Жизнь«Он пытался меня поцеловать»: Политические журналистки о харассменте в Госдуме
Разбираемся с историей депутата Слуцкого
александра савина
За прошедшую неделю сразу несколько женщин обвинили главу комитета Госдумы по международным делам и члена фракции ЛДПР Леонида Слуцкого в сексуальных домогательствах. Сначала об этом сообщил канал «Дождь», которому три журналистки анонимно рассказали о харассменте со стороны депутата (одна сделала это уже после выхода программы в эфир). В начале недели о домогательствах рассказала заместитель главного редактора RTVI Екатерина Котрикадзе. Сам Леонид Слуцкий обвинения опровергает и считает, что они похожи на «дешёвую, низкопробную провокацию». Мы поговорили с несколькими политическими журналистками (настоящими и бывшими) о том, часто ли они сталкиваются с харассментом и как относятся к ситуации.
Татьяна Фельгенгауэр
заместитель главного редактора радиостанции «Эхо Москвы»
У меня нет оснований не верить этим обвинениям. Тем более я хорошо знаю Катю Котрикадзе и очень уважаю её решение открыто рассказать про Леонида Слуцкого. Понимаю, почему девушки не делали этого раньше, понимаю, почему делают сейчас. И очень хочется, чтобы их поддержали. Пока, к сожалению, не вижу со стороны коллег и уж тем более Госдумы какой-то адекватной реакции. Это удручает.
К счастью, я почти не работала в Госдуме, СФ или каких-то министерствах. Интервью с политиками чаще проходили в стенах радиостанции. Это дисциплинирует, как мне кажется, хотя шуточки и замечания бывали разные, не самые уместные и откровенно сексистские. Пару раз видела, как кого-то из девочек просто походя трогали за попу, это в понимании мужчины и не домогательство никакое — в этом весь ужас ситуации. Ну подумаешь, потрогал слегка девушку, приобнял, прижал к стенке — в чём проблема? Не знаю, как бы они отнеслись к тому, что то же самое сделает какой-нибудь мужчина с их дочерью или сестрой.
Проблема в том, что все всегда считали это нормой. Женщины вынуждены молчать, потому что часто находятся в зависимом положении. К тому же в обществе, как обычно, начнут нести всякую ерунду типа «сама виновата» и «юбка слишком короткая». И я понимаю, почему не хочется кому-то рассказывать, что к тебе кто-то приставал. Это жгучее чувство стыда и несправедливости и одновременно полного бессилия.
Именно из-за общественного мнения ситуацию и невозможно изменить. Пока депутатши с халами на голове будут одновременно учить нас нравственности и покрывать Слуцкого, пока подобные истории не будут вызывать всеобщего возмущения вместо дурацких шуточек в фейсбуке, ни о каких новых нормах мы говорить не сможем. Судя по всему, нужно воспитать не одно поколение, чтобы уважительное отношение друг к другу зависело не от пола, должности и силы, а было просто потому, что так принято.
Елизавета Антонова
парламентский корреспондент канала «Дождь»
Так как мне грозят судом за публикацию, я буду осторожна в формулировках. Так вот, я верю девушкам, которые рассказали о домогательствах, и рада, что наконец эту тему обсуждаем не только мы с коллегами по думскому пулу. Потому что унизительно осознавать, что человек — буду осторожна, добавлю «как мне кажется» — ведёт себя неправильно и может повести так себя в следующий раз. Ты же ничего не можешь сделать с этим, потому что тебе нужно работать в этом месте и нельзя портить отношения с ньюсмейкерами. Фактически то, в чём его обвиняют, называется торговлей информацией. Тогда почему это не считается незаконным?
Вообще, работа девушки в политической журналистике предполагает постоянное общение с мужчинами — причём, если ты рассчитываешь на какую-то эксклюзивную информацию, это доверительное общение. Бывает, что тебе оказывают знаки внимания, делают комплименты, и сейчас, кстати, некоторые депутаты, как я слышала, пытаются смешать две эти вещи. Но ведь понятно, что не надо гипертрофировать, и все мы понимаем, где начинается насилие и унижение. А если человек не в состоянии определить эту грань, то ему не место в Госдуме. Лично я не сталкивалась с домогательствами во время работы. Кстати, хочу сказать, что в Думе работает большое количество очень приличных мужчин, многие искренне возмущены этой историей.
Я уверена, что публичные обвинения — а без них невозможно публичное обсуждение этого вопроса — могут и должны изменить ситуацию с домогательствами в России и отношение общества к этой проблеме. Изменения в любой сфере происходят через осмысление ситуации. И эти изменения уже происходят — многие мужчины уже задумались. Я слышу разговоры об этом в Думе и среди коллег. Каждый задумывается, как поступил бы и что делать, чтобы решить эту проблему. Могу поспорить, что в Думе никто ни к кому домогаться уже точно не станет.
Ольга Бешлей
шеф-редактор «Батенька, да вы трансформер»; работала в отделе «Политика» журнала The New Times
Я не была думским корреспондентом, на Охотный Ряд ходила редко — как правило, чтобы взять интервью или комментарий для конкретного материала. Депутаты, с которыми я общалась, ничего предосудительного — кроме своей ежедневной законотворческой деятельности — не делали. Но истории я слышала, в журналистских кругах они ходили — про Слуцкого говорили. Сама я с домогательствами со стороны ньюсмейкеров и источников не сталкивалась, но отношения власти и прессы слово «харассмент» описывает исчерпывающе.
Анастасия Каримова
бывшая журналистка ИД «Коммерсантъ»
Я думаю, что без видимых причин журналистки не стали бы поднимать эту тему. Каждый раз, когда ты говоришь, что становилась объектом харассмента, приставаний и домогательств, огромное количество людей тебе не верит, тебя начинают обвинять, что ты «пиаришься». Это неприятная, травматичная ситуация. С другой стороны, мне кажется, что сам Слуцкий, если эти обвинения оправданны, может, как и большинство мужчин в такой ситуации, искренне не понимать, что он сделал не так. Я знаю, что многие всерьёз думают, что подобные приставания, шуточки, трогание девушек за коленки — это весело, а если женщины на это реагируют недружелюбно, то у них «нет чувства юмора».
Очень показательна реакция, которую встречает эта история. Я уже видела предсказуемые комментарии, что всё неправда и, самое красочное, «А что они хотели, когда шли работать в Госдуму?». Как будто бы это по умолчанию небезопасная среда и, работая в такой маскулинной сфере, нужно быть готовой, что твою телесную неприкосновенность могут нарушить.
Я сталкивалась с домогательствами депутатов Госдумы. Это был 2006 год, мне тогда было восемнадцать лет. Я тогда уже работала политическим журналистом, ездила ещё с одной молодой журналисткой наблюдать на выборах президента Южной Осетии. Там были депутаты, они предложили нам отправиться на закрытый приём, где должен был быть президент республики. Конечно, для нас это была прекрасная возможность получить доступ к интересным спикерам и собрать инсайдерскую информацию. Поэтому мы с энтузиазмом согласились, сели с ними в машину. На заднем сидении они стали грубо хватать нас за коленки, шутить про «продолжение банкета» и так далее. Тем не менее мы доехали до мероприятия — там пытались общаться с другими людьми. В какой-то момент эти двое мужчин сильно напились и стали активнее к нам приставать. Один из них потянулся, пытался меня поцеловать — но рядом стояла другая депутат, он облил её красным вином, и она очень рассердилась. Пока они разбирались, нам с коллегой удалось улизнуть.
Депутат пытался меня поцеловать — но рядом стояла другая женщина,
он облил её красным вином, и она очень рассердилась. Пока они разбирались,
нам с коллегой удалось улизнуть
Я знала про других девушек, которые работали корреспондентами в Госдуме или там стажировались, знаю про инциденты, когда их закрывали в кабинетах депутатов и насильно целовали в губы. Недавно я общалась с девушкой, которая говорила, что разговоры о домогательствах сильно преувеличены. Я спросила, сталкивалась ли с этим она сама или кто-то из её коллег (она работала в организации при МИДе). Она задумалась, начала вспоминать, и оказалось, что у неё несколько диких историй — про сотрудников, которые в командировках закрывали молодых сотрудниц или пытались к ним пролезть в номер. Ещё одна подруга, руководительница крупного регионального издания, была в командировке с видным региональным политиком. Он зашёл к ней в номер и просто изнасиловал.
Я думаю, всё это говорит о массовости явления. Женщинам об этом рассказывать ужасно тяжело. Когда доходишь до мысли, что ни в чём не виновата, тебя в твоей вине начинает убеждать общество. Когда я рассказывала историю с депутатами, я, конечно, слышала, что восемнадцатилетним девушкам нечего делать в политической журналистике, не нужно ездить в такие регионы, писать на такие темы, оставаться с мужчинами один на один.
Я думаю, что разговоры о таких историях очень полезны. Важно не только делиться фактами, но и говорить, что мы при этом испытывали и какие трудности это создавало. Хотя бы пытаться развивать в других людях эмпатию и доносить мысль, что это не смешно, это не льстит нам, а наоборот, заставляет замыкаться, чувствовать себя небезопасно и сильно мешает в работе.
Ольга Чуракова
корреспондент отдела политики «Ведомостей»
Если эти обвинения правда, к сожалению, ничего нельзя будет с этим сделать. Ситуацию практически невозможно доказать, и чисто политически делу едва ли дадут ход — максимум разберутся при закрытых дверях. Я работаю в Думе четвёртый год и когда первый раз, около года назад, услышала об этом инциденте, сначала не восприняла его серьёзно — не знала подробностей. Но со временем и из-за внешних обстоятельств (очень важно, что о таком стали говорить больше), менялось и моё отношение. Виновата профдеформация: когда ты работаешь в обществе, где такое считается нормальным, у тебя часто просто нет времени задуматься, что так быть не должно. Например, мой коллега из другого издания считает, что девушкам надо флиртовать для информации, а парням — выпивать.
Депутат Слуцкий позволял себе вольности по отношению к девушкам, и мне было об этом известно. Я с самого начала ограничила своё общение с ним эсэмэсками и звонками. Но одно дело — «шутки», взгляды и дурацкие намёки, и совсем другое — обвинение, что он полез кому-то в трусы. Я не знала, что он перешёл все границы, и первое время думала, что коллега, забившая тревогу, просто не привыкла к его странным манерам. Но его поведение оставалось в некоторых ситуациях странным и некрасивым, и после этого случая я стала чаще обращать на это внимание. Помимо очевидного сексизма, тут можно было разглядеть много всего — например, неумение держать себя в руках на публике, что особенно странно, учитывая высокий пост. Очень хочется верить, что ситуацию не спустят на тормозах, разберутся, будут долго и конструктивно обсуждать.
Человек дал мне водителя и потребовал отвезти меня и вернуть обратно; тогда
я вызвала друга
и попросила его притвориться злым таксистом — типа деньги капают, отпустите девушку
У меня были разные истории — от приглашений поехать на дачу от женатых политиков до ресторанов, букетов цветов, предложений уехать в отпуск и так далее. Я всегда всё сворачиваю в шутку, а если человек ведёт себя навязчиво, просто прекращаю общаться. Черту никто, слава богу, не переходил — удавалось всё останавливать и оставаться в рамках, но я понимаю, что далеко не всегда могу это контролировать. В начале работы моей защитой была неформальная одежда — мне почему-то казалось, и до сих пор кажется, что в кроссовках и джинсах никто не будет видеть в тебе объект для заигрывания. Это, конечно, далеко не всегда так. Был случай, когда я никак не могла уйти из компании ньюсмейкера, но при этом чувствовала, что оставаться дальше невозможно, а он настаивал. Пришлось выдумать, что мне срочно надо кормить собаку. Человек дал мне водителя и потребовал от того отвезти меня и вернуть обратно; тогда я вызвала друга и попросила его притвориться злым таксистом — типа деньги капают, отпустите девушку. Спаслась чудом и избегала с тех пор того депутата. От коллег по пулу я тоже часто слышу истории, но в основном безобидные. Так что да, это очень распространено.
По моим ощущениям, публичные обвинения уже изменили атмосферу. Эта история заставила всех задуматься. Среди девушек мнения самые разные: кто-то вообще не хочет, чтобы их упоминали, переживает, кто-то чувствует себя менее комфортно, чем раньше. Но в целом все оказывают друг другу посильную «цеховую» поддержку, и большинство надеется, что получится что-нибудь изменить благодаря тому, что об этом начали говорить. Хочется верить, что всё было не зря, и девушкам, пережившим это, удастся оправиться, работать дальше и никогда больше не сталкиваться с подобным.
Екатерина Винокурова
специальный корреспондент Znak.com, работала парламентским корреспондентом «Газета.Ru», имеет аккредитацию парламентского журналиста
Домогательства депутатов к журналисткам в Госдуме бывают. Это не первый созыв, такое есть, просто об этом, как правило, молчат. Журналист — существо довольно беззащитное: чуть что, тебя просто лишат аккредитации, и всё. Придётся менять любимый профиль работы — многие, почти все, кто работает с парламентом, любят парламентскую журналистику. Я искренне надеюсь, что это не закончится репрессиями против журналистов, вне зависимости от того, признаются ли оставшиеся женщины открыто или нет.
На самом деле с домогательствами со стороны депутатов сталкивались и журналистки, которые отвечали за работу Госдумы ранних созывов. Но сейчас, мне кажется, мы видим, что есть новая социальная норма: для молодых женщин (и мужчин, кстати) подобное уже неприемлемо. Но большинство депутатов (из-за этого, кстати, могут так реагировать женщины-депутаты, как Тамара Плетнёва) живут в старой социальной норме. Достаточно вспомнить высказывание той же Плетнёвой, сказавшей, чтобы её отпустили с пленарного заседания готовить борщ. Это восприняли с недоумением, потому что в 2018 году отпрашиваться с работы готовить мужу борщ уже не норма.
В России публичные обвинения изменить ситуацию точно не могут. Чиновники не готовы к обсуждению вопроса, и они будут до последнего делать вид, что этого не существует, цепляясь за то, что доказать это железобетонно невозможно: журналист, вопреки представлениям, не ходит с включённым диктофоном и с портативной видеокамерой. Но я думаю, что депутаты получат очень хороший урок, и именно для Госдумы ситуация может очень сильно измениться, вне зависимости от того, чем закончится разбирательство.
Официально, я думаю, скандал замнут. Как это получилось, например, когда Владимиру Жириновскому (кстати, тоже из ЛДПР) задала вопрос беременная журналистка, а он набросился на неё с оскорблениями, кричал одному из своих соратников: «Насилуй её!» На Западе, думаю, господину Жириновскому пришлось бы извиняться и навсегда отказаться от всех партийных и политических постов. У нас журналистка получила извинения, он просто сказал, что был не в себе, на этом и успокоились. Поэтому мне кажется, что на Россию в целом влияния не будет, но многие депутаты и чиновники будут вести себя осторожнее.
Я во время работы сталкивалась с домогательствами, и почти все мои подруги тоже. Это, конечно, совсем не смешно и не имеет никакого отношения к флирту. И разумеется, когда дамы-депутаты говорят, что этого не существует в России, это или лукавство, или такой запредельный отрыв от реальности.
Обложка: fotofabrika — stock.adobe.com