Star Views + Comments Previous Next Search Wonderzine

Жизнь«Какое изнасилование?»:
Все дыры в российских законах против насилия

Комментируют юристы

«Какое изнасилование?»: 
Все дыры в российских законах против насилия — Жизнь на Wonderzine

По подсчётам российских правозащитных организаций, только 12 % женщин, переживших насилие, обращаются в правоохранительные органы. А из тех дел, которые всё же заводятся, только 5 % доходит до суда. На примерах недавних громких случаев мы решили разобраться, чем на практике заканчиваются попытки пострадавших от домогательств, сталкинга, сексуального или домашнего насилия получить защиту и какие пробелы существуют в российском законодательстве.

Текст: Елизавета Пестова, Анна Козкина

Домогательства

В марте 2018 года сразу несколько журналисток обвинили депутата Госдумы от ЛДПР Леонида Слуцкого в домогательствах. Корреспондентка Русской службы «Би-би-си» Фарида Рустамова, продюсер телеканала «Дождь» Дарья Жук и заместительница главного редактора RTVi Екатерина Котрикадзе рассказали, что столкнулись с харассментом со стороны депутата.

Правовые последствия: Комиссия Госдумы по депутатской этике попросила Леонида Слуцкого дать объяснения в связи с обвинениями журналисток. Заседание прошло в закрытом режиме, и в итоге комиссия не нашла нарушений в действиях депутата. После этого сразу несколько десятков изданий решили объявить бойкот нижней палате парламента и лично Слуцкому. В Думе журналисткам предложили обратиться в следственные органы, «если есть претензии уголовного порядка».

Мари Давтян

Юрист Консорциума женских неправительственных объединений, адвокат

  В сфере домогательств у нас один жирный пробел. Есть статья 133 УК РФ «Понуждение к действиям сексуального характера». Но это не совсем домогательства, не совсем то, о чём обычно идёт речь. Если мы откроем практику по этой статье, то дела по ней практически не возбуждают: она так сформулирована, что с ней нельзя работать. В статье есть два очень оценочных понятия: принуждение к акту и состояние зависимости. Ни одно, ни второе никак не расшифрованы в Уголовном кодексе, и, естественно, каждый понимает их по-своему. На практике зависимость понимается как ситуация, когда жизнь человека полностью зависит от другого: если он уйдёт, то тут же умрёт. А если ты зависишь от человека, потому что ты его подчинённая, это чаще всего не принято воспринимать как зависимость. Следственный комитет идёт по простому пути: у жертвы была возможность этого избежать, раз не избежала — значит, на всё была согласна.

С принуждением всё ещё сложнее, потому что не совсем понятно, что имеется в виду. С физическим насилием всё более-менее понятно — это расценивается как изнасилование. А о психологическом насилии у Следственного комитета представления нет. Два оценочных понятия в одной статье приводят к тому, что она вообще не применяется. Это мёртвая статья.

Отдельных положений по харассменту и домогательствам, причём не только сексуальным, у нас в законодательстве нет. Грубо говоря, если вас кто-то шлёпнет по попе, сегодня это законно. В лучшем случае, если попадётся талантливый полицейский, он припишет мелкое хулиганство (статья 20.1 КоАП РФ) — и то не факт. На практике это просто ничто. Нужна отдельная ответственность за домогательства, отдельный понятийный аппарат. В странах, где законодательство против домогательств существует, обязанность принимать меры в случае, если харассмент происходит на рабочем месте, возлагается и на работодателя.

Сталкинг

Этим летом жительница Новосибирска Валерия Суханова рассказала, что её преследует бывший коллега Константин Шмелёв. Сначала он слал ей сообщения с «признаниями в светлых чувствах», потом, несмотря на просьбу оставить в покое, поджидал у дома или офиса. Вскоре Шмелёв стал угрожать ей и выследил во время отпуска, устроив скандал. Следующие полгода Шмелёв не объявлялся, но в феврале 2018-го вновь начал писать оскорбления и угрозы. Суханова обратилась в полицию, преследователь принёс ей извинения и на полгода пропал. А в июле на неё напали около подъезда — неизвестный в шлеме облил её из ведра. На следующий день ей пришло письмо от Шмелёва о том, что ведро было наполнено мочой, и с угрозами, что об этом узнают её друзья и знакомые. В разговоре с журналистами Шмелёв ничего не отрицал, но сказал, что девушка сама «провоцировала» его.

Правовые последствия: В феврале Суханова обратилась в полицию, но никаких конкретных действий, по её данным, не предприняли, хотя она предоставила переписку с угрозами. После июльского нападения девушка подала новое заявление. Участковая опросила Шмелёва, а Сухановой сказали, что в прокуратуру направят материалы по административному делу, но больше ей ничего не сообщали. Также в полиции её предупредили, что к уголовной ответственности Шмелёва привлекать не будут. В октябре он вновь стал писать девушке.


В начале 2016 года Светлана Кириллова после того, как её в очередной раз избил партнёр Рустем Гаджиев (оба имени изменены) обратилась в полицию и уехала из родного Ульяновска. Гаджиев её выследил и силой привёз обратно в город. В Ульяновске он вновь её избил — женщина была беременна, и у неё произошёл выкидыш. Женщина второй раз съехала от Гаджиева, но тот попытался обманом увезти её в Тольятти, куда он сам переехал — а после отказа в очередной раз избил.

После переезда Кирилловой в Москву мужчина взломал её страницу «ВКонтакте» и опубликовал интимные фотографии, которые, по словам женщины, он принуждал её делать «в доказательство горячей любви к нему». После этого Гаджиев нападал на Кириллову ещё как минимум дважды, а также перерезал тормозной шланг у её машины, о чём сам позже ей рассказал, и угрожал убийством. Женщина выяснила, что какое-то время он отслеживал её местоположение через устройство для поиска угнанных машин, которое она нашла в вещах.

Правовые последствия: Кириллова практически в каждом случае обращалась в полицию. Она подавала заявление об избиении в январе 2016 года — ульяновские полицейские отказались возбудить уголовное дело. В полицию она обратилась и после выкидыша, который произошёл из-за побоев, — несмотря на медицинские документы, итог тот же. После попытки похищения Кириллова снова подала заявление — Гаджиева опросили и отпустили, проигнорировав заключение эксперта о кровоподтёках, синяках и ссадинах на лице и теле пострадавшей. После нападения в Москве, перерезанных тормозов и угроз Кириллова подала заявление в ОВД «Можайский» — участковый отказался завести дело «за отсутствием состава преступления». По словам женщины, замначальника отдела на вопрос, как ей дальше жить, ответил: «Ну что я могу посоветовать? Вам надо лучше прятаться». Только после того, как Европейский суд по правам человека принял жалобу Кирилловой на бездействие полиции, по её заявлению двухлетней давности о публикации интимных снимков возбудили дело.

Ольга Гнездилова

Адвокат правозащитного проекта «Правовая инициатива»

  Само по себе преследование не является в России правонарушением, пока не причинён физический вред. В нашем законодательстве вообще нет понятия охранного ордера, то есть запрета на действия, которые расцениваются как преследование. Рекомендации в таких случаях — максимально оградиться от преследователя, заблокировать его во всех мессенджерах, не принимать звонки с незнакомых номеров. Обязательно нужно сохранять все угрозы и обращаться в полицию, приложив распечатки, писать в заявлении, что считаете их реальными и осуществимыми, просить возбудить дело об угрозе убийством или причинением тяжкого вреда здоровью (статья 119 УК РФ). Не стоит сбрасывать со счетов и причинение вреда здоровью, если дело дошло до депрессии, женщина обращалась за врачебной помощью и получала больничный. Если нет времени и сил идти в полицию, можно отправить заявления по почте заказным письмом и хранить квитанции.

Изнасилование

Студентка Ирина Сычёва рассказала, что её изнасиловали в ночь на 27 сентября 2015 года в московском клубе Ray Just Arena, где проходило посвящение студентов МАДИ. По словам Сычёвой, на вечеринку её пригласил бывший одноклассник по имени Стас; перед тем как зайти в клуб, она, Стас и двое его друзей выпили водку с энергетиком. В какой-то момент в клубе Сычёвой показалось, что «началась давка», и в итоге она оказалась в кабинке туалета. Видео произошедшего внутри оказалось в интернете, его снимал друг Сычёвой, пригласивший её на вечеринку — впоследствии он сам перелез в кабинку и изнасиловал её. В программе «Прямой эфир» на канале «Россия» Сычёва рассказывала, что сначала не хотела писать заявление, но видео с её изнасилованием быстро разошлось по интернету. В соцсетях началась травля Сычёвой: многие настаивали, что она сама «соблазнила» насильников.

Правовые последствия: В октябре 2016 года Льву Каменецкому и Станиславу Соболевскому вынесли приговор за сексуальное насилие. В последнем слове они отказались признать свою вину и обвинили девушку во лжи. Сама Сычёва пришла в суд только на свой допрос — после этого у неё, по словам адвоката, случился эмоциональный срыв. Каменецкий получил девять лет колонии строгого режима за насильственные действия сексуального характера (пункт «б» части 3 статьи 132 УК РФ «Насильственные действия сексуального характера»), Соболевский — девять с половиной по той же статье, а также за «нарушение неприкосновенности частной жизни» (часть 1 статьи 137 УК РФ) и незаконное изготовление и оборот порнографических материалов (пункт «б» части 2 статьи 242 УК РФ).

Мари Давтян

  Очень многое зависит от того, получило ли дело резонанс — это даже не механизм, а определённый рычаг давления. Мы можем видеть, как общество понимает справедливость. И в делах об изнасилованиях, и в делах о домашнем насилии мы всегда упираемся в стереотипы: «сама виновата», «бьёт — значит любит», «шла пьяная в короткой юбке, всех провоцировала». Судьи и полицейские — такие же носители этих мифов, как и остальное общество. Я бы даже сказала, что они верят в мифы больше остальных — когда девушка приходит к следователю, тот искренне уверен, что она сама виновата: «Какое изнасилование? Она сама к нему в гости пришла». И это человек с высшим юридическим образованием, который должен понимать, что поход в гости ещё не означает предварительного согласия на что бы то ни было.

Есть статья 131 УК РФ «Изнасилование». Потерпевшая по этой статье всегда женщина, а насильник — всегда мужчина (соучастником насильника теоретически может быть женщина, например в ситуации, когда она удерживает жертву или участвует в организации преступления — но конкретным исполнителем остаётся мужчина). А насилие над мужчинами регламентирует статья 132 УК РФ «Насильственные действия сексуального характера» — то есть потерпевшим по ней может быть в том числе и мужчина, а насилие теоретически может быть совершено и мужчиной, и женщиной. Статья «Изнасилование» подразумевает, что это всегда вагинальный половой акт, а статья «Насильственные действия сексуального характера» предполагает иные формы сексуальных отношений — анальные, оральные и прочие.

Наказания по обеим статьям могут быть одинаковыми, и в том, что формы сексуального насилия разделены на две статьи, большой беды нет. Хотя само определение изнасилования сформулировано всё-таки некорректно: оно говорит только о половом акте с проникновением, в западной же юридической практике изнасилование — это любой половой акт при отсутствии согласия.

Принцип согласия вообще не упоминается ни в одной из этих статей, а формулировка «с применением насилия или с угрозой его применения» на практике требует от пострадавших предъявления признаков сопротивления. То есть чтобы доказать изнасилование или насильственные действия сексуального характера, нужно, чтобы были конкретные следы сопротивления и физического насилия. А ситуации могут быть разными, и мы не можем возлагать на потерпевшую обязанность сопротивляться — это бремя, которое способна нести далеко не каждая, и это ключевой момент.

В статьях 131 и 132 есть отдельный признак состава преступления — «использование беспомощного состояния потерпевшей», в том числе состояние алкогольного, наркотического опьянения и так далее. И Верховный суд подчёркивает, что не важно, по какой причине потерпевший достиг этого состояния — самостоятельно или с помощью виновного. Но с состоянием алкогольного опьянения вечная проблема: нужно доказать, что его степень была такова, чтобы считать состояние потерпевшей беспомощным. Считается, что если потерпевшая теоретически могла двигаться, она не была беспомощной. А мы понимаем, что бывают ситуации, когда человек в состоянии алкогольного опьянения может двигаться, но не может сказать ничего членораздельного. Если вспомнить скандалы последних лет, связанные с изнасилованиями в студенческой среде, о жертвах говорили: «Да, она была пьяная, но она же могла действовать». И это неправильно, ведь тут встаёт вопрос согласия — мог ли человек его дать.

Когда речь идёт об изнасиловании, мы должны говорить о хорошо налаженном межведомственном взаимодействии между психологическими, медицинскими службами и полицией. Нужно бороться со стереотипами во всех этих органах, разрабатывать методички по расследованию изнасилований, в том числе специальные процедуры, такие как дача показаний в суде: когда жертва даёт показания в суде лучше, чтобы обвиняемого в зале не было, а, например, очную ставку правильнее проходить через зеркало Гезелла (стекло, которое выглядит как зеркало с одной стороны. — Прим. ред.).

Домашнее насилие

В декабре прошлого года в подмосковном Серпухове Дмитрий Грачёв вывез жену Маргариту в лес и отрубил ей кисти рук топором, после чего сам отвёз её в больницу. Перед этим, осенью, Маргарита решила подать на развод, после чего Дмитрий её избил. Он стал подозревать жену в изменах, а в ноябре первый раз вывез её в лес и угрожал ножом. После этого Маргарита обратилась в полицию — но через месяц ситуация повторилась и закончилась более страшно.

Правовые последствия: Маргарита Грачёва подала заявление в полицию ещё в ноябре, после того как муж в первый раз отвёз её в лес. Спустя три недели ей позвонил участковый и сказал, что провёл профилактическую беседу с Дмитрием. Грачёва задержали и арестовали только в декабре, после второго нападения на жену. Его обвиняют в двух эпизодах похищения, умышленном причинении тяжкого вреда здоровью (пункты «б», «з» части 2 статьи 111 УК РФ) и угрозе убийством (ч. 1 ст. 119 УК РФ). Кроме того, против местного участкового возбудили дело о халатности.


5 ноября 2016 года жительница Орла Яна Савчук трижды вызывала домой полицию во время конфликта с бывшим партнёром Андреем Бочковым: она сказала полицейским, что Бочков её избивает, но его не стали задерживать. Спустя две недели Савчук снова вызвала полицейских — она хотела попасть в свою квартиру и забрать вещи, но у дома увидела Бочкова. Полицейские стали свидетелями их конфликта: в их присутствии мужчина кричал на Савчук и матерился. Очевидцы рассказывали, что ни участковая, ни её коллеги не пытались успокоить его и защитить женщину, а хотели поскорее уехать. «Они потом ещё 38 раз помирятся, а мы в дураках будем», — говорила участковая на просьбы Савчук принять заявление об угрозах убийством. 17 ноября участковая на очередной вопрос взволнованной женщины, уже уходя, ответила: «Если вас убьют, мы обязательно выедем, труп опишем, не переживайте». Спустя несколько минут после отъезда полицейских Бочков её избил, а на следующий день девушка умерла от травмы головы.

Правовые последствия: По сообщениям Савчук об избиении в начале ноября не предприняли никаких мер — на Бочкова лишь составили протокол о мелком хулиганстве за то, что он ругался матом в подъезде. После гибели женщины его приговорили к тринадцати годам колонии строгого режима и обязали выплатить отцу погибшей 925 тысяч рублей компенсации. На участковую завели дело о халатности, но летом суд вернул его в прокуратуру.

Мари Давтян

 Теоретически в случаях домашнего насилия можно использовать статьи Уголовного кодекса. Есть «Умышленное причинение лёгкого вреда здоровью» (статья 115 УК РФ) — но здесь проблема в том, что это дела «частного обвинения» (то есть уголовное преследование инициирует не прокурор, а пострадавшая или её представители. Жертва должна сама выступать в качестве обвинителя — собирать доказательства, назначать экспертизу, собирать показания свидетелей и так далее. — Прим. ред.). Ещё есть «Умышленное причинение средней тяжести вреда здоровью» (статья 112 УК РФ), «Умышленное причинение тяжкого вреда здоровью» (статья 111 УК РФ) и «Истязание» (статья 117 УК РФ) — это крайне редко применяемая статья, но по крайней мере в некоторых регионах практика по ней сложилась.

Проблема в том, что даже если уголовное дело возбуждено, это практически не защищает потерпевших от новых актов насилия, так как агрессора никак не изолируют от потерпевшей — ни на период расследования, ни после приговора. По такой категории дел практически никогда не назначают наказание, связанное с лишением свободы. На практике это выглядит примерно так: допустим, агрессор ломает руку потерпевшей (вред здоровью средней тяжести), она обращается в полицию, расследование подобного случая может идти полгода, потом ещё суд, который длится несколько месяцев. Всё это время обвиняемый на свободе, может регулярно присылать угрозы потерпевшей, преследовать её, даже совершать новые акты насилия. Никто не сдерживает агрессора, не защищает потерпевшую. В финале агрессор получает приговор — год ограничения (а не лишения), свободы, ему просто запрещается покидать город, и он обязан регулярно являться в органы. То есть фактически человек, который сломал руку жене, никакого большого дискомфорта не испытывает. Проблемы и сложности возникают только у потерпевшей.

Впрочем, когда побои были уголовной статьёй (два года назад поправкой в статью 116 Уголовного кодекса побои, нанесённые близким, были переведены в разряд административных правонарушений), был способ хоть как-то оградить жертв, повлияв на агрессора. Получив год ограничения свободы, он бы понимал, что, соверши он ещё хоть раз такое правонарушение, может оказаться в тюрьме. Пять тысяч штрафа никак не спасут потерпевшую.

Проектов специального закона о домашнем насилии было много. Первый написали мы с Алексеем Паршиным, он защищает одну из сестёр Хачатурян. Мы уже года три пытаемся продвинуть этот закон. Недавно депутат Оксана Пушкина решила, что надо попробовать действовать всем вместе, и сейчас мы с её рабочей группой в очередной раз пытаемся сформулировать законопроект так, чтобы его приняли.

Есть позиция Думы, которой нужно, чтобы закон не регулировал практически ничего, а был скорее декоративным. Мы же говорим, что у закона должно быть несколько функций. Во-первых, правоохранительная — в законе должны быть предусмотрены способы защиты пострадавших. Речь идёт о физической защите, например об охранных ордерах. Вторая функция — профилактическая: если действовать правильно, можно не доводить дело до уголовных статей. Когда становится очевидно, что ситуация раскручивается в агрессивную сторону, мы можем применять меры защиты или меры воздействия на правонарушителя, чтобы он не совершил что-то более страшное. Третья функция — поддержка. Речь идёт об оказании помощи пострадавшим: психологической, юридической, социальной. Мы — последняя страна в Совете Европы, которая такой закон не приняла. Он действует почти в ста сорока странах.

Фотографии: julien — stock.adobe.com, alexlmx — stock.adobe.com (1, 2)

Рассказать друзьям
2 комментарияпожаловаться