную рамку. В конце концов, девушке со светлыми, но густыми волосами на руках вряд ли скажут, что она похожа на обезьяну. Стоит задуматься, как расширять бодипозитивные репрезентации и отражать опыт максимального количества женщин.
ФОТОГРАФИИ: Ashley Armitage / Billie
