ЖизньОдноразовый инцидент:
Что не так с объяснениями «Медузы»

юлия таратута

Из этой ситуации нельзя было выйти «хорошо». Цепочка «главный редактор обвинён в домогательствах — отстранён от работы — внутреннее расследование подтвердило вину — редактор восстановлен» парадоксальна по сути. Редакция сама объявляет о неподобающем поведении топ-менеджера, и сценарий со справедливым финалом без репрессий может быть только один: обвинения в адрес редактора оказались враньём. Люди иногда лгут о домогательствах и даже об изнасилованиях — чтобы привлечь к себе внимание, скрыть провал или страх, совершить махинацию, убрать конкурента. Правда, разоблачение клеветы чревато серьёзными издержками для обвинителя, поэтому и процент ложных обвинений очень невысок.

Но что мы знаем о справедливости? А вдруг в коллективе давно хотели свержения редакционной власти по совершенно посторонним причинам, а у редактора личные неприятности, и он утешается спиртным. А что если у него вообще проблемы с алкоголем или формулированием доброго отношения? А если фраза «И мне за это ничего не будет» выдаёт в редакторе мудака, а не человека, который привычно злоупотребляет властью. И не получается ли, что руки на чужих ягодицах — повод, а не реальная причина недовольства? Кстати, а хорошие ли люди обвиняют редактора — может, девушка «неверно всё поняла»? А её муж (у которого за инцидент сразу попросили прощения) — «мямля и несчастный ревнивец»?

Я не знакома с пострадавшей, а главреда «Медузы» всегда знала хоть и шапочно, но исключительно с хорошей стороны. «Медуза» под его руководством — издание политически родственное, совсем не трусливое, безусловно талантливое и до зубовного скрежета не ангажированное, не только в отношениях с властью, но и с тусовкой. Проблема в том, что ответы на вопросы выше не имеют никакого значения. Как и то, хороший ли человек редактор, и уж точно — хороший ли он редактор вообще. Сама постановка вопросов ложная.

Алкоголь — никогда не смягчающее обстоятельство, а всегда отягчающее. У понятия sexual misconduct в приличном обществе нет градуировки — по-русски, кстати, тоже не говорят о «слегка» неподобающем поведении. Дело не в том, что на работе не бывает романов или их нельзя заводить с чужой женой, а в том, что власть любого уровня налагает ограничения. Главный редактор — это не просто человек, который хорошо правит тексты, а борьба с харассментом — это не «игра редакции».

Кажется, и самой «Медузе» должно быть неуютно от комментариев в её защиту: «Куда вы со своей жопой, когда людей сажают», «Хорошо, когда щипают, плохо, когда уже перестали» — это даже не прошлый век, а каменный. Можно быть человеком широчайших сексуальных взглядов, но руку, которую положили на тебя без спросу, отличать безошибочно.

Чем домогательство в издании, которое выносит этику на щит, отличается от взятки, «джинсы» или политической заметки, отосланной ньюсмейкеру до дедлайна? Тем, что этого слова нет в редакционных догмах? Так ведь и «коррупции» там когда-то не было. Взрослая реакция на новый вид неподобающего поведения — не столько завести у себя совет директоров по этике, сколько оценить масштаб жертвы, которую придётся принести по итогам «расследования». Пару месяцев назад CBS уволила отца-основателя, весь мировой стендап, казалось, не стоил и бороды Луи Си Кея, а Робин Райт, похоже, чувствует себя неуверенно после того, как осталась одна в «Карточном домике».

Репутация — это единственный ценный журналистский актив, и скабрёзно вышучивают её только те, у кого репутация мокрая, как половая тряпка. Оттого и «разовое домогательство» в объяснительной «Медузы» звучит как анекдот. А нулевое наказание главреда (дружелюбные коллеги предлагали не увольнять, например, а понизить) неизбежно девальвирует  «редакционные письма» о нравственности — не только будущие, но и прошлые. «Медузу» часто ругали за пафос, но ведь за него же всегда и хвалили.

В идеальном мире промах независимого СМИ не подхватывает хор разгневанных прокремлёвских зрителей. А власть не настолько порочна, что любое сравнение с ней вызывает желание как бы защитить объект сравнения: Колпаков уже потому «не Слуцкий», что его ругает ещё и Кремль, а кабинет власти мало похож на дружескую вечеринку, где границы всегда более размыты.

Медиа в таком мире остаются бизнесом с прозрачным пулом инвесторов и открытой сметой, а не социальной инвестицией или благотворительностью. А санкции на издание, совершившее ошибку, налагает пресловутый рынок, то есть читатель.

У нас нет идеального мира. И в очень грязном городе, видимо, не может быть одной очень чистой улицы, где не испачкаться в белом плаще. Но это не значит, что вместо увольнения главного редактора нужно попрощаться с человеком, который принёс плохую новость.

Фотографии: Beat Film Festival/Facebook