ЖизньНе хиджабом единым:
Как ислам уживается
с феминизмом
Как мусульманки понимают равноправие
Текст: Елена Догадина
Исламская феминистка, доктор наук, американка Амина Вадуд с 2005 года проводит религиозные церемонии в мечети как имам, а в 1994 году сделала это в Кейптауне (ЮАР), объяснив: «Моё понимание равноправия исходит из представления об основополагающем исламском принципе единства — таухиде. В этой парадигме Бог не имеет пола, следовательно, отношения с ним у обоих полов симметричные».
Разговоры о правах мусульманок часто сводятся к ношению хиджаба. Складывается впечатление, что в этом и состоит повестка мусульманского движения за права женщин. На деле всё гораздо сложнее, а исламский феминизм старше и масштабнее, чем мы привыкли думать.
Вернуть себе Коран
Сторонницы исламского феминизма (его принято отсчитывать с 90-х, когда термин впервые появился в иранском журнале «Занан») уверены, что источником для мусульманских активисток могут быть только священные тексты. По их мнению, пророк Мухаммед защищал женщин, а Коран почти тысячу триста лет назад дал им все права, о которых суфражистки начали говорить только в конце XIX века. Более того, Мухаммед задекларировал равное право на брак, развод, образование и прочие социальные и политические активности.
Проблемы же с правами женщин в исламе активистки связывают с эпохой мужской интерпретации Корана. На Ближнем Востоке, говорят они, ещё до ислама были популярны идеи затворничества, духовной чистоты и скромности — по этой причине, например, женщин там принуждали одеваться закрыто. С приходом ислама, который в том числе проповедовал скромность, требование закрывать лицо от посторонних мужчин оправдывали религией, хотя настолько жёстких правил об одежде в исламе нет.
Право обсуждать, рефлексировать и утверждать нормы принадлежало одной, не согласной на изменения, группе. Изолировав от знания большое количество людей, она получила возможность наслаивать на исламские нормы важные для себя традиции и игнорировать то, с чем была не согласна. Один из примеров — домашнее насилие. В исламе оно запрещено, но сейчас оправдывается многими мусульманами — это наследие традиции «мужской силы» и «мужского превосходства», говорят мусульманские феминистки, когда насилие со стороны мужа, отца или брата считается оправданным, так как женщина якобы несамостоятельна и ей нужен присмотр.
Теоретики исламского феминизма (среди них и Амина Вадуд) отмечают, что у переводчиков Корана не было выбора: интерпретации связаны с общим историческим контекстом, который тогда был патриархальным. «Так что важным для исламских феминисток становится стремление вернуть себе право обсуждать и интерпретировать Священное Писание», — отмечает историк Максим Ильин.
Хадисы за женщин
«Если мы все равны в глазах Бога, по какой причине мы не равны в глазах мужчин?» — спросила Ала Мурабит у аудитории во время своего выступления на конференции TED. В пятнадцать лет Ала переехала из Канады в родную Ливию. В Канаде она была активной, образованной и самостоятельной молодой девушкой, и всё это, как ей казалось, соответствовало нормам ислама. В Ливии тем же исламом оправдывали полную смену её статуса — с самостоятельной умной женщины на человека, не способного мыслить без контроля мужчин. Она увидела, как культурные нормы накладывались на религию, а понятия «харам» (запрещено религией) и «аиб» (бескультурно, то есть неодобряемо в конкретном обществе) менялись местами, как будто это одно и то же.
Когда Ала училась на пятом курсе медицинского, случилась Ливийская революция. По её словам, тогда к женщинам первый раз прислушались и посадили их за стол переговоров. Но когда всё закончилось, сильные женщины вернулись к домашним обязанностям и ничего от революции не получили. В подтверждение своих слов политики, отправившие женщин по домам, цитировали Священное Писание, напоминает активистка.
В качестве ответа Ала основала организацию The Voice of Libyan Women, которая занимается социальными программами для женщин. В 2012-2013 годах её волонтёры провели образовательную кампанию в Ливии: ходили по домам, школам, университетам, мечетям и поговорили с пятьюдесятью тысячами человек. Когда обсуждалось домашнее насилие, Ала Мураби использовала хадисы (предание о словах и действиях пророка Мухаммеда. — Прим. ред.): «Лучшие из вас — те, кто лучше всего обращается со своими семьями»; «Не позволяй одному из вас угнетать другого». По её словам, впервые пятничные службы, проводимые местными имамами, были целиком посвящены защите прав женщин.
Чтобы убедить женщин в том, что избегать опасного брака — это не нарушение божьей воли, Махатхир, одна из активисток и дочь бывшего премьер-министра Малайзии, нашла обоснование для отказа от такого брака и секса в Коране
Подобные проекты устраивают женщины по всему миру. Активистка Хади из маленького городка в Африке, пережившая калечащую операцию на половых органах, теперь привлекает имамов для борьбы с этой практикой и рассказывает, что калечащее «обрезание» пришло не из ислама — в доказательство используя хадисы.
Организация Musawah, созданная активистками из Египта, Гамбии, Турции и Пакистана, объясняет местным женщинам, что нормы можно трактовать по-разному, а в некоторых случаях нынешняя интерпретация просто не находит подтверждения в священных книгах. Например, активисты Musawah разговаривали с жёнами ВИЧ-положительных мужчин, которые знают о своём статусе, но отказываются предохраняться. Женщины считали, что не имеют права отказываться от секса и предохраняться сами, с помощью женских презервативов, так как это якобы противоречит нормам ислама.
Чтобы убедить женщин в том, что избегать опасного брака — это не нарушение божьей воли, Махатхир, одна из активисток и дочь бывшего премьер-министра Малайзии, нашла обоснование для отказа от такого брака и секса в Коране. Вескими причинами для развода в мусульманской книге считаются недовольство совместной жизнью, внешним видом супруга или неприязнь к нему. А от секса можно отказываться из-за болезни, менструации, послеродового кровотечения и соблюдения поста.
Завеса и спасение
Западных феминисток часто обвиняют в том, что они воспринимают религиозных женщин как объект спасения — считают, что верующий человек априори находится во власти патриархальных норм, не может добровольно принять решение о своей религиозности и осознанно соблюдать практики.
Споры между западными и исламскими феминистками по-прежнему ведутся в основном вокруг внешнего вида. Первых возмущает «завеса» (буквальный перевод слова «хиджаб») — так называют религиозную одежду мусульманок, которая закрывает их тело от остального мира. Но историк и научный сотрудник Амстердамского университета Данис Гараев приводит данные своегоисследования: в Казани с 1990–2000-х годов многие девушки, воспитанные в светских городских семьях, учившиеся в светских школах и университетах, делают выбор в пользу мусульманской одежды и образа жизни, соответствующего предписаниям ислама. При этом факт, что девушки в светской среде могут добровольно выбрать мусульманский дресс-код, многим кажется вызывающим, напоминает исследователь.
Социолог и координатор программы «Гендерная демократия» фонда им. Генриха Бёлля Ирина Костерина отмечает, что бывают случаи, когда женщины «сознательно решают надеть хиджаб». «Есть мои знакомые, коллеги, подруги, которые носят хиджаб по собственной воле и говорят, что для них это очень важно, то есть они не хотят никому ничего навязывать, пропагандировать, — говорит она. — [Для них] — это отстаивание своей идентичности, своих принципов и ценностей».
Вопрос ставится ребром: может ли решение носить религиозную одежду в принципе быть осознанным или женщины не замечают, как сильно на них влияют стереотипы? Данис Гараев уверен, что разговор о чьей-то недостаточной осознанности сам по себе дискриминационный: «Число стратегий, между которыми выбирают люди [в вопросах телесности], ограниченно. При этом ситуации, когда человека заставляют носить что-либо, будь то платок или короткие юбки, — это совершенно иной вопрос; против такого выступают и исламские феминистки, и западные».
Фактически возникла ситуация, при которой мусульманке, чтобы стать феминисткой, требуется отказаться от веры, говорят сторонники исламского феминизма. После Исламской революции в Иране в 1979 году многие феминистки бежали из страны, так как считали, что религия, навязываемая Ирану, угнетает женщин, то есть с феминизмом несовместима. «Феминизм — это светская концепция, а ислам не приемлет светских трактовок», — объясняет позицию западного феминизма историк Максим Ильин. По его словам, это и делает мусульманку, которая называет себя феминисткой в западном смысле, практически предательницей своей религии, отступницей.
«Я прикрываю волосы, а не мозг»
Нурия Гибадуллина, редактор «Исламосферы» — специализированного новостного мусульманского издания о культуре, говорит, что борьба за право быть мусульманкой внутри светского сообщества — это то, что объединяет женщин в России. По паспорту она Светлана, имя Нурия взяла после принятия ислама.
Нурия рассказывает, что ей было сложно надеть платок первый раз: «Мне казалось, что все на меня странно смотрят. И я боялась, что придётся объяснять несоответствие фамилии и внешнего вида». Дело в том, что она была мусульманкой, у них с мужем уже был никах (мусульманское бракосочетание), но по документам она ещё какое-то время оставалась Светланой: «Я знала, что меня ждут такие последствия, поэтому тянула с платком, боялась. В итоге решилась в день рождения, на девятнадцатилетие».
Одногруппницы, которые тоже носили платок, поздравили её с таким решением, но в целом всё прошло не так гладко, как хотелось бы. Например, комендант в общежитии говорила, что не любит тех, кто меняет религию, а преподаватель в университете, который прекрасно знал Нурию, в первый её день в платке сказал, что татарской журналистикой занимаются в другой аудитории и ей стоит уйти.
Нурия год жила в Москве и рассказывает, что мусульманкам очень сложно работать в светских школах, детских садах и других подобных учреждениях, так как родители открыто говорят, что не будут отдавать туда своих детей
Уже в 2017 году один из бассейнов Казани отказался принимать девушек в буркини, и заместитель директора объяснила это так: «У нас нет медиков, которые осматривали бы кожный покров посетителей, а справки для посещения мы не требуем». Нурия говорит, что мусульманок возмущает подобное отношение. По её словам, буркини соответствуют всем гигиеническим требованиям бассейна, а «куда ходить и в чём — это моё дело».
Но это мелочи, говорит журналистка, по сравнению с тем, что переживают мусульманки в столице. Нурия год жила в Москве и рассказывает, что мусульманкам очень сложно работать в светских школах, детских садах и других подобных учреждениях, так как родители открыто говорят, что не будут отдавать туда своих детей. Бывает, что мусульманке в платке ограничивают перемещения по городу, возможность работать и отдавать детей в светские учреждения — например, если там не предусмотрено отдельное питание, не разрешают давать ребёнку халяльную еду с собой или запрещают ходить в школу в «религиозной одежде». Просьбу снять платок, чтобы тебя куда-нибудь впустили, Нурия воспринимает как просьбу остаться на улице в одних трусах. В соцсетях у неё есть цитата: «Я прикрываю волосы, а не мозг».
Бунт против традиции
В современной России процветают практики калечащих операций, ранние браки, домашнее насилие и убийства чести, которые оправдываются религиозными традициями. Тем не менее некоторые исследователи считают, что ислам на Северном Кавказе становится более модернизационным сценарием — с его помощью новое поколение бунтует против традиции. Ирина Костерина говорит, что исламская идентичность у современной кавказской молодёжи сильнее национальной: старейшины «больше держатся за ритуалы: на каком расстоянии от женщины сидеть, как свадьбу играть, кровная месть опять же. А молодое поколение с этим уже не всегда соглашается, особенно если исламская идентичность берёт верх».
Отдельные активистки на Северном Кавказе регулярно призывают религиозных деятелей объяснять населению, что насилие не имеет отношения к исламу. Женские мусульманские организации в регионе часто не идентифицируют себя как феминистские, но пытаются решать вопросы именно этой повестки — например, бороться с проблемой домашнего насилия. А иногда и прямо говорят, что их миссия — «сформировать более совершенное общество, в котором мужчины и женщины имеют равные права и возможности». Ирина Костерина рассказывает, что современным северокавказским мусульманкам свойственна гордость (местные нормы и традиции защищают их от внимания мужчин на улице, приставаний и взглядов) и они недовольны тем, что происходит в их семьях. Сопротивляясь неудачной родительской модели, молодые мусульманки могут позже выходить замуж или отказываться от брака совсем, если понимают, что насилия и контроля избежать не удастся. И это — доступная им форма протеста существующим нормам.
Фотографии: vladislav333222 — stock.adobe.com, Emanuele Mazzoni — stock.adobe.com, jarek106 — stock.adobe.com, Jeanette Dietl — stock.adobe.com, agephotography — stock.adobe.com