ЖизньСтоунволлские бунты:
Кем были Марша П. Джонсон и Сильвия Ривера

Марша и Сильвия

Когда Сильвия Ривера впервые появилась на 42-й улице, ей было всего одиннадцать лет. В отличие от других бездомных, она как будто сохраняла присутствие духа. Ближе к ночи прохожий предложил ей десять долларов за секс, и Ривера сразу согласилась: «Целых десять долларов? Пойдём!» Тогда Сильвия ещё пользовалась другим именем, полученным при рождении, — Рэй. Для большинства окружающих она выглядела как маленький мальчик — о том, что такое трансгендерность, тогда не знал почти никто.

Ривера выросла в пуэрто-риканской семье. Отец ушёл от матери ещё до рождения Сильвии, а мать покончила с собой, когда ей было три года, попытавшись тогда забрать с собой и ребёнка. Воспитывала Сильвию бабушка — строгая женщина, которая жёстко её наказывала. Она всегда гордилась тем, что принадлежит к семье «светлых» латиноамериканцев, так что ребёнок, унаследовавший от отца тёмный цвет кожи, только раздражал её.

В четыре года Сильвия тайком от бабушки стала примерять её платья и пользоваться косметикой. В семь лет она впервые занялась сексом — с четырнадцатилетним кузеном, а в десять её принудил к связи школьный учитель — женатый человек, которого никто даже не подозревал в насилии над несовершеннолетними. Среди соседей о «мальчике» ходили слухи: они обсуждали, что «он ведёт себя как девчонка» и что «у него странные манеры». Они жаловались бабушке Сильвии, «он станет малолетним трансвеститом» и «проституткой на 42-й улице» — именно там гомосексуальные секс-работники, трансгендерные секс-работницы и дрэг-квин искали клиентов. В 60-е годы им была почти недоступна официальная работа, так что они оказывались перед выбором: или прятаться, или жить на улице, просить у прохожих мелочь и торговать телом.

После каждой жалобы соседей бабушка избивала Риверу и приговаривала: «Такими темпами ты точно закончишь на 42-й со ш***ми». Однажды, не выдержав оскорблений и побоев, Сильвия попыталась покончить с собой. Пролежав пару месяцев в больнице, она решила: раз все пророчат мне будущее на 42-й улице, значит, туда мне и дорога.

«Да, я действительно с детства испытывала интерес к мужчинам, — рассказывала позже Сильвия Ривера. — Но я не планировала оказаться на улице и продавать своё тело, меня подтолкнули к этому. С детства все только и твердили мне, что это — мой единственный путь. В нашей латиноамериканской культуре если ты был геем, тебя автоматически начинали считать секс-работником. Все думали, что никакого другого варианта не существует». В одиннадцать лет, сбежав от бабушки и оказавшись на улице, Ривера почувствовала себя свободной: даже секс-работа была лучше издевательств и побоев. Ей нравилось, что среди новых знакомых — бездомных геев и трансгендерных людей — её никто не осуждал. Она обрела новую семью.

Друзья вспоминали, что она появлялась на углу 42-й улицы
и громко приветствовала всех: «Какой чудесный сегодня денёк!»

Через несколько дней после своего побега Ривера познакомилась с Маршей П. Джонсон. Марша стояла на углу 42-й улицы и 6-й авеню. В тот день она была в мужском костюме, на ней были брюки и рубашка. Она только что отработала смену в кафе и теперь просила у прохожих мелочь. Сильвии она сразу понравилась, у неё был громкий голос и яркая внешность. Она подошла заговорить. «Как тебя зовут, дитя? — спросила Марша. — Рэй? Мисс Рэй, ты очень молода. Тебе нужно быть дома со своей мамой». Марша была одной из первых людей, кто обратилась к Ривере в женском роде, и это ей понравилось. Она и сама давно сомневалась, комфортно ли ей в мужском теле.

Марша была старше Сильвии всего на шесть лет, но у неё уже был большой опыт жизни на улице. Она родилась в 1945 году, родители назвали её Малькольмом. В пять лет она начала носить девчачьи платья, но очень быстро перестала. Соседские парни начали издеваться над ней, а потом один из них её изнасиловал. «Он схватил меня и засунул что-то между ног, — вспоминала потом Марша. — А потом по ноге потекла липкая жидкость. Я и раньше знала, что соседские мальчишки трогают друг друга — в детстве все изучают друг друга. Но я не знала, что мальчик может что-то засунуть в другого мальчика».

После этой истории Марша долгое время не ходила в платьях. Но, окончив школу, она взяла с собой все накопления — пятнадцать долларов — и ушла из дома. В Нью-Йорке она быстро стала звездой среди дрэг-квин. Иногда Марша представала в образе Малькольма, иногда — в образе Мисс Чёрной Марши. Все знали, что у неё всегда можно одолжить денег или попросить еды, хотя сама она ночевала где придётся. Иногда она покупала билет на вечерний сеанс в кино за девяносто девять центов и оставалась ночевать в зрительном зале. В другие дни знакомилась с мужчинами на улице и уходила ночевать к ним. Она носила искусственные фрукты и цветы в волосах, прозрачную мини-юбку и огромные туфли на каблуках. Друзья вспоминали, что она появлялась на углу 42-й улицы и громко приветствовала всех: «Какой чудесный сегодня денёк!»

Сильвия и Марша быстро подружились. В вечер, когда они познакомились, Марша предложила: «Пойдём, я накормлю тебя спагетти с фрикадельками». Пока они шли в сторону итальянской забегаловки, Ривера спросила у новой знакомой, зачем она просит милостыню, если у неё есть работа в кафе. Она ответила: «Да, сегодня я наскребла немного чаевых. Но мне не помешают ещё деньги — ведь никогда не знаешь, как закончится твой вечер». Позже Марша научила Сильвию главным правилам уличной жизни: никогда не флиртовать с чужими любовниками и клиентами — не уводить чужой заработок. Через пару месяцев Сильвия попробовала появиться на улице в дрэг-образе. В те времена мало кто наряжался в женскую одежду с ног до головы, обычно всё ограничивалось макияжем и парой аксессуаров. Осмелев, она стала перевоплощаться целиком.

Почти все, кто оказывался на 42-й улице, пережили тяжёлые события в прошлом: буллинг, побои, бойкоты. От многих отказывались семьи. Часто, начиная новую, уличную жизнь, люди брали себе новые имена. Ривера решила, что хочет взять женское имя, и новые друзья предложили ей: «Ты можешь быть Сильвией. Дрэг-квин с таким именем у нас пока ещё не было». Так она стала Сильвией Риверой. Через несколько месяцев Сильвия прошла официальный обряд расцерковления. В нью-йоркской квартире одного из гей-активистов собрались все её новые знакомые, в том числе и Марша. Специально приглашённый священник из Испанской пятидесятнической церкви, поливая голову Сильвии водой во время церемонии, сказал: «Учти, твоя новая жизнь будет тяжёлой». Сильвия и сама знала об этом, но не сомневалась в своём выборе.

Стоунволл

До 1966 года «Стоунволл-инн» на Кристофер-стрит в Нью-Йорке был обычным баром, куда в пятницу вечером приходили выпить и потанцевать одинокие люди и гетеросексуальные пары. Места представителям ЛГБТ там не было. Гей-бары в то время фактически находились под запретом, по всему городу полицейские устраивали рейды в ночные клубы и кафе. В 60-е не допускалось даже, чтобы люди одного гендера танцевали друг с другом — если такое происходило, их могли задержать. Также под угрозой во время полицейских вылазок оказывались трансгендерные люди, дрэг-квин, да и вообще любой, чья сексуальность или гендерная идентичность казались полицейским «сомнительными».

Если в Нью-Йорке и существовали гей-бары, они работали подпольно, туда пускали только знакомых или тех, за кого ручались свои. Таких заведений были единицы. Любой, кто рискнул бы открыть заведение для ЛГБТ, тут же оказался бы вне закона. С другой стороны, спрос на гей-бары был: по Манхэттену гуляли сотни геев, лесбиянок, трансгендерных мужчин и женщин. Впрочем, слово «трансгендерный» тогда ещё почти не использовалось — и кросс-дрессеров, и трансгендерных людей называли просто «трансвеститами».

Если бы в 60-е годы кто-то сумел бы открыть гей-бар и обойти проблемы с законом, это могло бы принести хорошие деньги: все ЛГБТ-персоны города, за неимением других вариантов, отправились бы именно туда. Баром «Стоунволл-инн» на Кристофер-стрит владели люди, тесно связанные с нью-йоркской мафией. У них были деньги и, главное, связи с полицией. Так в 1966 году владельцы переделали «Стоунволл-инн» в гей-бар — теперь вход в заведение преграждала дверь, а вышибала рассматривал каждого гостя через дверной глазок и впускал только проверенных людей. Внутри царила почти полная темнота: окна были закрыты фанерой, стены были выкрашены в чёрный. На двух танцполах светили тусклые лампочки, тоже закрашенные чёрной краской — они горели пульсирующим светом, и посетители видели друг друга только в полумраке.

Раз в неделю в «Стоунволл-инн» приходил человек из полицейского департамента Нью-Йорка и уходил обратно с пухлым конвертом. Хозяева заведения обеспечили себе крышу и теперь были всегда заранее предупреждены о проверках. К моменту, когда в здание врывались полицейские, в баре горел яркий свет. Трансгендерные люди успевали снять парики и переодеться, а гей-пары перегруппировывались — каждый старался занять на танцполе место рядом с человеком другого гендера. Полицейские устраивали формальную проверку документов, отводили пару человек в туалет, чтобы проверить, «соответствует» ли их одежда биологическому полу, и уходили. Праздник продолжался.

Кое-кто вспоминает, что дрэг-квин Марша П. Джонсон запустила в зеркало стаканом
и закричала: «У меня есть права!»

В баре не было пожарных выходов и проточной воды — использованные стаканы и рюмки ополаскивали в тазах и снова ставили на бар. Но никому не было до этого дела: в Нью-Йорке впервые появился гей-бар, в котором можно танцевать до утра и почти не бояться полиции. После захода солнца в «Стоунволл-инн» всегда была толпа народу.

В субботу, 28 июня 1969 года, в «Стоунволл-инн» собралось порядка двухсот человек. Веселье было в самом разгаре, когда в 1:20 ночи в заведение ворвались полицейские. На этот раз яркие лампы не зажглись заранее, никто не успел переодеться и перегруппироваться — проверка нагрянула без предупреждения. Позже говорили, будто хозяева бара взялись шантажировать кого-то из богатых и влиятельных посетителей и тот обеспечил им проблемы с законом.

Когда полицейские нагрянули, музыка затихла, включился верхний свет. Несколько человек, осознав, что происходит, попытались сбежать через окна в туалете, но оказалось, что полицейские перекрыли входы и выходы. Всех, кого полиция заподозрила в трансгендерности и кросс-дрессинге, выстроили в ряд. Женщин начали по одной уводить в туалет, чтобы проверить биологический пол. Алкоголь из бара конфисковали и вынесли на улицу, чтобы погрузить в полицейский микроавтобус. Те, кого не арестовали, вышли на улицу и столпились возле бара, ожидая, что будет дальше. Постепенно на Кристофер-стрит собиралась толпа — представители ЛГБТ, которых тем вечером не было в баре, узнав о задержаниях, приехали на помощь к друзьям. Прохожие и соседи подошли посмотреть, что происходит. Было ясно, что назревает конфликт — полиция вызвала подкрепление, но когда оно приехало, толпа возле бара только выросла.

Что случилось дальше — никто точно не знает. Среди историков и участников событий до сих пор ведутся споры о том, что было отправной точкой Стоунволлских бунтов. Кое-кто вспоминает, что дрэг-квин Марша П. Джонсон запустила в зеркало стаканом и закричала: «У меня есть права!» Возможно, вместе со звуком разбившегося стекла и началась потасовка. Другие утверждают: они ясно помнят, как «высокий симпатичный пуэрториканец» (судя по всему, это была Сильвия Ривера) запустил в полицейского пакетом из-под молока. Есть сведения, будто бы этот самый человек обратился к группе геев и спросил: «Почему вы ничего не делаете?» По другим свидетельствам, полицейские начали заталкивать задержанных в автобус, одна из женщин стала вырываться, и её ударили по голове. Как бы то ни было, началась масштабная драка. Полицейских загнали внутрь бара и закрыли снаружи, задержанные стали разбегаться, а толпа раскачивала полицейский автобус, чтобы перевернуть. Так начались Стоунволлские бунты — спонтанные демонстрации и погромы, которые продолжались несколько дней.

Стоунволлские беспорядки стали знаковым событием — этот момент считается первым в истории, когда ЛГБТ-сообщество оказало мощное сопротивление гомофобной власти и действиям полицейских. После событий на Кристофер-стрит в стране стали появляться правозащитные организации, законы начали пересматриваться, а через год после столкновений с полицией в Гринвич-Виллидж прошёл первый американский гей-парад.

После Стоунволла

В следующие годы по всей стране стали появляться правозащитные организации и движения в защиту ЛГБТ-сообщества. В Нью-Йорке самыми крупными были «Фронт освобождения геев» и «Союз гей-активистов». Они выпускали СМИ на ЛГБТ-тематику, готовили законопроекты и собирали деньги на помощь и защиту участников сообщества.

Ривера и Джонсон состояли в обоих сообществах, кое-кто даже считал, что они были в числе их основательниц. Но очень быстро они стали чувствовать себя там лишними. Если сразу после Стоунволлских беспорядков среди геев, трансгендерных людей и дрэг-квин Нью-Йорка царило взаимопонимание, то через некоторое время начались конфликты. Сильвия вспоминала, как однажды, придя на собрание одной из коалиций вместе с подругой — другой дрэг-квин, — она почувствовала себя одиноко: вокруг не было ни афроамериканцев, ни латиноамериканцев, ни трансгендерных людей. «Вокруг сидели сплошные белые цисгендерные геи и лесбиянки», — сокрушалась она.

Чем более видимым становилось ЛГБТ-сообщество и чем спокойнее его представители чувствовали себя в Нью-Йорке, тем больше в нём появлялось внутренних конфликтов. В комьюнити существовала своя, внутренняя дискриминация. Белые цисгендерные геи свысока относились и к трансгендерным людям, и к дрэг-квин. Вторых они обвиняли в «манерности» и пестовании стереотипов о женщинах.

Летом 1973 года «Фронт освобождения геев» и «Союз гей-активистов» проводили очередной, теперь уже традиционный прайд в честь годовщины Стоунволлского бунта. Во время митинга одна из активисток — белая цисгендерная лесбиянка и радикальная феминистка Жан О’Лири — взяла слово. Со сцены она начала говорить, что «эти мужчины переодеваются в женщин и исполняют роли, которые нам назначило мужское общество. Эти роли не имеют ничего общего с женственностью». По её мысли, дрэг-квин поддерживали патриархальный уклад и им было не место в ЛГБТ-сообществе. Среди других претензий к дрэг-квин было и то, что они пытаются отрицать «наличие у себя мужских привилегий».

В тот день на митинге Сильвия тоже высказалась. Она припомнила собравшимся, что дрэг-квин тоже участвовали в беспорядках на Кристофер-стрит и играли там далеко не последнюю роль. И всё-таки Ривера и Джонсон покинули ЛГБТ-движение и основали свою организацию — STAR, Street Transvestite Action Revolutionaries. Подруги решили, что в первую очередь они будут заботиться о таких же, как они, — бездомных трансгендерных и квир-женщинах, вынужденных зарабатывать на жизнь секс-работой. Сначала они поселили своих подопечных в заброшенным трейлере. По ночам Ривера и Джонсон ходили к клиентам, а утром на заработанные деньги покупали продукты и приносили завтрак своим «детям». Это были в основном подростки — девушки и юноши, недавно сбежавшие из дома.

Сильвия Ривера
до самой смерти выступала в защиту трансгендерных людей, национальных меньшинств, бездомных
и малообеспеченных

STAR постоянно прогоняли и выселяли — сначала из трейлера, потом из здания, за аренду которого подруги не смогли заплатить. Долгое время у организации не было постоянного пристанища. Но Ривера и Джонсон, заработав немного денег, снимали квартиру и гостиничный номер и приводили туда всех своих подопечных, чтобы те могли согреться, помыться и выспаться.

Сильвия Ривера до самой смерти выступала в защиту трансгендерных людей, национальных меньшинств, бездомных и малообеспеченных представителей ЛГБТ. Вместе подруги старались сделать так, чтобы трансгендерные люди и дрэг-квин стали заметной частью ЛГБТ-сообщества и нашли в нём своё место. В честь Риверы в Нью-Йорке действует организация RSLP — Sylvia Rivera Law Project. Волонтёры и юристы, работающие в проекте, помогают людям с любыми сложностями, возникающими из-за гендера или национальности.

Марша П. Джонсон погибла в 1992 году — её тело выловили в реке. Полиция тут же закрыла дело, объявив случившееся самоубийством. Но очевидцы и друзья Джонсон до сих пор утверждают: когда её доставали из воды, видно было, что у неё повреждена голова. Родным Джонсон перед похоронами не дали взглянуть на тело, и из-за этого история стала ещё более подозрительной. Сторонники Марши годами протестовали и добивались того, чтобы дело о смерти Джонсон вновь открыли. Это случилось лишь в 2012 году. В 2017-м Netflix выпустил документальный фильм, посвящённый Марше П. Джонсон и расследованию её смерти. Одна из героинь фильма — легендарная транс-активистка Виктория Крус — пытается докопаться до правды. Она рассказывает, что в Нью-Йорке каждый год гибнут десятки трансгендерных людей и дрэг-квин. В основном их убийства так и остаются нераскрытыми: для полиции эти истории не представляют особой важности, представителей ЛГБТ-сообщества до сих пор считают маргиналами, чья смерть мало кого волнует.

Через несколько лет после гибели подруги Сильвия Ривера пыталась покончить с собой — в мае 1995 года она вошла в ту самую реку, где до этого выловили тело Джонсон. Как говорила Ривера, в то утро ей было грустно, она выпила много алкоголя и пошла на берег, подумать о Марше и о том, как без неё стало одиноко. В тот день Сильвию Спасли, а в 2002 году она умерла от рака, пережив свою подругу на десять лет.

Возрождение памяти

В мае 2019-го, незадолго до пятидесятилетней годовщины Стоунволлских бунтов, власти Нью-Йорка объявили, что в городе появится новый памятник: он будет изображать Маршу П. Джонсон и Сильвию Риверу.

На самом деле неизвестно, присутствовали ли Джонсон и Ривера в «Стоунволл-инн» в тот вечер. Сами они в разное время рассказывали разные версии событий. Иногда сама Марша П. Джонсон говорила, что они с Сильвией действительно были зачинщицами бунта. В другие дни признавалась: они появились на месте лишь через полчаса после начала драки. Друзья Джонсон и Риверы утверждают, они сами видели инцидент с зеркалом и молочным пакетом. Среди многих участников тех событий долгое время бытовало мнение, будто трансгендерные люди и дрэг-квин не имели отношения к перевороту. Годами их участие в переломных событиях 1969-го года оставалось незаметным. «ЛГБТК-движение долгое время изображалось как движение белых мужчин, — сказала первая леди Нью-Йорка Ширлейн Маккрей. — Этот памятник нарушит тенденцию „отбеливать историю“».

Даже если скептики правы и Джонсон и Риверы на самом деле не было в «Стоунволл-инн» 28 июня 1969-го, в последующие дни беспорядков они выступали громче и яростнее других — это признают все. К тому же участие в бунтах на Кристофер-стрит далеко не единственное, что две подруги сделали для ЛГБТ-комьюнити. Попав на улицу в 60-е, они много лет помогали малообеспеченным геям, лесбиянкам и трансгендерным людям, предоставляли им жильё и еду, защищали их права. На заре ЛГБТ-движения они были знаковыми фигурами в Нью-Йорке, многие люди даже подходили к Марше П. Джонсон и фотографировались с ней. После её смерти заработал «Институт Марши П. Джонсон» — правозащитная организация, борющаяся за права трансгендерных афроамериканцев. Звезда современного дрэга Ру Пол называет Джонсон «мамой дрэга» и говорит, что именно она указала путь всем последующим дрэг-квин.

Фотографии: ТАСС, The Film Collaborative, Netflix, Wikimedia (1, 2, 3, 4)