Жизнь«Я не знаю, что он
со мной сделает»: Почему трудно говорить
об ЛГБТ-насилии

«В шестнадцать лет я пришла на практику в рекламное агентство, где сразу познакомилась с одной из коллег. На вид ей было около сорока лет, — рассказывает музыкантка и солистка группы SVRNY Слава Русова. — Позже мы начали немного общаться, и она рассказывала мне о своём муже, детях. Однажды мы вышли с ней в курилку, и коллега спросила: „Слушай, а ты случаем не в теме? Смотрю на тебя и не могу понять“. Так я узнала, что она тайная лесбиянка. В тот момент я не понимала, что должна ей ответить, и сказала что-то вроде „ну, разное бывает“. Потом эта женщина начала домогаться меня: она несколько раз тёрлась об меня своим телом, отвратительно шутила, а однажды просто начала стонать, как в сексе. Об этой истории я рассказывала только подругам, потому что помощи там попросить было не у кого. Закончилось всё тем, что я просто сбежала оттуда так быстро, как смогла. Мне было страшно и неприятно, сейчас я почти уверена, что эта женщина хотела со мной секса».

История Славы не такая уж и редкая, какой может показаться: по данным Британского конгресса тред-юнионов, который изучает и улучшает рабочую среду, 68 % ЛГБТ-людей сталкивались с харассментом на работе, и две трети от этого числа не сообщали о нём руководству. Каждый четвёртый человек при этом боялся, что о его сексуальности или идентичности станет известно на работе. Гендер в этой дискриминации играет очень важную роль. 35 % ЛГБТ-женщин жаловались на неподобающие прикосновения против 16 % у ЛГБТ-мужчин. С сексуализированным насилием столкнулся 21 % женщин, у мужчин это число почти в два раза ниже — 12 % . О фактах физического изнасилования заявили 12 % женщин и 7 % мужчин. В России подобной статистики попросту нет, так что о масштабах харассмента в отношении ЛГБТ-людей можно только догадываться. В январе «Ведомости» вместе с аналитической компанией Online Market Intelligence (OMI) выпустили исследование харассмента в российских офисах, но о ЛГБТ-людях в нём нет ни слова.

Правозащитник и психолог Кир Фёдоров отмечает, что харассмент — непростое испытание для любого человека, но для ЛГБТ-людей, многие из которых и так живут в состоянии хронического стресса и перманентной гомофобии, оно становится труднее вдвойне. Кроме того, Фёдоров считает, что не каждый ЛГБТ-человек может вовремя понять, что произошедшее с ним было именно харассментом. «Любая тема в общественном пространстве начинает обсуждаться на определённых, обычно самых распространённых примерах, и в случае харассмента — это точно не ЛГБТ-люди», — говорит он.

Психолог отмечает, что ЛГБТ-людям сложно говорить о пережитом насилии из-за стереотипов. Заявления о харассменте легко обесценить, ссылаясь на то, что сами геи якобы всё время хотят секса

Ещё одна трудность может быть связана с необходимостью каминг-аута: не все люди живут открыто, и не все из них могут рассказать о своей сексуальности без рисков для жизни, отношений или карьеры. Или с необходимостью сделать аутинг человеку, который выступил автором насилия, и это при том, что рассказ о чужой сексуальности или идентичности без согласия того, о ком идёт речь, тоже может быть примером психологического насилия. Наконец, психолог отмечает, что ЛГБТ-людям сложно говорить о пережитом насилии из-за стереотипов. «Заявления о харассменте легко обесценить, ссылаясь на то, что „сами геи всё время хотят секса и только и думают, кого бы закадрить“ или „бисексуальные люди распутные, они хотят спать со всеми подряд“. В ситуации, когда тебя дегуманизируют и воспринимают только через призму стереотипов, связанных с твоей сексуальностью или идентичностью, очень сложно не только говорить о границах, потребностях и безопасности, но и в принципе быть услышанным», — говорит он.

Харассмент может случиться не только в офисе, но и в любых отношениях, где один человек наделён формальной или неформальной властью. Самый известный такой случай был связан с именем Кевина Спейси. В октябре 2017 года актёра обвинил Энтони Рэпп: в интервью Buzzfeed он рассказывает, что в 1986 году, когда Рэппу было всего четырнадцать лет, Спейси попытался соблазнить его. В ответ на это Спейси сделал каминг-аут как гомосексуал. «Я знаю, что вокруг меня ходит много историй, и некоторые из них появились из-за того, что я тщательно охраняю своё личное пространство. Мои близкие знают, что у меня были отношения как с женщинами, так и с мужчинами. На протяжении всей жизни я любил мужчин и вступал с ними в романтические отношения. Сейчас я сделал свой выбор в пользу гомосексуальности», — написал он. Позже о харассменте Спейси рассказали сотрудники лондонского театра, члены съёмочной группы «Карточного домика» и другие мужчины. До суда дошло несколько дел, но позже их закрыли, а Спейси пообещал лечиться от сексуальной зависимости в одной клинике с Харви Вайнштейном.

Примерно в то же время о харассменте со стороны крупного федерального политика рассказал креативный продюсер проекта «Сноб» и ведущий телеграм-канала «Гей и Динамит» Ренат Давлетгильдеев. Два года назад в посте на фейсбуке он описал финал конкурса «Мисс Россия» в 2006 году. Давлетгильдеев тогда брал интервью у лидера ЛДПР Владимира Жириновского, во время которого тот, по словам журналиста, «лапал его за жопу так, что руки тряслись с диктофоном». «Да, я был совсем юн, коленки ходили ходуном от одной мысли о том, что перед тобой депутат, министр и так далее, казалось, что я обязан смотреть им в рот, — пишет Ренат. — Да и вообще почему-то в период до каминг-аута казалось, что это я сам виноват, что чья-то рука лезет в мои штаны, да и вообще нужно непременно ото всех скрыть хотя бы намек на собственную гомосексуальность. Даже если этот намёк был чужим харассментом. В переполненном ли вагоне метро, в здании ли парламента». Позже сын Владимира Жириновского, вице-спикер Госдумы Игорь Лебедев, заявил о «клевете» и пообещал проконсультироваться с юристами, чтобы «журналист понёс наказание». «Если он сказал бы это мне во дворе на улице, я бы дал ему в морду сразу и без разговоров», — цитирует его ТАСС.

«Я не собирался делать аутинг. И вообще считаю, что невозможно сделать аутинг человеку, чьё поведение — это секрет Полишинеля, — рассказывает Ренат сейчас. — Я был не первым человеком, который рассказал про баню Жириновского и поведение его ближайшего окружения. У меня есть миллион знакомых геев, которые продолжают работать на госслужбе. Парни-помощники людей со статусом так делают свою карьеру. Я высказывался не против конкретного депутата, а против существующей системы. Тех, кто столкнулся с харассментом, нужно защищать. Правда, недавно я встал на защиту своего друга Паши Лобкова в своём телеграм-канале, но сейчас понял, что сделал это на эмоциях. Вот скорее за это мне сегодня стыдно».

Природа харассмента ЛГБТ-людей не сильно отличается от гетеросексуального, ведь причина в обоих случаях всегда одна и та же — злоупотребление властью. Об одном таком эпизоде рассказывает студент московского вуза Кирилл (имя изменено по просьбе героя. — Прим. ред.). Несколько лет назад он устроился на работу администратором, а впоследствии стал редактором одной из самых известных федеральных программ. Там его домогался ведущий этого шоу. «Перед каждой записью я должен был приходить в гримёрку к этому человеку и пересказывать сценарий, чтобы ему было легче на записи, — говорит мужчина. — Сначала он как будто не замечал меня, относился как к пустому месту. Спустя несколько месяцев он начал проявлять внимание. Сначала он шутил похабные шутки, в каждой из которых были намёки на „длинный и толстый“, „сверху или снизу“ и так далее. Я слушал, краснел и не понимал, что должен отвечать на это. Во время этих разговоров он подходил ко мне всё ближе и ближе, потом начал обнимать. Однажды он потрогал меня за зад, а потом пытался поцеловать. Моё тело в этот момент буквально окаменело, я был готов провалиться под землю. Через несколько месяцев после этих поцелуев я уволился и забыл об этом человеке, как о ночном кошмаре».

Кирилл добавляет, что о сексуальной ориентации телеведущего знали все люди, которые работают над этой программой. При этом сегодня он не хочет говорить об этой истории публично, потому что не думает, что его поймут правильно. «Как показывает мой опыт, геи на телеке чувствуют, что у них есть власть, и что они могут уложить в постель любого человека. Когда я рассказывал о пережитом подруге, она пришла в восторг и сказала, что это офигенная возможность». Кирилл уверен, что гей-харассмент на телевидении встречается не так уж и редко: «Один мой приятель работал на другой довольно известной программе, её ведущий присылал ему дикпики и похабные комментарии о том, где, как и в какой позе он бы его трахнул. Я знаю, что он тоже не будет говорить об этой истории публично, он просто не хочет этого делать», — говорит мужчина.

Об агрессии вообще приходится говорить в самых разных обстоятельствах, когда у одного человека появляется некоторая власть над другим. Ещё одну историю нам рассказал мужчина, пожелавший сохранить полную анонимность. Его изнасиловал приятель, воспользовавшись опьянением. «Это было около восьми лет назад. Я съехался со своим новым парнем, и в тот же вечер мы праздновали новоселье. Парень потом уехал на работу, ко мне приехали подруги. Чуть позже написал этот человек. За несколько месяцев до этого у меня был с ним секс, но я не могу назвать его добровольным: на моё „согласие“ сильно повлиял алкоголь. В тот вечер, когда мы праздновали новоселье, мне кажется, у нас был палёный алкоголь: в какой-то момент я просто перестал соображать, что к чему. Очнулся я уже в процессе секса, на который явно не мог дать согласия. Очень долго я не думал, что произошедшее было изнасилованием, но сейчас смотрю на это именно так».

У негетеросексуальных женщин есть проблема осознания случившегося в любом случае. Многим лесбиянкам в ситуации насилия кажется, что оно возможно только
в гетеросексуальной среде

Сейчас наш собеседник не хочет говорить о своём опыте публично, потому что переживает за свою безопасность. «Сегодня этот человек — чиновник средней руки. В инстаграме он прославляет Путина, так называемые традиционные ценности и рассказывает, что „не бывает некрасивых женщин“. Он тщательно строит образ мужественного гетеросексуала, но при этом, насколько мне известно, у него никогда не было отношений с женщинами. Рассказывать об изнасиловании может быть попросту опасно: я не знаю, какие у него сейчас связи и что он в принципе может со мной сделать за то, что я испорчу его идеальный имидж», — рассказывает он.

При этом случаи харассмента гомосексуальные мужчины и женщины могут переживать по-разному, хотя бы потому что по статистике женщины сталкиваются с ним чаще. Негетеросексуальные женщины могут стать жертвой насилия со стороны гетеросексуальных мужчин, которых мало волнует их сексуальность или идентичность. ЛГБТ-активистка из Украины Виктория Гуйвик ещё в декабре рассказала о том, что несколько лет назад её изнасиловал фотограф Марат Сафин. Гуйвик не подавала заявление в полицию, потому что боялась столкнуться с шеймингом. Не обращалась она и за врачебной помощью, потому что в тот момент у неё не было медицинской страховки. О том, что случилось, она не могла рассказать даже своей партнёрке — Гуйвик считала, что та не сможет продолжить их отношения после хоть и насильственного, но гетеросексуального опыта. «Мне было очень страшно, что теперь я какая-то неправильная лесбиянка, — говорит она. — Поэтому я молчала три года. Потом я собралась с силами и поняла, что не бывает правильных и неправильных опытов и идентичностей. То, что произошло со мной, ужасно, и об этом необходимо говорить».

Соосновательница квир-зина «Открытые» и ведущая телеграм-канала «Помыла руки» Саша Казанцева отмечает, что у негетеросексуальных женщин есть проблема осознания случившегося в любом случае. Она говорит, что многим лесбиянкам в ситуации насилия кажется, что оно возможно только в гетеросексуальной среде. «Есть такая мысль: „Подумаешь, одна женщина приобняла другую без спроса, положила ей руку на коленку, недвусмысленные намекнула, не расслышала отказ, занялась сексом с девушкой в состоянии алкогольного опьянения“. Но это всё же акты насилия, и если вы женщина — такое поведение по-прежнему недопустимо». При этом Казанцева отмечает, что не все женщины готовы рассказывать о пережитом из-за некоего чувства солидарности. Блогерка считает, что проблема огласки формулируется так: «Не хочу сдавать своих», «не хочу подставлять женщин», «не хочу отвлекать от случаев настоящего харассмента со стороны мужчин».

Стоит ли говорить о харассменте публично? Ренат Давлетгильдеев считает, что ЛГБТ-люди должны рассказывать о своём опыте, чтобы нормализовать этот разговор в принципе. «ЛГБТ-люди ничем не отличаются от других. Нас точно так же могут домогаться, насильно склонять к сексу, обижать и ранить. Мы точно так же переживаем чудовищные травмы, над которыми потом годами тяжело работаем с психотерапевтами. Как будто бы насильник в такой ситуации думает, что он в безопасности, потому что ты не сможешь рассказать об этом из-за какого-то отпечатка». В случае же сексуального насилия, по его мнению, не стоит бояться сделать аутинг другому человеку, потому что он будет лишь ответной мерой на преступление. 

Фотографии: New Africa — stock.adobe.com (1, 2, 3)