Жизнь«Утром читали молитву»: Люди, которые учились в религиозных школах, о своём опыте
«Как у человека может быть двойка за религию?»
Наши героини росли в светских семьях, но учились в религиозных школах. Мы узнали у них, чем этот процесс отличался от учёбы в обычной школе, кто покрывал расходы и как такой опыт сказался на их нынешней жизни.
Текст: Анна Боклер
Эстер
22 года
училась в православной школе
У меня православная семья. Мы не соблюдали посты и не ходили на службу каждое воскресенье, но родители изучали культуру и основы веры. До моего рождения мама много читала Ветхий Завет, из-за этого я — Эстер. Когда я училась в девятом классе, мама устроилась работать в православную школу при монастыре. Она рассказывала, что там всё серьёзно в плане религии, а она отсиживается у себя в кабинете, пока остальные собираются на молитву, но проходят интересные поездки в город. Я тогда проживала затяжную депрессию, и мама стала приглашать меня на школьные мероприятия — развеяться. Как-то сложилось, что у меня сразу появился большой круг друзей среди учеников православной школы, и к началу следующего учебного года я сказала родителям, что приняла решение туда перевестись из своей, можно сказать, мажорной школы в Крылатском. Они не сразу меня поняли — пришлось даже уговаривать какое-то время. Школа при монастыре была оформлена как частное учебное заведение, цена была средняя по Москве, но детям сотрудников делали скидки — и просто часто делали скидки в зависимости от обстоятельств. Например, могли простить огромный долг по оплате за обучение, если видели, что в семье сложная ситуация и нет денег. Нам всегда пытались объяснить, что религия не про жёсткие обязательства, а скорее про умение прощать и принимать.
В школе было два очень важных аспекта: любовь и камерность. У нас были очень маленькие классы без параллелей. На уроках мы могли всегда обсуждать любые общечеловеческие вопросы. Между нами и учителями не было серьёзных барьеров.
Конечно, православный антураж присутствовал. До начала уроков мы собирались у иконы Божьей матери и читали молитву, в холлах, в принципе, висели иконы, надо было обязательно носить длинную юбку. Правда, моя подруга несколько раз приходила в джинсах, говоря, что забыла переодеться. Её никто не отстранял от занятий, но напоминали, что мы находимся на территории мужского монастыря и нельзя своим внешним видом смущать молодых людей. К этому же могли подвести замечания про яркий цвет платья, хотя в другие дни могли, наоборот, сделать комплимент, если конечно оно было достаточно закрытое. Я думаю, у нас было бы неприемлемо покрасить волосы в яркие цвета, но насчёт пирсинга никто не заморачивался, а моя подруга вообще набила на запястье число 69, показывала учителям, и вроде никого это особо не шокировало.
Помещение для еды называлось трапезная, завтраки, ланчи и обеды готовились с учётом постов — хотя во время Великого поста мы каждый день ели рыбу, то есть соблюдали достаточно облегчённую версию поста
Помещение для еды называлось трапезная, завтраки, ланчи и обеды готовились с учётом постов — хотя во время Великого поста мы каждый день ели рыбу, то есть соблюдали достаточно облегчённую версию поста. На позицию повара взяли очень креативного человека — он постоянно разрабатывал новые рецепты булочек и называл их в честь нашего монастыря.
У нас были Закон Божий, история религий (правда, на ней мы полгода изучали православие и полгода все остальные религии) и в качестве факультатива — греческий язык. Школьный батюшка был по образованию филолог и часто объяснял религию через современные художественные книги, взгляды разных людей, споры. По умолчанию подразумевалось, что мы все носители православной культуры, но при этом чужие взгляды никогда не осуждались. Например, про учителя физики все знали, что он атеист. Нам рассказывали про разные взгляды на отношения мужчины и женщины, но, когда мои близкие друзья начали встречаться и съехались ещё в старшей школе, их все поняли и не осуждали за сожительство до брака. У мальчика была сложная ситуация в семье, и родители девочки были не против, что он переедет к ним. Ко многому вообще относились с принятием.
Конечно, религиозная школа не лучший вариант для подготовки к ЕГЭ и олимпиадам. В самой школе была достаточно расслабленная атмосфера, и практически все ходили дополнительно к репетиторам. Я занималась в театральной мастерской и брала дополнительные уроки литературы, в итоге не смогла поступить в Щуку, но поступила на филологический факультет. Из школы я забрала с собой, наверное, то редкое знание о православии как о любви, а не об агрессивных людях и догматизме. Ещё, конечно, я вряд ли забуду тексты молитв, которые мы подолгу читали каждое утро. При этом у меня лично неоднократно менялось отношение к религии, и желания как-то углублённо ею заниматься после школы ни разу не возникло. А один мальчик из абсолютно светской семьи, которая отправляла его в Лондон и хотела видеть дипломатом, принял решение стать батюшкой. И действительно, к удивлению родителей, выучился на священника после школы. Многие мои друзья по школе тоже ничего не соблюдают из религиозных правил. И для меня школа осталась местом, куда мне и теперь всегда приятно зайти попить чаю вне зависимости от нынешнего мировоззрения.
Дина Нейман
25 лет
училась в иудейской школе
Я родилась в Иерусалиме, а через семь лет мы с мамой переехали в Петербург — практически сразу надо было поступать в школу. По-моему, мы столкнулись с какими-то проблемами с документами как люди, только что сменившие место жительства, поэтому не рассматривали районные школы. К тому же мне надо было постепенно, а не резко ассимилироваться в российскую среду — как минимум для начала лучше заговорить на русском языке. Для зачисления в еврейскую школу было достаточно подтвердить национальность. Сначала я пошла в «Шамир» рядом с домом, потом мы переехали на север города и я перевелась в «Менахем», туда подвозил школьный автобус. Естественно, после Израиля для меня не выглядели странно выставленные в коридоре меноры, надписи на иврите, учительницы в париках — всё-таки в Иерусалиме я ходила в детский сад и привыкла к такой культурной среде. Однако, с другой стороны, моя семья абсолютно светской: мы никогда в жизни не молились, не соблюдали праздники и покупали некошерную еду в магазине рядом с домом. В школе же каждый учебный день начинался с молитвы. Мы собирались за полчаса до уроков, разделялись на мужскую и женскую группы и читали текст молитвы. Я почти всегда опаздывала, но за это никто не ругал. Естественно, надо было носить юбки ниже колена и кофты, закрывающие локти. В обычной жизни я к этому не привыкла, так что было достаточно неудобно.
В школе у нас всегда был предмет «традиции». На нём мы изучали Тору, законы о самых разных сторонах жизни — например, до сих пор помню, что мы, дети, сидели в классе и изучали, как хоронить человека: как изготовить гроб, сколько сантиметров должна быть яма, как именно рвать на себе одежду в неделю траура.
Мы изучали технические аспекты самых разных сторон жизни, при этом нам не навязывали мистического мышления и каббалистики. Изучали историю Израиля. Слушали про необходимость заводить много детей и восполнять таким образом потери нашего народа. Подробно изучали, как устраивать свадьбу и соблюдать праздники. В раннем детстве мне заходило это достаточно прикольно.
Классе в шестом я стала постоянно прогуливать этот предмет, в итоге учитель вызвал маму в школу и сказал, что у меня будет двойка в четверти. Она посмеялась и спросила: как у человека может быть двойка за религию? На этом вроде бы вопрос был исчерпан. И всё-таки я до сих пор хорошо помню множество вещей из религии и разные взгляды на них. Сейчас я снова живу в Израиле, и это помогает заводить знакомства не только в своей, но и в более ортодоксальной среде, понимать мышление разных людей. Мне кажется, что знания культуры и традиций никогда не могут быть лишними — они дают своё представление о мире. Ещё у нас был иврит, но на очень базовом уровне — к средней школе я полностью забыла свой первый язык.
Нас не убеждали менять свою жизнь за пределами школы. Я думаю, вообще не было бы проблемы столкнуться с кем-то из преподавателей в джинсах и майке во внеучебное время. Но в рамках самой школьной жизни мы, конечно, становились соблюдающими — например, в обязательном порядке мы собирались вместе на шаббат: молились и ели праздничный ужин.
В итоге мы с другими детьми из совсем не соблюдающих семей разыгрывали молитвенники, изучали по ночам Тору и могли при содействии раввина принять новое имя — так моя подруга Соня стала Наоми
Ещё, помню, всем родителям на собрании предложили летний лагерь за городом, не объяснив, насколько он ортодоксальный. В итоге мы с другими детьми из совсем не соблюдающих семей разыгрывали молитвенники, изучали по ночам Тору и могли при содействии раввина принять новое имя — так моя подруга Соня стала Наоми. Там, в отличие от школы, нам внушали достаточно мистические вещи: мы все вместе должны обрести веру, чтобы пришёл Мошиах и настали новые времена. За знание псалмов могли подарить сертификат в магазин одежды. Мою семью это всё сильно шокировало, и я быстро уехала.
На двенадцатый день рождения всем девочкам нашей школы предлагали провести бат-мицву — обряд еврейского совершеннолетия. Вроде бы никто к этому не принуждал, но при этом все знали, что на бат-мицву дарят дорогие подарки и ради этого можно съездить в синагогу. Я на свою не поехала — кажется, было просто лень. К тому же в какой-то момент мне надоела религиозная тема, и я избегала любых подобных мероприятий.
В подростковом возрасте, наверное, всегда приходишь к бунту, и так было бы в любой школе. После своей я много лет не носила юбки и не посещала даже светские еврейские мероприятия. Долго чувствовала отторжение ко всему, что связано с иудаизмом, как будто его и так было слишком много.
Конечно, в целом наша школа была совсем не самая религиозная — например, из курса литературы ничего намеренно не изымалось, мы читали и про людей другой веры, и про романтические отношения. Ученики разного пола сидели в одном классе, и правила школы не предписывали держать дистанцию.
Школа была для нас полностью бесплатной: обучение, питание и внеучебные развлечения финансировали спонсоры. А мы, в свою очередь, должны были часто фотографироваться в образе «как нам классно в этой школе». Но я должна сказать, что там и правда была приятная атмосфера: достаточно неформальные отношения со взрослыми и очень маленькие дружные классы — у нас были ученики как из очень религиозных, так и из совсем светских семей, но мы очень дружили — постоянно вместе отмечали дни рождения.
У нас достаточно сильно преподавали традицию, но общеобразовательные предметы были слабыми. Например, по математике у меня всегда была двойка, а когда я ушла из религиозной школы в седьмом классе, то с другими учителями достаточно быстро освоила этот предмет и стабильно получала пять. Вообще, в районной школе меня впечатлило наличие разной некошерной еды в буфете и портреты Путина в холле.
Мне кажется, в религиозной школе была достаточно расслабленная и неформальная атмосфера, потом в других школах я по привычке много пропускала и суетилась перед окончанием четверти. А потом я поступила в медицинский, и там мне пришлось с нуля учить себя учиться. Наверное, в моём случае школа с уклоном в иудаизм была хорошим вариантом, но всё-таки это совсем не то, что даёт основу для академических успехов.
Только в вузе я пришла к пониманию очень простых вещей: нельзя приходить на встречу через пару часов после назначенного времени, надо без остановки делать, если ты чего-то хочешь добиться в жизни, надо сидеть и читать учебники, если хочешь выучить предмет. Благодаря школе я до сих пор помню множество подробностей из традиции и Торы и всегда при необходимости могу поддержать об этом разговор. В целом же планирую работать врачом в Израиле и вести полностью светскую жизнь.
Алиса
29 лет
училась в католической школе
Мы с родителями эмигрировали в Нью-Йорк, когда мне было десять. Я пошла в муниципальную школу, где собралась не самая правильная компания. Помню, уже в том возрасте был жёсткий буллинг, и я не могу похвастаться тем, что была на нейтральной или хотя бы пострадавшей стороне. Мне казалось, что быть сильным — значит правильно себя поставить. Моих родителей несколько раз вызывала администрация, до меня часто доходили какие-то ужасные обрывки разговоров — про то, что я попаду в тюрьму для малолетних, если не возьму себя в руки. Хотя мне самой кажется, что нам всем просто не хватало физической активности и прогулок: мы проводили учебное и свободное время в крошечных кабинетах и холлах. Наверное, это тоже сильно сказывалось — атмосфера всегда была очень тяжёлая.
В начале сентября, когда я должна была пойти в седьмой класс, родители мне сказали, что, чтобы не стать асоциальной, я пойду в новую школу. Католическую. Помню, мне было важно показать, что это не произвело на меня никакого впечатления, ну и заодно я так себя настроила внутри. По крайней мере, это оказалась не классическая женская школа-пансион, где ходят в униформе и многие потом становятся монахинями, а обычная смешанная (для парней и девушек) школа при костёле недалеко от нашего дома. С одной стороны, мне хотелось доучиться в средней школе с бывшими одноклассниками, а с другой — у меня никогда не было там друзей: все ресурсы уходили просто на выживание в коллективе. О католицизме я имела минимальное представление — мой отец из Франции, и мы иногда собирались на праздники у его семьи, — но всё сводилось к обмену новостями и вкусной еде. В школе же мы посещали мессу в начале дня, мне лично нравилась музыка, но сидеть там час было скучно. К нам приходили монахини и вели семинары — но это были скорее проповеди о необходимости верить, чем структурный материал. Что касается особенных предметов — мы читали Библию со священником. При этом, анализируя истории, мы могли проводить аллюзии к собственной жизни или к кино — такое даже скорее поощрялось. К священнику можно было подходить и по любым личным вопросам, но, по-моему, среди подростков этим мало кто пользовался. Девочкам в школу рекомендовали ходить в платьях, но шорты и джинсы не становились поводом для скандала.
Моменты вроде таких, как когда моя одноклассница покрасила волосы в ярко-красный или одноклассник, отвечая на вопрос священника, сказал, что хочет стать муллой, чаще игнорировались
В школе мы обязательно молились, читали религиозную литературу и ходили волонтёрить в общинный детский сад. Вне школы нашу жизнь никто не контролировал. Я уверена, что все отдавали себе отчёт, как мы живём, и просто старались за время учебного дня немного привлечь к вере. Моменты вроде таких, как когда моя одноклассница покрасила волосы в ярко-красный или одноклассник, отвечая на вопрос священника, сказал, что хочет стать муллой, чаще игнорировались. Но некоторые учителя могли в связи с такими ситуациями упоминать ад, нам это было скорее смешно, чем пугало. Нам ставили оценки по Библии, но какие-то материальные подарки делали только за общую успеваемость, а не за религиозную. Например, лучшему ученику могли вручить сертификат на кофе или молитвенник в красивой обложке. На первый день рождения, который я провела в этой школе, классная руководительница подарила мне нательный крест с гравировкой моего имени. Это достаточно странно в том смысле, что ты выделяешь ученика и делаешь ему наедине подарок, но от этого крест очень ценная для меня вещь, я не ношу его, но всегда перевожу с собой в коробочке.
Факультативно я начала учить латынь, язык объединял оба моих родных — французский и английский — и казался каким-то очень естественным, понятным. В школе у меня был первый бойфренд, мы садились вместе за парту, могли демонстративно поцеловаться. Но там было сложно кого-то чем-то смутить: многие дети переводились туда после разных жизненных потрясений и углы обычно сглаживались. В жаркое время у нас часто проходили уроки на улице, а зимой чередовались творческие и обычные предметы. По-моему, родители платили небольшой ежегодный взнос, а сама школа существовала на пожертвования. После моего девятого класса родители развелись, и мы с отцом вернулись во Францию. Я уже давно окончила университет и работаю иллюстратором. Моя связь с католицизмом, пожалуй, остаётся на уровне того, что я могу сходить на мессу. Но я до сих пор помню множество сюжетов из Библии, которые мы разбирали в школе, и они, мне кажется, накладывают отпечаток на моё искусство.