ЖизньПраво на поддержку:
Кто не пускает родственников
в реанимацию

дмитрий куркин

Национальный проект «Открытая реанимация» начал работу в регионах России, в том числе в Москве, Курганской области и Татарстане. Это первые шаги, закрепить которые должен новый закон, уже одобренный Госдумой в первом чтении. Он сильно упростит допуск в палаты реанимации родственников находящихся в них пациентов — в первую очередь детей, для которых пребывание в больнице может означать серьёзный стресс. «Теперь посещение больного в отделении реанимации и интенсивной терапии стало возможным в каждой из городских больниц. Порядок этих посещений детально описан в памятке для родственников пациентов, которая подготовлена нашими специалистами и имеется в каждом стационаре», — поясняет Алексей Хрипун, руководитель московского департамента здравоохранения.

Памятку, подобную той, о которой он говорит, НИИ организации здравоохранения выпустил ещё год назад, а битва общественников с администрациями больниц за право допуска родственников в реанимацию шла по меньшей мере несколько лет: до того не работали ни петиции с сотнями тысяч подписей, ни обращения Константина Хабенского к президенту, ни апелляции к гуманизму и уже принятому Федеральному закону «Об основах охраны здоровья граждан». Статья 51 в нём прямо говорит, что у родственников детей, находящихся в стационаре, есть право на посещение реанимаций. Однако убедить в этом медработников оказалось куда сложнее.

Это отличный пример бюрократической казуистики: право присутствовать в стационаре у родственников было и так, но решение об их допуске оставалось за врачами. Врачи же в подавляющем большинстве случаев (хотя и не всегда) никому из родных больного присутствовать в палате не разрешали, ссылаясь на самые разные причины или не объясняя ничего вообще. 

Часть возражений против присутствия родственников в реанимации имеет под собой почву, другие больше похожи на отговорки и явно избыточные меры предосторожности. «Открытая реанимация» учла и те и другие.

Так, скажем, аргумент против антисанитарии — приходящий родственник, дескать, может занести инфекцию — как общественникам, так и некоторым врачам кажется абсурдным. Особенно в свете того, что сами больницы зачастую далеки от поддержания образцовой чистоты. «Санитарные нормы часто нарушаются сотрудниками больше, чем родителями, так как сотрудники, например, выходят на улицу курить в той же обуви, в которой работают, а родители послушно приносят сменку, — комментировала ситуацию Нюта Федермессер, президент фонда помощи хосписам «Вера», одна из инициаторов проекта. — В отделениях больниц страшна именно внутрибольничная инфекция, которую переносят грязные тряпки для уборки, отсутствие культуры по правильному мытью рук, халаты, в которых медперсонал переходит из палаты в палату, и одноразовые перчатки, которые перестают быть одноразовыми после того, как медсестра перешла в тех же перчатках к следующему пациенту». Тем не менее новая программа обязывает родственников переодеваться в стерильные халаты — в реанимацию их допустят только в таком виде.

Другой аргумент — родственник больного, особенно в состоянии стресса, может помешать работе врачей — выглядит куда более неоднозначным. За ним обычно скрывается фундаментальное непонимание того, что пациент — не просто тело, находящееся на попечении медработников, и ему требуется психологическая поддержка. «Когда в Европе обстановку в роддомах приблизили к домашней, пустили музыку мягкую, на стенах повесили какие-то картины, чтобы не было этого белого цвета морга, количество осложнений в родах уменьшилось на 20 %. Это огромная величина. Если здесь в реанимациях будет достигнут похожий эффект за счёт присутствия родственников, которые часто хотели бы быть рядом со своими близкими людьми, испытывающими страдания, это оправданно со всех точек зрения, и странно, что происходит только сейчас», — говорит Александр Саверский, президент Лиги защиты пациентов. И вроде бы очевидно, что врачи и родственники находятся по одну сторону баррикады, но к этому доводу начали прислушиваться лишь недавно.

В конечном счёте большинство специалистов сходится в том, что объективных препятствий для присутствия родственников больных в реанимации нет. «Если организовать процесс грамотно, то открытость будет служить только во благо пациентов. Близкие пациентов должны быть участниками лечебного процесса и помощниками врачей. Во всём мире доказано, что тяжёлые пациенты, у которых есть возможность контактировать или общаться с близкими, выздоравливают гораздо быстрее», — уверен главврач Первой градской больницы Алексей Свет. Всё упирается в многострадальную модернизацию российских больниц, во многих из которых реанимационные отделения и правда не рассчитаны на присутствие кого-либо кроме пациента и врачей. Отсюда ограничение, прописанное в нынешнем законопроекте: не более двух родственников в палате одновременно.

Что делать людям, которые в родстве с больным не состоят, но могут быть ему куда ближе в человеческом смысле, пока тоже неясно: нынешнюю инициативу называют семейно ориентированной и у такого подхода есть свои недостатки. Но уже то, что посещение реанимации для многих перестанет быть художественным вымыслом из медицинских сериалов и семейных драм, безусловно, можно считать победой здравого смысла.

Фотографии: Laurin Rinder – stock.adobe.com, Joshua Rainey – stock.adobe.com