ЖизньМой ребёнок — агрессор: Рассказы
о детях, которые травили других

В классе, где учится мой сын, есть мальчик, который достал всех — многие боятся сидеть с ним за одной партой. Он действительно агрессивный: может столкнуть с лестницы, взять веник и гоняться с ним за другими детьми. Физически он сильнее и крупнее других детей — хотя когда я писала пост об этом, комментаторы отмечали, что это неважно, он тоже ребёнок. Но мне кажется, что для этой истории важно, что этот мальчик крупнее и сильнее других. Учительница всегда старалась его каким-то образом интегрировать в детское общество. Она объясняла, что у него просто так устроена нервная система, так сложилось, и нужно пытаться с ним дружить. В общем, она не оставалась в стороне от конфликта. Мальчик же не стеснялся ругаться матом и вести себя агрессивно при учителе, дело доходило и до похода к директору с мамой. Но реальность такова, что в классе тридцать четыре ребёнка, и полностью возложить ответственность за всё на учителя сложно. 

Дети, как я поняла после разговоров со своим сыном, пытались по-разному справиться с ситуацией. К примеру, когда задира лез к кому-то из детей, они вставали перед ним стеной, огораживали, отталкивали его от жертвы. Они говорили с ним, перепробовали тысячу вариантов, но всё было бесполезно. Родители не пытались говорить с мамой этого ребёнка. Когда он сломал моему сыну очки во время игры, я тоже не стала выяснять отношения. В каких-то конфликтах, которые всё-таки вызывали возмущение пострадавших, мама мальчика защищала его. А однажды она позвонила мне сама и сказала, что мой ребёнок организовал против её сына травлю. Она не называла это словом «травля», в её словах не было каких-то жутких обвинений. Она просто попросила меня провести разговор с моим ребёнком. А дальше оказалось, что ситуация сложная — я понимаю, что это была настоящая травля, и расскажу, в чём она заключалась.

Мой сын договорился с одноклассником, к ним присоединился кто-то ещё, и они решили бороться с обидчиком его же методами. Ходили за ним и кричали что-то вроде: «Давай, лечись!» Какую-то фразу, которую они где-то услышали, в ней не было злого умысла. Но мальчик воспринял это как оскорбление из-за веса. Конечно, он выглядит в этой ситуации жертвой. Мой сын способен на провокации, у него обострённое чувство справедливости, не всегда умеренное. Способ, который он придумал, видимо, подействовал на этого мальчика. Но при этом, я понимаю, в современном обществе такие вещи недопустимы. Мы не можем поощрять в наших детях такие методы борьбы, это унижает прежде всего самих борцов. Это низкий способ, хоть и хорошо работающий. Детское общество не обременено этическими нормами: для них метод, который действует, — это хороший метод, и мой сын пока не понимает до конца, что тут неправильного.

Я знаю, что такое травля, видела её со стороны, когда училась в школе, но не ожидала, что столкнусь с ней таким образом. Для меня это было разрывом шаблонов: когда читаешь посты, видишь — вот тут плохие, вот тут хорошие. Но, как и многое в жизни, это оказалось не так линейно. Из-за невмешательства взрослых дети сами ищут любые эффективные способы постоять за себя — и иногда это превращается в травлю. Мой сын пытался дружить и играть с этим мальчиком, за неделю до эпизода буллинга хотел пригласить его на день рождения: некоторые родители сказали, что не отпустят своих детей, если он там будет. Я была удивлена, что кто-то решает, с кем дружить или не дружить их детям. Узнав обо всём происходящем, я поспешила вмешаться — мы говорили с ним несколько дней. Сын больше не предпринимал попыток «наказания». Я попросила его просто не делать этого, пообещала, что мы проработаем эту проблему. Я позвонила маме мальчика, сказала: «Да, я знаю об этой ситуации и считаю, что мой ребёнок повёл себя неправильно». Через пару недель мы уехали за границу, и всё замялось.

Мой сын не просто включился в травлю — он был её инициатором. Это не оправдание, но его мотивы были связаны с разрушением его чувства справедливости и базового чувства безопасности. Пока непонятно, получилось ли у нас разобраться с этим или нет. У моего ребёнка любимое слово «ладно»: он вроде бы соглашается, но делает по-своему. Но если для него в принципе допустимы такие методы борьбы, видимо, есть что-то в его характере, с чем придётся работать достаточно долго, и то, что будет сдерживаться исключительно его волей и нашими объяснениями. Надеюсь, удастся привить ему гуманистические ценности и мысль о недопустимости унижения других людей.

В подмосковном городе Щёлкове, который образовался вокруг нескольких заводов, население соответственно рабоче-крестьянского типа. Дети из таких семей учатся в 5-м «E» классе, куда ходит мой брат. Учёбой дети особенно не интересуются, потому что на «Е» класс не хватает учителей, да и вообще они только вошли в переходный возраст, и их волнует общение друг с другом. В принципе, в детском коллективе нормальные отношения и лидерство делят вполне адекватные люди. Но в класс изредка приходят два человека, которые находятся на домашнем обучении — два-три раза в неделю, на несколько уроков. Они и начали эту травлю. Травлю мальчика, у которого аутизм. Все остальные дети, хоть и считают его странным, привыкли, всё-таки он учится с ними с первого класса.

Первый мальчик-агрессор — из сильно пьющей семьи, он приходит в школу очень редко. Перевели его на домашнее обучение не родители, а преподаватель, которая вела их до пятого класса, из-за того, что в школу он приходил неопрятным и от него плохо пахло. Таким образом она настроила детей против него — с ним никто не общается, ведь он «бомж». А общение ему нужно, школа — единственное место, где на него обращают внимание. Внимание жертвы буллинга — тоже внимание. Второй — какой-то не совсем благополучный хулиган, умственными способностями он не отличается. Его родителей никто не знает, так как в школу они не ходят. Но с первым хулиганом они нормально общаются, у них тандем. 

Третий травитель, про которого я изначально не подумала, — мальчик, который постоянно посещает школу. Очень закрытый, раздражительный. Маленький, в очках, в отличие от жертвы (тот очень высокий и сильный). Он приходит в школу, может начать с криками добиваться своего — например, чтобы ему уступили понравившееся место. У него вроде бы родители очень жёсткие, и не исключено, что эту агрессию он перенимает от них. Отыгрывается, так как родителям он противостоять, конечно, не может.

Мой брат не был зачинщиком травли, но участвовал в ней. Начиналось всё с обзывательств и дразнилок, но закончилось сломанным пальцем. Жертва никому не хочет давать сдачи, он не приемлет насилия в принципе. Его мама просто не выходит из школы и следит за ним. Основная масса одноклассников делает вид, что им всё равно.

Мы пытались бороться с травлей, приходили в школу на классный час. Мы — это я как представитель силовой структуры и моя мама, психолог по профессии. Рассказали детям про буллинг, о том, что слова — это одно, а действия — уже другое. Я пугала их тем, что тюрьма по ним плачет, тем, что я знаю таких людей. Мы пытались что-то рассказать им про аутизм, но вышло очень криво: наша мама училась в университете и считает аутизм патологией. Я же считаю, что это идентичность. Может быть, дети что-то поняли — мы постарались объяснить, что нельзя оставаться в стороне, если кого-то травят. Брат вечером пришёл домой и сказал: «Я за него заступаться всё равно не буду». Он боится потерять своё положение.

Я не считаю своего сына агрессором. У меня был пост в фейсбуке — о том, как мой сын дразнился в раздевалке, называл другого мальчика слабаком. Он не нападал, не бил его, у них с этим мальчиком было принято так общаться. Но мне не понравилось, что такая «беседа» вообще была возможна. Мне в принципе неприятно, что между детьми идут подобные разговоры, что сын приходит домой и рассказывает мне: этот толстый, этот такой, этот сякой, этот двоечник. В моей семье такое поведение — оскорбительно отзываться о ком-то — никогда не было нормой. Мне кажется некультурным, неприемлемым, например, просто подойти и дать кому-нибудь ногой по попе. А муж, пока мы ещё не были в разводе, говорил, что это нормально. 

Такое поведение распространено у мальчишек. Есть дети, про которых можно сказать, что они действительно агрессивные. А у моего сына просто спутаны представления о том, что хорошо, а что плохо. Это скорее задирание, он пытается шутить, но иногда получается чрезмерно. Это не действия, наполненные злостью. Я обсуждала это со своим ребёнком, и он говорил мне, что все дети так себя ведут. Возможно, что-то в своей манере поведения он перенял от отца.

Я наблюдала, как мой сын общается с мальчиком, о котором я рассказывала в начале, вне детского сада — они спокойно валяют друг друга по земле. Я вижу, что детям это не причиняет дискомфорта, это такая игра. Это отличается от агрессии, у которой есть скрытая причина — я видела детей, ведомых злостью. Правда, я заметила, что воспитатели и преподаватели очень спокойно относятся к тому, как дети задираются. Может быть, они боятся ответной реакции родителей, а может, не понимают и не пытаются понять, где граница между детскими играми и травлей.

Тем не менее я стараюсь объяснять своему ребёнку, как вести себя нехорошо. Бывали сложные ситуации. Однажды в школе прошло собрание родителей будущих первоклассников, взрослые пришли с детьми. Мой сын начал приставать к одному мальчику, слегка пиная его коленом. Мальчик вяло отбрыкивался, а у его мамы началась паника. Я попыталась объяснить, что они так играют, она ответила, что это плохая игра. Я с ней согласна, но у них такой стиль общения. Это сложно контролировать, ведь дети черпают примеры такого поведения из телевизора. Персонажи многих современных мультфильмов склонны к доминированию и вечно соревнуются. Во-вторых, у наших детей, которые растут в благополучных семьях, нет неприятностей в жизни. Не купили игрушку, не дали шоколадку — но никаких серьёзных лишений. Они не знают, что такое смерть, что такое испытывать нужду. Я в детстве страшно страдала, когда у меня умерла кошка, а они воспринимают это без ужаса. И часто вообще не понимают, что кому-то можно сделать плохо или больно.