ЖизньСториз из оккупации:
Как «Eva Stories» обвинили
в оскорблении памяти жертв Холокоста

Дмитрий Куркин

В инстаграме вышел веб-сериал «Eva Stories», вольная адаптация дневников, которые еврейская девочка Ева Хейман вела в оккупированной нацистами Венгрии в 1944 году. Проект со слоганом «Что если бы у девочки из Холокоста был инстаграм?», запущенный израильским миллиардером Мати Кохави и его дочерью Майей к Йом а-Шоа (дню памяти и траура по евреям, ставшим жертвами нацизма), привлёк внимание полутора миллионов пользователей соцсети и вызвал противоречивую реакцию. Его публично поддержали актриса Галь Гадот, комик Сара Силверман и премьер-министр Израиля Биньямин Нетаньяху. В то же время некоторые комментаторы сочли напоминания о Холокосте в формате инстаграмных сториз — со смайлами и хэштегами — слишком легкомысленными, неуместными и даже оскорбительными.

В основу «Eva Stories» легли записи Евы Хейман, которую иногда называют «венгерской Анной Франк»: тринадцатилетняя девочка, выросшая в Надьвараде (сегодня город носит название Орадя и находится на территории Румынии) и мечтавшая о карьере газетного фотографа, попала в число 424 тысяч венгерских евреев, депортированных в мае–июне 1944 года в концлагерь Аушвиц, и в октябре того же года погибла в газовой камере, однако накануне депортации сумела передать дневники своей подруге Маришке. Впоследствии их обнаружила её мать, вывезенная из зоны оккупации так называемым «кастнеровским поездом» (летом 1944 года Рудольфу Кастнеру удалось выкупить и эвакуировать с подконтрольных нацистам территорий более полутора тысяч евреев).

Экранизируя дневники Хейман в виде семидесяти зарисовок для инстаграма, Кохави сознательно шли на провокацию. «Память о Холокосте за пределами Израиля исчезает, — заявил бизнесмен в интервью New York Times. — Мы решили: „А давайте сделаем что-нибудь по-настоящему подрывное“. Мы нашли дневник и сказали: „Предположим, что вместо бумаги и ручки у Евы был смартфон, и она записывала на него всё, что с ней происходило“». Смартфон — единственный сознательный анахронизм в экранизации, в остальном — по крайней мере, на уровне костюмов и декораций — «Сториз Евы» стараются соответствовать эпохе.

В результате агрессивной промо-кампании аккаунт Евы еще до своего запуска набрал 200 тысяч подписчиков, однако итоговый результат впечатлил далеко не всех зрителей инста-сериала. Юваль Мендельсон, израильский музыкант и учитель обществоведения, в своей колонке для газеты Haaretz раскритиковал проект, обвинив его создателей в безвкусице и заявив, что «от „Сториз Евы“ короткий путь вниз, ведущий к селфи у ворот Аушвица».

Это, кажется, самая распространенная претензия к сериалу. Его создатели рассчитывали, что втиснутая в ленту инстаграма — между хрониками вечеринок и потешными видео с домашними животными — история об истреблении сотен тысяч людей (только в Венгрии за время Холокоста, по оценкам исследователей, погибло более полумиллиона евреев) произведет шоковый эффект. Однако не все верят, что партизанский промоушн сработает так, как задумано, а не «инстаграмизирует» масштабную трагедию. «Я слегка опасаюсь, что некоторые могут воспринять [такую тему] слишком легкомысленно», — заявила Рейчел Фейдем из Чикаго, одна из молодых евреев, опрошенных изданием Times of Israel. «У меня есть ощущение, что оказавшись в соцсетях, бок о бок с необязательным и бессмысленным контентом, [дневники Евы Хейман] тоже могут потерять смысл», — рассказала другая респондентка, Ализа Коэн из Университета Кларка в Вустере, штат Массачусетс.

Другие комментаторы критикуют «Сториз Евы» за излишнюю постановочность и нереалистичность, хотя и отмечают игру британской актрисы Майи Куини, исполнившей роль главной героини. Авторам сериала пеняли и на то, что его бюджет (Кохави утверждает, что вложил в съёмки «меньше пяти миллионов долларов») можно было бы использовать с большей эффективностью — например, на школьные образовательные программы, которые рассказывали бы о Холокосте, не пытаясь заигрывать с аудиторией соцсетей. 

Среди зрителей, впрочем, нашлись те, кто оценил попытку рассказать трагедию Евы Хейман языком инстаграма. «Они постарались сделать что-то, с чем наше поколение могло бы ассоциировать себя, — говорит четырнадцатилетняя израильская школьница Гави Альтман. — Когда тебе просто рассказывают историю, ты думаешь „Ну, это было так давно, к нам это не имеет никакого отношения“. А такие вещи помогают лучше чувствовать свою связь [с историей]».

«Сториз Евы» угодили прямиком в эпицентр многолетних споров о том, как и какими художественными средствами можно и нужно сохранять память о трагедиях масштаба Холокоста, а какие из них, соответственно, эту память оскорбляют. Критики с этих позиций не избежали даже произведения, которые трудно заподозрить в несерьёзной подаче: так фильм Ласло Немеша «Сын Саула», получивший всеобщее одобрение рецензентов за новый подход к изображению Холокоста, одновременно ругали за подгонку реалий Аушвица под жанр триллера. Очевидно, что Мати Кохави в этом споре принял сторону тех, кто уверен, что в разговоре о трагедии, унесшей жизни миллионов людей, не стоит проявлять особую щепетильность, сужая аудиторию, — особенно когда отрицание Холокоста, согласно разнообразным опросам, становится все более популярным.

Обложка: Storyful