ЖизньМонолог Любови Калугиной: Её обвиняют
в «разжигании ненависти
к мужчинам»

законодательство. Мне это показалось странным: обычно они так не делают. Кроме того, этот человек подозрительно интересовался моей страницей в соцсетях. Потом я узнала, что он ходил по моим знакомым и узнавал мою личную информацию, в том числе о близких отношениях.

В августе 2017 года меня вызвали в центр противодействия экстремизму на первую официальную беседу. Наученная горьким опытом других преследуемых людей, я была с адвокатом: без него говорить с органами очень опасно. Нам тогда показали материалы доследственной проверки и скриншоты всех постов. Конечно, первой моей реакцией был смех: там в основном шуточки и разборки между феминистками, где про мужчин вообще почти ничего не говорится. У меня взяли объяснительную записку и вроде как отстали. Через пару недель я позвонила оперуполномоченному, спросила, что и как, будет ли дело. Он сказал, что моё дело передано в районные СК (дело в том, что во время публикации этих постов я сменила несколько адресов) и если я хочу собирать отказной материал, я должна сама ходить по этим СК. Я не пошла — до сих пор жалею, что так поступила.

Меня долго не трогали, а сейчас, 15 августа, опять дёрнули на беседу, на этот раз в Следственный комитет по Центральному округу. Я опять была с адвокатом. Они провели какую-то экспертизу, которая нашла в моих шуточках про дрель в заднице, про жён со сковородками ужасный экстремизм. Показаний я на этот раз не давала, потому что поняла: если они собираются заводить уголовное дело за такие пустяки, они не остановятся и каждое моё слово вывернут наизнанку и используют против меня. С 15 августа меня больше не беспокоили, сказали, что уголовное дело будет самое позднее к 9 сентября.

Пока речь идёт только о постах на личной странице. Второй раз нам не дали взглянуть на материалы доследственной проверки. Я не знаю, насколько это законно, но адвокат не протестовала — возможно, это или законно, или она считала, что бесполезно требовать. Она успела быстро пролистать материалы — у неё буквально вырвали их из рук — и заметить, что вроде бы материалы не изменились. Но что-то могла и пропустить.

Если будет вынесен даже самый мягкий обвинительный приговор, будет проторена дорожка, чтобы сажать за шутеечки не только феминисток, а ещё и кучу других людей

Первое, что я сделала (естественно, кроме общения с единомышленницами), — обратилась в информационно-аналитический центр «СОВА». Они обо мне написали, потом подхватила «Медиазона», а затем заинтересовались другие СМИ. Сейчас я пользуюсь ситуацией. Интерес СМИ ко мне достаточно большой — это, конечно, не очень комфортно, но я стараюсь извлечь из этого для себя максимальную выгоду: ситуация нехорошая, а гласность в таких делах реально помогает. Мои единомышленницы создали петицию, сбор подписей идёт достаточно хорошо.

В разное время я создавала разные сообщества. Некоторые уже заглохли, некоторые так и не набрали подписчиц. Самые людные и посещаемые — это «Твоя ужасная леди» и «Proud of being a womyn». «Твоя ужасная леди» создавалась как площадка для радикально-феминистского просвещения, а «Proud of being a womyn» — для полемики с феминистками третьей волны, но сейчас в него выносятся болезненные темы и конфликты внутри феминистского сообщества, чтобы площадки, созданные для просвещения, для спокойного общения, таким не засорять.

Дальше я планирую защищаться. Ни о каком признании вины, разумеется, не может быть и речи, потому что никакой вины нет, кроме того, это может быть очень нехороший судебный прецедент. Если будет вынесен даже самый мягкий обвинительный приговор, будет проторена дорожка, чтобы сажать за шутеечки не только феминисток, а ещё и кучу других людей. В данном случае отстоять мою невиновность — вопрос принципа.

Теперь о разнице позиций. Мы полемизируем с феминистками третьей волны, с движением SJW, или интерсекционалов, по целому ряду вопросов. Самое первое: радикальный феминизм считает, что эта идеология — только для женщин и о женщинах. А женщина — это человек, рождённый с внешними женскими половыми органами, записанный при рождении как женщина, социализированный как женщина, прошедший женскую школу жизни. Интерсекциональные феминистки включают в повестку феминизма интересы ряда групп мужчин, некоторых из этих мужчин не признают мужчинами — трансгендеров MtF, — кроме них речь идёт ещё и о геях, нацменьшинствах, мигрантах, религиозных меньшинствах. Также интерсекциональные феминистки включают в свою политическую повестку вопросы, касающиеся экодвижения и зоолибертарианства, то есть защиты животных. Мы считаем, что всё это отвлекает внимание от серьёзных проблем, связанных с насилием над женщинами, и является нерациональной тратой ресурсов. Мужчины почему-то не спешат в повестку своих движений включать интересы женщин.

Радикальные феминистки смотрят на секс как на институт. Не просто явление, не просто процесс взаимодействия гениталий, а институт, имеющий мощные исторические корни

Водораздел между радикальным феминизмом и феминизмом третьей волны пролегает и по вопросу секса. Феминизм третьей волны родился в результате секс-войн (не сразу после них, а после длительной рефлексии, но всё-таки это детище секс-войн). В дебатах о сексуальности, порнографии, садомазохизме (БДСМ), MtF-трансгендерах, проституции, проходивших в англоязычных странах на рубеже семидесятых-восьмидесятых годов. Интерсекциональные феминистки, как и их предшественницы, секс-позитивные феминистки второй волны, считают секс правом, частью человеческой идентичности, которую нужно всячески защищать. Они выносят его за рамки политического анализа, считают, что это никого не касающаяся сфера личных отношений. Радикальные феминистки смотрят на секс как на институт. Не просто явление, не просто процесс взаимодействия гениталий, а институт, имеющий мощные исторические корни и действующий женщинам не на благо, — институт их подавления. Институт, в который входят такие явления, как изнасилование и оплодотворение, то есть загон женщин в репродуктивное рабство. 

Водораздел между феминизмом третьей волны и радикальным феминизмом пролегает также по вопросу личного и политического. Основной тезис радикального феминизма: личное — это политическое. Это значит, что для женщин механизмы политического угнетения втиснуты в личную жизнь. Мы обслуживаем мужчин, тратим на это почти всё свободное время и в результате не можем делать карьеру: зарабатывать деньги, идти вверх по служебной лестнице, заниматься наукой, политикой, искусством — в общем, чем-то другим, более продуктивным и интересным, чем труд прислуги. Мужчины же, которых обслужили, у которых куча свободного времени, спокойно этим занимаются. Они получают много денег, потому что у них много времени на это, они делают карьеру, в том числе и политическую, занимают высокие руководящие посты, откуда нас таким «естественным» путём выжимают. Таким образом, личная жизнь — фундамент политики. Вот что значит принцип «личное — политическое». Феминистки третьей волны этот принцип отрицают и тщательно разводят частную жизнь, которая для них является просто священной коровой, и политическое пространство.

Возвращаясь к вопросу секс-войн и дебатов о сексуальности, хочется отметить следующее. Феминистки третьей волны в основном поддерживают политику идентичностей, транс-движение. Многие не находят ничего плохого в порнографии и садомазохизме. Также есть те, кто поддерживает легализацию проституции. Радикальные феминистки — категоричные противницы всего этого.

Обложка: Photocreo Bednarek — stock.adobe.com