ЖизньМужчины о том,
как их изменила акция #ЯНеБоюсьСказати

Павел Артемьев

Весь день сегодня читаю посты знакомых девушек о том кошмаре, что с вами произошёл. Весь день пребываю в состоянии ужаса, злости, стыда и невероятной съедающей всё внутри тоски. Я в ужасе от того, как вас много. Это не укладывается в голове. От этого бессилия. От того, что не могу вам помочь, просто отменить всё то, что с вами произошло. Я преклоняюсь перед вашей силой духа. Всей этой жестокости, всему этому насилию нет и не может быть никакого оправдания. Не может и всё. Вы ни в чём не виноваты. Спасибо вам за вашу смелость.

И ещё. Часто встречаются слова о том, что никто не подошёл на помощь. И становится стыдно от самой мысли, что таким прохожим, который не подошёл, легко мог оказаться и я. Вдруг я где-то не обратил внимания? Не придал значения? Нельзя проходить мимо. Хотя бы закричите, если боитесь подойти. Но не проходите мимо. Простите, если нескладно написал.

Василий Шевченко

Невероятно восхищаюсь всем ‪#‎ЯНеБоюсяСказати‬ и ‪#‎ЯнеБоюсьСказать.‬ И хорошо представляю, как можно бояться сказать. <...> Если флешмоб меня в чём-то и убедил, так это в том, что страх и ужас за каждым углом. <...>

#ЯНеБоюсьСказать, что был с обеих сторон таких историй. И мне ужасно-ужасно стыдно. Нет, меня в детстве учили не трогать людей, учили не обижать девочек и мальчиков. Да я и от природы застенчивый интроверт: помню, когда я впервые пошёл к психологу по поводу своей застенчивости, которая очень мешала жить, я опоздал, так как очень стеснялся спросить у водителя, останавливается ли автобус на нужной остановке.

На фоне всей этой прекрасно выстроенной памяти о себе как о застенчивом домашнем мальчике нет-нет да и всплывает что-то, что о себе помнить не хочешь. Как несколько раз участвовал в «зажимании» девочек и помогал их закрывать в сортире. Ну как же, все делали, и я делал, что такого. Нет, к каждой третьей записи будут воспоминания о том, как травматично это было. И конечно, я никого не насиловал. Не затаскивал в кусты и не лапал в метро, упаси боже. Но вот студенческие годы — останавливался ли я когда слышал первое «нет, давай не будем», или человеку приходилось это повторять ещё раз — то есть уже на один раз больше, чем надо? Боюсь, что нет. Точнее, даже пока я писал этот пост, я вспомнил, что нет. Конечно, я давно хочу за всё это попросить прощения или сделать что-то, чтобы этой травмы у них не было. Но где их найти, как их вспомнить?

И поэтому весь #ЯНеБоюсьСказать — невероятно важная история. Гораздо больше чем просто возможность выговориться о случайном травматическом опыте. Да, увы, любой может стать жертвой случайного насилия со стороны наркомана или нервного таксиста. И нет, никакой хештег их не остановит, а мы здесь проповедуем хору. Безусловно. Но, хей, если хотя бы одному человеку прочитанное или рассказанное под этим хештегом поможет не увидеть лишний кошмар в жизни или спокойнее надеть красивое платье, то всё уже стоило того.

Этот хештег, на мой взгляд, ещё и попытка заговорить о том, что все вроде как знают, но ничего не делают. Как негласно легитимизированы все эти зажимания в школьных коридорах, приставания пьяных дальних родственников на свадьбах и сомнительных соседей на дачах. Нет, конечно, их не поощряют — но жертвы знают, что безоговорочного сочувствия не получат, потому стесняются, молчат. А круг воспроизводится. Вот попытка остановить этот круг, попытка научить доверию к жертве — вашему ребёнку, вашему знакомому, вашему родственнику или другу — это, на мой взгляд, самое важное, что сейчас происходит. Нет, завтра ничего не изменится. И через год тоже. Если через десять лет сын кого-то из тех, кто сейчас пишет или читает эти посты, вспомнит рассказы родителей и не полезет заплаканной девочке под юбку на перемене — мы уже победили.

Олег Соболев

А мне после флешмоба стыдно. Я никогда никого не насиловал и не применял физическое насилие, но это не означает, что рассыпанные и тут, и там по тегам ‪#‎ЯНеБоюсьСказать‬ и ‪#‎ЯНеБоюсьСказати‬ истории не дают старт переоценке ценностей. В моей жизни было слишком много случаев, когда я применял насилие эмоциональное — сознательно, бессознательно ли причинял дискомфорт, страх и боль. Мне стыдно за приставания и стыдно за преследования. Стыдно за пугающие вещи, которые я когда-то сказал. Стыдно за то, что мне стыдно говорить об этом предметно, разобрать на случаи, выделить эпизоды.

<...> В этом мире стыдно быть мужчиной. Мы вчера вечером обсуждали это с моим другом. У него похожая, но немного другая реакция. Он рассказал, что несколько раз у него в жизни случались истории, когда он продолжал эмоционально воздействовать на девушек, услышав от них однозначное «нет». Вчера он даже написал одной из них с извинениями, описал свои мысли, рассказал про стыд — на что получил ответ вроде «о чём ты вообще говоришь?». Не могу говорить за эту девушку — бог знает, что её на самом деле побудило так написать, но этот ответ для меня — очень важная штука. Мне важно, что мой друг понял своё прошлое и осознал его, и что оно его гложет, что ему за него стыдно. Мне важно, что разговоры о насилии — физическом ли или эмоциональном — побуждают мужчин переоценивать себя. Дело не сдвинется с мёртвой точки, пока ты сам не поймёшь, что проблема — это не абстрактные для тебя онанисты, эксгибиционисты, троюродные дяди, соседские пацаны. Проблема — это ты сам. Спасибо.

Данияр Шекебаев

Чуть больше месяца назад я услышал от одной совершенно случайной знакомой историю о том, как её изнасиловали во время одного из острых эпизодов психического расстройства, когда она начала терять сознание. Потом был ещё один удар — история от близкой подруги. Я ещё не догадывался, сколько подобных историй мне предстоит услышать от близких и не очень людей в ближайшее время, но очень быстро захотелось просто колотить стенку в каком-то слепом гневе. Я начал копать всё, до чего доходят руки: про rape trauma syndrome, приступы самообвинения, расспрашивал знакомых девушек. В какой-то момент меня просто перестало хватать — от всего, что я узнал, от шока: здесь, вот тут, с твоими близкими, прямо вокруг тебя происходит эпидемия, и ты про неё ничего не знал. Я очень сильно хотел, чтобы об этом начали говорить вслух, и ждал, когда стена умолчания наконец-то разрушится, и хорошо, что дождался.

Чуть позже появилось другое чувство — стало очень резко и дико стыдно из-за этой новой открывшейся перспективы на отношения. То, что я всегда предполагал как невинную эксцентричность, квирк — для девушки, выросшей в культуре насилия, вполне могло показаться агрессивным, навязчивым или излишне обсессивным. Ничего преступного, но очень много дико, очень дико стыдного. До недавнего времени я не представлял, каково это, но как только начинаешь слышать и читать все эти истории — что-то начинает фундаментально меняться в мировоззрении.

Да, есть страх, что маятник качнётся в другую сторону, что всегда есть пространство для истерии и неоднозначного трактования серых зон, но — срать. Мы ещё даже не в начале вдумчивого разговора про это. То, что происходит сейчас, — это что-то очень важное. This way we begin to heal.

И да, ‪#‎ЯНеБоюсьСказать‬ / ‪#ЯНеБоюсьСказати‬ — это не про то, что «все мужчины насильники» (при этом, я уверен, у многих из нас после прочтения всех историй сейчас начнётся период переоценки). Это про культуру насилия, это про то, как меня начал избивать пьяный мужик в пять лет и его отпугнули только вовремя подоспевшие мамы дворовых друзей. Это ещё и про ответственность, мужество, женственность, доверие и заботу о близких. Многие акты насилия совершаются не маньяками в тёмной подворотне, а знакомыми и родственниками. И, что ещё хуже, чаще всего жертвы насилия встречают от близких сомнение, а не поддержку.

Читая истории друзей и подруг под этим хештегом, всё же не могу не сказать: you did fine, we gon’ be alright — и всё больше восхищаюсь теми талантливыми, красивыми, добрыми, смелыми, успешными и умными людьми, которые это пережили и всё же решились не закрываться. This way we heal.

Василий Эсманов

Ох, что же у людей в голове? Особенно у мужчин. Уверенность девушек в своей безопасности и в своих силах они воспринимают как угрозу своим «правам». Боятся, что наличие согласия «испортит» совместный сексуальный опыт. Думают, что какое-то, даже самое идиотское, поведение может быть оправданием насилию. Люди, будьте внимательнее к друг другу и к себе. Наше светлое детство, как выясняется, светлое лишь потому, что никто не говорил и не замечал ужаса вокруг.

Всё, что обрушилось в ленты за последние пару дней, это такая комплексная проблема, в которой каждая часть почти намертво приварена к другой: социальные нормы, патриархальное общество, привычные модели поведения для мужчин и женщин, общая невоспитанность и нечуткость, манипуляции со стороны представителей обоих полов, психические заболевания, самоэксплуатация, страх и неуверенность, обычная человеческая глупость и неосмотрительность, отсутствие сочувствия и милосердия у всех ко всем.

И я надеюсь, что мы вдруг очнулись и обнаружили себя в своей собственной, засранной за годы квартире. И совершенно не ясно, за что хвататься и что делать. Но мы хотя бы видим теперь, что она в грязи, и не хотим с этим больше сосуществовать.

Василий Зоркий

Этот флешмоб, конечно, самое мощное, что происходило в фейсбуке на моей памяти. В моей жизни не было проблем, напрямую связанных с насилием, зато историй про то, как я кого-то ущипнул, по пьяни наговорил бог знает чего, прижал, вроде бы в шутку, а на самом деле, конечно, не совсем — хоть отбавляй. По-настоящему задумываться об этом я стал только пару лет назад, когда мы познакомились с Лилей Брайнис, с которой так много обо всём разговаривали, сколько я вообще мало с кем разговаривал о чем-нибудь. И сколько мы про Лилю ни шутили, пожалуй, для меня это одно из самых больших открытий в жизни, — человек, который мне открыл глаза на совсем другую сторону жизни.

По своему опыту могу сказать, что ты никогда не знаешь, как человек может воспринять что-то, что тебе кажется и по сути даже является смешным, невинным, не подразумевающим никакого двойного смысла. Ты никогда не знаешь, что с человеком бывает дома или на улице, что у него было в прошлом. Я особо не держу дистанцию с людьми, могу о чём угодно разговаривать, легко схожусь, но это не всегда хорошо. Лучше всегда лишний раз подумать, чтобы не попадать в двусмысленные и неловкие ситуации. Этот флешмоб для меня особенно ценен, конечно, тем, что разные истории, про которые я слышал от своих подруг и приятельниц, вдруг сложились в непривлекательную омерзительную картину нашего настоящего, которое необходимо признать, а потом всем вместе попробовать сделать его лучше.

Про себя могу сказать, что был один момент в моей жизни — мы жили с моей девушкой и очень часто ругались. Как это часто бывает в бытовых ссорах, в порыве исступлённого гнева или какой-то злости и беспомощности ты останавливаешься в шаге от того, чтобы сделать что-то, о чём будешь потом всегда жалеть. Иногда ты делаешь вещи ровно на грани: слишком сильно схватил, да и вообще схватил, пытался остановить, не дать пройти, получил по морде.

Помню, как мы однажды очень долго ругались, и я так завёлся, что оказался ровно в шаге от того, чтобы ударить её, — и в этот момент увидел этот взгляд, который тут все описывали — беспомощности и страха, когда человек просто боится тебя и ничего не может с тобой, такой огромной тушей, сделать. Я это на всю жизнь запомнил, и мне до сих пор стыдно. Стыдно и страшно оттого, что ты так можешь, что ты сильнее, и про себя ты понимаешь, что не можешь быть до конца уверен, что в жизни не случится такой ситуации, когда ты потеряешь контроль над собой. Я знаю столько историй про своих знакомых: кто-то побил подружку по пьяни, кто-то избил собственную дочь и ещё много-много всего.

Михаил Калашников сегодня написал очень важную вещь — мир становится прозрачнее. И связи становятся теснее. И это очень хорошо. И несмотря на то, что сохранить в тайне свои косяки становится всё сложнее, и теперь ты сидишь и тебе кроме того, что и так стыдно до жути, так ты ещё и понимаешь, что все на свете про всё знают — и это очень хорошо. Потому что эта советская абсолютно система утаивания, замалчивания и подавления — прямой путь в тот ад, в котором мы отчасти уже сегодня и живём.

И последнее: единственный совет, который я могу дать всем знакомым девушкам, — никогда не бояться сказать «нет». Прямое и чёткое. Сказать «мне это не нравится», «перестань», «не делай этого». Потому что это нормально. И это необходимо.

Иван Смирнов

#‎ЯНеБоюсьСказать

Это, конечно, неправда. Потому что я боюсь об этом говорить. Но, наверное, это тоже важно. Истории по тегу говорят о том, что по одну сторону может оказаться каждая женщина. Ужас усугубляется тем, что по другую сторону может оказаться каждый мужчина. Смысл этой кампании, как я его понимаю, в том, чтобы показать, что сексуальное насилие происходит не непонятно где, непонятно с кем, а буквально с каждой женщиной. И это стало предельно ясно. Но вторая половина истории оставалась размытой. По другую сторону были какие-то извращенцы или редкостные подлецы. А это тоже неправда. По другую сторону находятся такие же реальные люди. Которые могут выглядеть вполне прилично. По-моему, недостаточно собирательно сказать «да, мы мужчины, такие плохие» — важно взять персональную ответственность.

Страшно вспоминать, как я не остановился после первого «нет», и после второго. Ещё страшнее то, что, хотя я немедленно понял, что происходящее ужасно, я довольно легко забыл об этом случае. Только спустя несколько лет, когда я начал знакомиться с феминистским дискурсом, я осознал, что абсолютно неважно, насколько далеко это зашло и что было до этого, никаких оправданий мне быть не может. Это было отвратительно. Это было худшее, что я сделал в своей жизни. Я боюсь представить, насколько травмирующим мог оказаться этот опыт для девушки.

Я ненавижу культуру, которая с детства учит нас, что «нет» от женщины значит «да», что нужно просто быть понастойчивее, а те, кто сразу отказывается, — ненастоящие мужчины. Культуру, в которой самой романтичной фотографией считается та, на которой пьяный матрос хватает ничего не подозревающую девушку. «Нет» значит «нет», только «нет» и ничего другого. «Нет» значит, что нужно немедленно остановиться. И если есть хоть тень сомнения в том, желанно ли какое-то действие, нужно явно об этом спросить. Это не сделает никого ненастоящим мужчиной, не разрушит романтику момента и уж тем более не заставит женщину хуже думать о вас.

Алексей Ковалёв

Я не знаю, что делать, чтобы всего этого не происходило. Я дико боюсь и за жену, и за дочь, и за сестёр, и за всех подруг и отдалённо знакомых — страх, смешанный с бессилием, потому что а что поделаешь-то. Начитавшись этого ада, я хочу ходить по метро с дубиной и лупить по этим сальным ручищам. Но никуда я, конечно, не пойду, хотя, безусловно, буду внимательнее смотреть по сторонам. А что если я в ночном вагоне, на другом конце одинокая девушка, и на станции к ней подсаживаются трое пьяных жлобов? Вожмусь ли я в сиденье? Или я, прямо скажем, не Геракл, оглушённый адреналином, на ватных ногах пойду к ним? Что я им скажу? Каков будет ответ?

Пока рецепт у меня только один, да и воспользоваться я им не могу, потому что у меня нет сына, только дочь. Ну и, наверное, все мои друзья, у которых растут сыновья, всё им уже объяснили, что делать с девочками не нужно никогда, даже в шутку? Так ведь, друзья?

Эмпатия, то есть способность сопереживать другому живому существу, по идее, присуща любому человеку (если её нет, то это патология). Но я не знаю, что делать со всеми людьми, которым в детстве этого не объяснили, не объясняют сейчас и не объяснят потом — ни дома, ни в школе. Наверное, от них поможет только физический барьер, но не приставишь же к каждой женщине охранника (робота, видимо). Во многих ситуациях не поможет никакой электрошок, баллончик или даже самый высокотехнологичный прибор.

То, что придумала Katya Kermlin с друзьями (кольцо с тревожной кнопкой), — это реально круто, надеюсь, что гаджет поступит в серийное производство, и я немедленно им окольцую всех женщин вокруг. Но и оно ведь не спасёт от всех этих тысяч вроде бы мелких и незначительных, но всё равно ведь омерзительных непрошеных поглаживаний, похлопываний и ощупываний. И опять-таки любое новое средство защиты просто вводит дополнительный уровень вины для всех жертв насилия: а что ж ты не надела спасательное кольцо, бронированные трусы, тампон с шипами, который изобрела южноафриканская активистка и не накрасила ногти специальным лаком, который изобрели студенты Стэнфордского университета?

Не знаю, что тут ещё добавить, честное слово. Не хватайте никого по пьяни, не пользуйтесь ничьей беспомощностью, говорю я, как обычно, поправив крахмальный воротничок, с кафедры церковному хору.

Артём Лангенбург

Бесконечно благодарен всем женщинам, которые рассказали свои истории под хештегом ‪#‎ЯНеБоюсьСказати.‬ Требуется много храбрости, чтобы говорить о травме, которая всячески стигматизируется, обращается в глазах общества против говорящей и так далее. И поддержка, солидарность тут неоценимы. Поэтому я не нахожу состоятельным тот аргумент, что подобные акции якобы (только) ретравматизируют.

Не стану говорить о собственном разнообразном невесёлом опыте. Не потому, что стыжусь. И не потому, что считаю сексуальное насилие мужчин в отношении других мужчин неважной проблемой. Просто хочется сказать о другом. Реакция мужиков на этот флешмоб очень разная. Много, конечно, мерзости, глумления, обесценивания, а также всякой сказочной ... (фигни) типа рассуждений о «виктимном поведении» или проповедей о Всеблагом Короткостволе. Но мне важнее другие отклики, хоть их в общем потоке (не в моей ленте, слава Б-гине) на порядок меньше. Прежде всего ошеломление мужчин масштабами насилия, творимого их, нашими собратьями.

Хочу надеяться, что возможна, достижима другая маскулинность как модель поведения и чувственности. Ненасильственная, сочувствующая, дружеская, любящая, рефлексирующая, отказывающаяся от жестокости. Не хочу верить, что правы те из радфем, которые в эссенциалистском ключе считают всех без исключения мужчин неисправимыми насильниками.

Дважды в ленте цитировали неожиданные слова Андреа Дворкин. Да, именно той самой «идеологини мизандрии». Тоже хочу процитировать: «Я не верю, что изнасилования неизбежны или естественны. Если бы верила, я бы не занималась тем, чем занимаюсь. Если бы верила, моя политическая практика была бы иной. Вы никогда не задумывались, почему мы [женщины] не находимся с вами в вооружённом конфликте? Не из-за дефицита кухонных ножей в стране. А из-за того, что мы верим в вашу человечность, несмотря на всю совокупность фактов».