ЖизньЦветы в оранжерее: Разоблачаем миф
о «поколении снежинок»
Это не хрупкость, а информированность
«Сегодня люди готовы обижаться по любому поводу!» — такова, возможно, самая распространённая претензия в поколенческих спорах. Критики «новой чувствительности» отмечают доселе невиданную «тонкокожесть» миллениалов. Стереотип оранжерейного цветка, который настаивает на особом отношении к себе, а выйдя в большой мир и встретив точку зрения, отличную от своей, немедленно оскорбляется и требует «запретить» оппонентов, стал снисходительным определением «поколения снежинок». Но насколько обоснована такая претензия? Правда ли, что люди стали более чувствительными, хрупкими и зацикленными на себе?
текст: Дмитрий Кирхин
Крупнейшее на сегодняшний день исследование нарциссизма в США, проведённое Университетом штата Мичиган, показывает, что сложившийся образ далёк от истины. Определив «гиперчувствительность» как невосприимчивость к чужому мнению и нетерпимость к любой критике в свой адрес, исследователи установили, что люди, которым сейчас от 23 до 38 лет (так называемые миллениалы), менее чувствительны, чем те, кому сейчас от 55 до 73.
«Вероятно, беби-бумеры более нарциссичны, поскольку выросли во времена, когда правительство обеспечивало их привилегиями вроде соцзащиты», — так Уильям Чопик, один из социологов, проводивших исследование, объясняет полученные результаты. (Заметим, что эти выводы вполне можно перенести и на российских «бумеров», выросших в советское время, когда социальные гарантии были выше, чем в сегодняшней России.)
Звучит правдоподобно: в конце 80-х в США родился миф о том, что высокая самооценка — залог личностного роста и карьерного успеха, а значит, стоит только человеку поверить в себя, и у него всё получится. Эту оптимистическую — и глубоко нарциссическую — теорию позитивного мышления, игнорирующего объективную реальность и социальное неравенство, подняли на щит именно бумеры — миллениалы в то время были попросту слишком малы, чтобы утвердить её.
«Поколению снежинок» предписывают повышенную ранимость и чувствительность, считая её изобретением «эпохи селфи». Но запрос на высокую эмпатию точно не нов. Карин Юханнисон в своей «Истории меланхолии» указывает на то, что для светских людей западного общества XVIII века повышенная чувствительность была нормой. Дошедшие до нас письма и дневники рисуют портрет человека, который постоянно переживает и сопереживает. Наедине и вместе люди читают «Юлию» Руссо или «Страдания юного Вертера» Гёте и пытаются раствориться в литературных героях, чтобы вместе с ними (и вместо них) испытать всю гамму их эмоций — со «страстью, горячечным бредом, конвульсиями и рыданиями». Сегодня такая чувствительность, при которой вид мёртвой птицы может на три дня отправить человека в эмоциональную кому, может показаться напускной театральностью. Но в социуме того времени она представлялась абсолютно естественной.
Более того, человек XVIII века почти обязан был быть натурой чувственной и чувствительной (эти два понятия тогда различали мало). Таким образом он подчёркивал свою элитарность, принадлежность к особому типу, которому доступны «подлинные» эмоции и переживания. Открыв для себя «нервы», общество принялось объяснять ими всё, включая классовый строй: люди буквально считали, что у благородного сословия нервные волокна тоньше — а потому высшему свету доступны такие душевные терзания, которые обладатели толстых нервов из числа простого люда ощущать не могут просто в силу своей природы.
Насколько люди, плакавшие в салонах, действительно были чувствительными, а насколько следовали социальному протоколу своей эпохи — вопрос открытый (причём открытый во все времена: искренен ли политик, публично соболезнующий жертвам трагедии, или изображает скорбь, потому что так принято?). Но сами люди, несомненно, верили, что их переживания настоящие. И это хороший пример того, что «повышенная» чувствительность может быть не просто социально приемлемой, но даже обязательной.
Приметой «поколения снежинок» называют и хрупкую психику, которая якобы не получает должной закалки. Но и это мнение не находит хоть сколько-нибудь внятного подтверждения. В последние десять лет люди действительно стали уделять больше внимание теме ментального здоровья, из-за чего могло сложиться впечатление, что новое поколение куда больше нуждается в психотерапии. И действительно, проведённое в Британии исследование показало, что условные бумеры куда реже обращаются к специалистам с жалобами на психологические проблемы. Но это, конечно же, не означает, что у них нет таких проблем. Если человек реже ходит к врачу, это отнюдь не говорит о том, что он здоровее.
Одним из маркеров хрупкости могла бы стать статистика так называемых смертей от отчаяния, вызванных хронической депрессией и злоупотреблениями алкоголем и психоактивными веществами (передозировки, суицид, алкогольная болезнь печени). Но кривая таких смертей ползёт вверх почти во всех возрастных группах, и даже притом, что среди миллениалов такая статистика особенно печальна, это говорит скорее о том, что мы живём в более тревожное время.
В сухом остатке мнимый нарциссизм и обострённая чувствительность нового поколения — не что иное как цепочка неверных выводов, не подкреплённых ни историей, ни статистикой. Люди не стали более чувствительными или более хрупкими — они всего лишь лучше информированы. И этим в первую очередь объясняется то, что сегодня они обращают внимание на то, что прежде было принято заметать под ковёр, приговаривая, что «всем тяжело».
