Star Views + Comments Previous Next Search Wonderzine

ЖизньРусские во Вьетнаме:
4 героини о новой жизни
на новом месте

Русские во Вьетнаме: 
4 героини о новой жизни
на новом месте — Жизнь на Wonderzine

Художница, повар, владелица спа-салона и кастинг-директор о переезде в Муйне

Интервью и фотографии:
Евгения Воеводина

Уехать в Азию на зимовку — всё более распространённая практика, которая уже не воспринимается как дауншифтинг или побег от реальности. Многие, кто променял российские погодные, экономические и политические условия на открыточные виды и человечный ритм жизни, вовсе не сидят без дела на пляже в ожидании падения курса доллара. Мы поговорили с четырьмя разными жительницами обжитого россиянами вьетнамского курорта Муйне о том, чем им дорог берег Южно-Китайского моря и чем они занимаются в кризисные времена вдали от дома.

 

Нина
Скрябина

56 лет, повар

 

Мысль уехать из России меня давно — не могу сказать, что точила, но — посещала: «Вот выйду на пенсию и уеду куда-нибудь...» Так и случилось. Я недолго выбирала страну — здесь уже около четырёх лет живут мои сыновья. Два года назад я провела разведку боем, мне всё понравилось. А в прошлом году, улетая на свадьбу к одному из сыновей, решила остаться. Так что я прибыла, можно сказать, на подготовленную почву благословенного Вьетнама. Почему «благословенного»? Потому что он добрый, открытый, ненавязчивый, не звонит в дверь, не спрашивает: «Что вы здесь делаете?»

 

 

Я проработала поваром больше тридцати лет. Накормила всю страну и ещё полмира, так как работала в «Интуристе» — была такая организация в СССР. Когда мне было глубоко за сорок, я решила осуществить мечту юности и записалась на театральные курсы. Пять удивительных лет занятий, дружбы, путешествий, открытий. Всё это помогло мне изменить жизнь. Полтора года занималась балетом. Стала серьёзно задумываться о философии тела.

Всю жизнь мечтала путешествовать. И путешествовала, но очень мало. Видела немного Европы, чуть-чуть России, намного меньше, чем хотелось бы. Сайгон был первым сильным впечатлением, после которого я поняла, что люблю эту страну. Хорошо помню первый вечер в Сайгоне, эти азиатские улочки со всевозможными запахами и одновременно высотки. Автобусы, велосипеды, мотороллеры. На каждом углу что-то продают, покупают, пьют, едят. Прямо на тротуарах в тазиках моют посуду. Полудикая свобода. Ты пьёшь коктейль на 50-м этаже Tower of Saigon, а через пять минут уже идёшь сквозь настоящую деревенскую жизнь внизу.

Первые полгода после приезда я целыми днями лежала в гамаке на террасе нашего «геста». Читала, рисовала, просто смотрела в небо. Ждала, пока мою голову покинут все прилетевшие со мной тараканы. Разбежались не все, но стало легче. Здесь всё время лето, круглый год ходишь босиком — очень полезно. Начинаешь чувствовать природу, лунные фазы. Йога естественно встроилась в мою жизнь, и появилось много друзей со знанием интересных практик. Они делятся — я впитываю. Люблю вечерние медитации под звёздным небом, тем более что темнеет здесь рано, около шести вечера.

Поначалу, как многие только что приехавшие, я начинала свой день с огромной кружки вьетнамского кофе со сгущёнкой и круассанами или багетами. Потом перешла на рис и всю вьетнамскую еду — и поправилась. Захотелось переключиться на фрукты и овощи, благо их здесь много. Стала немного сыроедить. Здесь вообще отношение к питанию кардинально изменилось. Любимые фрукты меняются. Была волна папайи, волна манго, был период «драгонов» и период мангустинов. Запоем ела рамбутаны месяца полтора. Эти волны вернутся, а сейчас я каждый день съедаю по арбузу. Из национальной кухни мне очень нравится вьетнамские блинчики с проросшей соей, грибами и зеленью.

Жить в Муйне недорого, если много не тратиться и не есть в ресторанах. Ещё неплохо бы иметь постоянный доход здесь. Но это отдельная история. У меня пенсия и маленькая рента. Пока хватает. Я нашла занятия для души, которые дают материальную поддержку: я делаю и продаю «ловцов снов», рисую картины, участвую в организации детских праздников.

 

Я собираюсь освоить байк. Все вьетнамские старушенции на них мотаются — значит,
и я смогу

 

 

В России у меня остались мама, старший брат, кошка, которая живёт у знакомых, друзья. Я в курсе их житья —  ведь есть соцсети, скайп, телефон, в конце концов. Да, я скучаю по осеннему лесу, когда едешь за грибами, а с собой термос горячего кофе и бутерброды. Или когда идёшь по скрипучему снегу и чуть-чуть слипается нос от мороза. Из России обычно прошу привезти гречку и нашу «советскую» овсянку, которую нужно долго варить и которой обычно собак кормили. Здесь есть только быстрозавариваемая.

Cейчас мы с двумя девушками, у одной из которых сын-первоклассник, снимаем дом на самой окраине деревни и на самом берегу моря. Это третье место, где я живу в Муйне. До этого были два гестхауса. Нас три женщины и один ребёнок. Мы в шутку называем нашу компанию «семья Дарт Вейдеров». Пространство приятное и мягкое. Даже соседнее караоке не мешает, хотя вьетнамцы любят попеть. Но я поняла, что если что-то не нравится — ты просто берёшь чемодан и едешь искать то, что тебя устраивает. Привязанности к месту у меня нет.

Нас приняли в этой стране и рады, что мы здесь живем. Конечно, везде есть тонкости бытия. Вьетнамцы с удовольствием заглядывают к нам в сумку, поднимают крышки всех кастрюль, открывают холодильник, когда приходят в гости. Но они так живут. А я к ним приехала в гости и должна принимать это пространство. Например, вчера у меня свистнули электровелосипед со двора дома. Ну свистнули и свистнули. Это уже их проблема, а мне урок и побуждение философски относиться к жизни. Теперь собираюсь освоить байк. Все вьетнамские старушенции на них мотаются — значит, и я смогу.

Ещё, приезжая во Вьетнам, не обращайте особенного внимания на грязь. К тому же здесь не так уж и грязно. Не смотрите, как моют тарелки в «бокешках». Это же Азия, вы приехали в рыбацкую деревню. Это Муйне, а не французский ресторан. И не считайте каждую тысячу донг. Это очень мешает расслабиться и отравляет жизнь.

Недалеко от Нячанга есть гора Хон Ба, куда я очень советую съездить на байке — на вершине стоит дом французского бактериолога Александра Йерсена, ученика Луи Пастера. В конце XIX века он открыл возбудителя чумы. В то время во Вьетнаме чумой болел чуть ли не каждый третий человек, так что его помощь в борьбе с этой опасностью была бесценна. Один из самых почитаемых во Вьетнаме «колонистов», практически национальный герой, Йерсен любил Вьетнам. Он даже попросил похоронить себя лицом к земле и с распростёртыми руками, как будто и после смерти он обнимает эту землю.

Чем я здесь занимаюсь? Я просто здесь живу. Смотрю каждый день на закаты, слушаю, как шумит море, учу английский, делаю «ловцов снов», ем арбузы и пытаюсь познать саму себя. Одна моя мечта сбылась — дом на берегу моря. И теперь я мечтаю найти друга, сподвижника и спутника жизни, чтобы сесть с ним на байк и отправиться туда, где мы ещё не были.

 

 

Мария
Вихарева

38 лет, преподавательница
тайского массажа
и владелица спа-салона

 

Я жила и работала в Москве, у меня недавно родилась первая дочка, и вдруг моя подруга, одна из первых московских кайт-сёрферш, пригласила мою семью провести три месяца во Вьетнаме. У нас уже был опыт зимовки в Египте, так что мы подумали и решили устроить себе ещё одну. В Муйне нам так понравилось, что мы поменяли билеты и задержались до мая, а потом вернулись в Россию. В этот момент мы уже знали, что ждём вторую дочку, и поняли, что хотели бы переехать во Вьетнам на подольше.

 

 

Первые впечатления о стране помню очень хорошо: «Ну и баня. Ну и сауна. Ну и грязь. Темнеет в 5:30 вечера. Ужас!» Но постепенно организм адаптировался. А позже, во второй приезд, у меня начался токсикоз — и стало совсем плохо: 17-километровая главная улица Муйне с рыбными ресторанами, то есть везде этот запах рыбы и соусов. Два месяца тошноты. И общее ощущение, что ты находишься в забытом всеми углу мира вне культурного пространства. А ещё мне нельзя было кататься на кайте — и от этого было совсем грустно. Токсикоз прошёл, и стало полегче. И я поняла, что вот оно — МОРЕ. И как возле него прекрасно. Но всё равно, при всём комфорте жизни здесь, некоторые минусы так и не превратились в плюсы. Эти «курортные» 17 километров остались. Музеи-галереи-кинотеатры не появились. Если ты не катаешься на кайте и беременна, то твоё главное развлечение — интернет.

Во вторую поездку я поняла, что хочу заниматься массажем и работать в этой сфере. В Москве я работала в рекламном агентстве и к массажному/спа-салонному делу никакого отношения не имела. За семь лет здесь мы построили наш бизнес с нуля. Я не только хотела создать сеть спа-салонов, но и прежде всего лично стать профессионалом в тайском массаже. Я поехала учиться на север Таиланда, в Чиангмай. Считается, что там находятся самые крутые массажные школы, самые лучшие мастера и преподаватели. Со мной поехала моя подруга Юля, владелица «Йога-дома», известного и популярного здесь места. Её сыну Назару тогда было 4 месяца, а моей Сашке было 8 месяцев. Мы взяли детей под мышку и полетели на полтора месяца в Чингмай учиться тайскому массажу. Было сложно и весело: как мы искали там нянь, как бегали на переменках кормить детей.

Первый спа-салон появился случайно. Я узнала, что одни вьетнамцы продают часть в здании под салон и ищут партнёров (россияне могут купить недвижимость во Вьетнаме, а вот землю — нет). Я приехала, и мы договорились. Ритм жизни был тогда такой: полгода я работала здесь, полгода жила в России. Причём раньше дети ездили со мной, но сейчас они уже школьницы, поэтому последние несколько лет эти «вьетнамские полгода» они проводят в Москве без меня.

До кризиса были счастливые времена. У нас было семь салонов — здесь, в Нячанге, Камрани. Работало около 60 человек персонала, в каждом салоне было два русскоговорящих менеджера, финансовый директор. Была большая компания, руководство которой занимало немного времени. Сейчас у меня остался один салон, мой home business. И вокруг него вертится вся жизнь.

 

Редкие выходные я провожу в одиночестве. Уезжаю иногда на маяк Кега, сижу и смотрю на пустоту

 

 

Говорят, хороший капитан — тот, который потопил судно. В этот кризис я практически потеряла свой бизнес. После банкротства «Трансаэро» я готова была закрывать и этот, последний, салон и уезжать в Россию. Все друзья, к чьим советам я прислушиваюсь, говорили мне, что так и надо сделать: сезона не будет, потому что доллар, потому что нефть. А у меня было ощущение, что я не могу бросить мой потонувший корабль. Я поселилась здесь же, в салоне, и практически всё делала сама: и мыла-стирала, и массажи делала, и параллельно собирала новую команду. Первый месяц был тяжёлый. Но в конце мы поняли, что у нас получается и можно нанять персонал, и, наконец, появилась уборщица. Сезон «поехал».

Последние три месяца я работаю почти каждый день. Я встаю в семь утра по будильнику и сразу начинаю делать какие-то дела в салоне, или иду на море купаться и «йожиться», или жду учеников на курсах тайского массажа, которые веду у нас в салоне. Вообще, собственник бизнеса — работник универсальный и уникальный. Я встречаю гостей, веду запись на процедуры, сама делаю массажи, преподаю. Весь день проходит в общении с людьми по самым разным поводам и заканчивается обычно в 11 вечера. После я еду в кафе, съедаю хумус и греческий салат, приезжаю домой и ложусь спать. Очень устаю, если честно. Редкие выходные я провожу в одиночестве. Уезжаю иногда на маяк Кега, сижу и смотрю на пустоту.

Во вьетнамцах мне нравятся добродушие, весёлость, хорошее отношение к иностранцам, непоколебимая любовь к деньгам. Они молятся в храмах и просят бога, чтобы у них было много денег. Это, конечно, от бедности. Часто первая большая покупка вьетнамцев — спутниковая тарелка. Проезжая по провинции, ты видишь эти буквально картонные коробки, в которых живут люди — но со спутниковой тарелкой. Люди смотрят на мир через окно телевизора.

Я стала вегетарианкой ещё в Москве. И здесь легко ею быть. Обожаю все фрукты, особенно саподиллу, саусеп (если бросить этот фрукт в блендер, получится йогурт чистой воды), красную папайю и дуриан. И обожаю сахар в любом виде — плюшки, булочки, конфеты. Могу купить в моей любимой французской пекарне My Wu Bakery в Фаньтьете мешок разной выпечки и съесть за день.

Ужасно не хватает культуры, культурного общества. Можно, конечно, куда-то поехать-позагорать, но это другое. В общем, если ты катаешься на кайте, тебе ничего больше не надо, но если нет, то по общественно-культурным сферам обычной городской жизни скучаешь безумно. И ещё по итальянскому кофе.

 

 

Лена
Акулович

32 года, художник

 

 

Я родилась на Дальнем Востоке, в городе Свободный, училась в художественной школе. В 14 лет переехала в Петербург, где окончила лицей при академии Штиглица и встретила там гениального преподавателя, художника, искусствоведа Александра Борисовича Симуни — он и помог мне раскрыться.

 

 

Моя академическая специальность — «художник по текстилю». Так вышло, что я училась в трёх вузах: из академии имени Штиглица меня отчислили за проявление свободомыслия, как я говорю. Во второй институт, БИЭПП, я поступила уже на кафедру «Дизайн костюма», там были потрясающие учителя: завкафедрой и мастер своего дела Софья Азархи, Анатолий Савельевич Заславский, преподаватель живописи и мой любимый художник. Через полтора года мой курс расформировали, и я попала в третий институт, ИДПИ, на кафедру текстиля. Тогда я считала, что моё призвание именно живопись, а не батики и гобелены, но теперь занимаюсь тем, что создаю одежду и расписываю её.

В Муйне я оказалась случайно. Я смуглая, черноволосая, кареглазая, может быть, поэтому меня всегда тянуло к морю и южным пейзажам. Осуществиться этому помог мой друг — он сам человек искусства, и ему знакомы трудности становления молодого художника. Сначала я хотела поехать в Бразилию, там тепло, экзотика и не нужна виза, но он посоветовал поехать сюда, в Муйне, где у него были друзья, помог мне с билетом и деньгами на первое время.

Большинство моих вещей осталось в Питере: картины, швейная машинка, огромный гардероб. Мои питерские картины теперь живут своей жизнью, расходятся по квартирам друзей, иногда выставляются. Этой зимой умерла бабушка. Я не успела попрощаться, но почему-то не чувствую, что что-то изменилось. Знаю, что она где-то рядом. Родственники ещё не приезжали ко мне в гости, всё собираются. Я тоже как уехала из Свободного, так ни разу с тех пор не была там. Не люблю возвращаться. Иногда я думаю, что у меня цыганская душа.

Я живу в домике в пальмовой роще максимально приближенно к природе. Люблю, чтобы всё было открыто и продувалось. В моей комнате бабочки летают, на стенах пауки ползают и гекконы ловят комаров и мух. Здесь всегда слышно птиц, а по ночам — кузнечиков и жаб. Песок, правда, надувает ветром, что не самое приятное, и муравьёв много. Постепенно перехожу на сыроедение. Люблю арбузы и практически всю зелень, кроме кинзы. По утрам практикую цигун. В Муйне много кайтеров и много туристов. А духовных людей, у которых есть чему научиться, к которым хочется тянуться, мало.

 

Когда я еду по хайвею и вижу зелёные поля под бесконечно голубым небом,
то возникает полное ощущение декораций

 

 

Я приехала сюда со своим любимым котом Тимофеем, который года два назад исчез. Во Вьетнаме едят всех, включая кошек и собак. Животных воруют, а из Фантьета ездят громилы (сами вьетнамцы называют их «Али-Бабами») с клетками и удавками и ловят кошек и собак для своих кафешек, иногда воруют для выкупа. Когда я искала Тимофея, нашла в Фантьете улочку, где живут эти «Али-Бабы». Один показал мне клетку с котами, там было 7–10 кошек разного размера, дрожащих от страха, слепившихся в один комок, с огромными полными страха глазами. Эту картину я никогда не забуду: он засунул в клетку палку и стал дербанить обречённую кучку, будто внутри не живые существа, а куча мусора. Это очень страшно.  

Во Вьетнам резко пришла цивилизация, и как раньше вьетнамцы выбрасывали под ноги банановые шкурки, так сейчас выбрасывают промышленный мусор, упаковку. Люди не задумываются о том, что делают. Старенькая бабушка выбрасывает пакет с рыбьими головами в море — что это, дань морю? Когда я еду по хайвею и вижу зелёные поля, засаженные кофейными рощами, под бесконечно голубым небом, то возникает полное ощущение декораций. Как будто видишь идеально сделанный макет страны под названием Вьетнам. А внутри-то всё по-другому.

В Муйне много объектов, расписанных мною: стены, бары, рестораны, спортзалы. Одна из самых крутых моих стен была в местном рок-клубе Hell’s Bells, который, правда, уже не существует. Мне не очень нравилась атмосфера этого места из-за хозяина, что-то в нём было чертовское — хотя потом он оказался очень милым человеком. Мне дали карт-бланш — и я решила нарисовать. В результате родился эскиз на 12-метровую поверхность, с чертями, с пятигрудой женщиной, с дьяволом-весельчаком, багровыми реками волос. Расписанная стена прожила три дня: пришли вьетнамцы из соседского гестхауса, к стене которого прилегал бар, и закрасили её. Их прогоняли, но они три раза возвращались — не смогли жить рядом с такой «адской красотой». Я вообще люблю расписывать большие поверхности, хочу однажды что-то глобальное сделать, например расписать собор.

Сейчас я работаю над проектом «Beautiful Planet» о животных и природе, где буду рассказывать о культуре и традициях, о связи человека и природы. И первая тема, конечно, кошки. Во многих культурах кошка — священное, мистическое животное. Хочется дать людям хотя бы возможность задуматься об этом. Меня часто воспринимают как странную девушку, и мне это нравится. Живопись, одежда, объекты у меня тоже необычные, так как я не стремлюсь сделать что-то модное, а работаю со своим подсознанием. Мне приятно, когда мои картины и одежду покупают, я ценю это.

 

 

Лена
Камочкина

37 лет, кастинг-директор
в кино и рекламе

 

Я родилась на Урале, в Оренбурге. В раннем детстве мы с мамой уехали жить в Казахстан, в город космонавтов Джезказган, а во времена перестройки переехали в Россию. Я окончила Белгородский институт культуры и искусств по специальности «режиссёр-педагог» и устроилась работать в Старооскольский театр для детей и молодежи, потом стала радиоведущей на местной радиостанции «Хит Fm». Захотелось развиваться в направлении радиожурналистики, и я поступила в Воронежский государственный университет. После учёбы оказалась в Москве, где прожила 12 лет.

 

 

В детстве я мечтала попасть в кино, так как мой день рождения 27 августа, а это День российского кино. Невиданными тропами судьба действительно привела меня в кино, где я проработала 12 лет, начиная с помрежа до кастинг-директора. Работы становилось всё больше, уровень проектов рос: я, например, делала кастинги для «Любовь-морковь — 2», потом режиссёры стали звать меня на игровую рекламу. 

В перерывах между проектами я обычно отправлялась в небольшие путешествия по Европе и Азии. В очередной год, изрядно поработав, решила сделать паузу и запланировала большое трёхмесячное путешествие по Азии: в Индию (куда я ездила каждый год), Таиланд, Камбоджу и Вьетнам. Уезжая, я планировала от души отдохнуть, вернуться и заработать «на квартиру в Москве». Но путешествие оказалось настолько невероятным, что изменило все мои планы на будущее. В пути я осознала, что по-настоящему чувствую себя счастливой, оттого что вокруг много красоты, в которой хочется жить, — к этому моменту я была уже во Вьетнаме. За два дня до отъезда я твёрдо решила, что лечу в Москву, собираю вещи и улетаю на полгода во Вьетнам — делаю, так сказать, творческую паузу. Так я здесь и оказалась.

Почему Муйне? Здесь много русских, и это также помогло мне решиться жить вдали от родины со слабым знанием английского языка. К тому же у меня здесь жил знакомый, который показал все красивые места в первый месяц пребывания как «туристке». Приливы и отливы, рассветы и закаты — здесь каждый раз всё по-новому. Если выезжать за пределы Муйне, можно увидеть много красивых мест. Соседние города: Далат, Фанранг, Нячанг, Вунгтау, Баолок. Просто садись на байк — и дорога вдоль моря и гор в любом направлении откроет всю красоту местной природы.

Я продолжаю работать над кастингами, но уже дистанционно, периодически возвращаясь в Москву на 2–3 месяца — это здорово поддерживает меня материально и позволяет оставаться в профессии. Во Вьетнаме жизнь раза в три спокойнее. Здесь я чувствую себя собой. Наполняю себя полезным и бесполезным: читаю, изучаю английский, работаю, путешествую, фотографирую. Одним словом, живу.

 

Я осознала, что по-настоящему чувствую себя счастливой, оттого что вокруг много красоты, в которой хочется жить

 

 

Люблю море, обожаю искать ракушки. В первое время я часами бродила по пустым пляжам в поисках красивых ракушек, это была моя медитация. Я бы хотела научиться что-нибудь красивое из них мастерить и этим заниматься в свободное время. Пока я только пробую — делаю свечи, недавно закончила кофейный столик со столешницей, полностью покрытой ракушками, сделала первые серьги и кулоны из ракушек. Совершенно иные ощущения — сделать своими руками что-то красивое. В 140 километрах от Муйне есть город Фанранг и одноимённый заповедник. Фантастические места — природа, пляжи. Там даже ракушки совсем другие, чем здесь. Если будете во Вьетнаме, очень советую посвятить этому месту пару-тройку дней.

Последние полгода я просыпаюсь поздно, часов в девять. Но счастливый мой день — когда удаётся встать в шесть утра и пойти на море. Загораю, плаваю, возвращаюсь домой на пару часов своих ритуалов красоты — маски, уходы. Параллельно читаю, слушаю и ищу музыку, сижу в интернете — это время новых потоков информации. Ближе к обеду обычно сажусь на байк и куда-нибудь еду — разведать новый пляж, встретиться с друзьями. А вообще во вьетнамское обеденное время в Москве начинается утро, поэтому вторая половина дня может быть и полностью рабочей — звонки, мейлы. Из-за разницы во времени я могу лечь спать в 3–4 утра, но когда нет срочных дел, стараюсь заснуть к часу-двум ночи.

Сейчас я пытаюсь понять, чем могу быть полезна в Муйне. Я уже пробовала себя в качестве гида. Есть идея сделать «джус-центр» и детскую театральную студию. Да и с кино хочется что-то придумать, ведь иногда заезжают сюда поснимать. В общем, заняться тут точно есть чем, но всё же одной ногой я пока в Москве, поэтому сейчас только присматриваюсь.

Меня поражает отношение вьетнамцев к земле. Куда бы ты ни поехал — земля ухожена, цветут цветы, растёт кофе. Природа Вьетнама колоссальна. Многие жалуются на мусор, но мне есть с чем сравнить. В Индии, например, грязнее. Тем не менее проблема мусора есть. В низкий сезон меняется ветер и всё, что рыбаки и туристы выбросили в море, приходит на берег Муйне. Вода полна полиэтилена, и это грустное зрелище. Самоотверженные люди несколько раз устраивали мероприятия по уборке пляжа, и неравнодушные жители приходили и чистили берег, но пока это не переросло в регулярную акцию, чтобы можно было подключить вьетнамцев или сделать так, чтобы они заметили и присоединились.

Моя любимая вьетнамская еда — гребешки и жареный крокодил в кафе Bio Hoi. Остальные мясные блюда я не ем. Если я однажды попаду на крокодиловую ферму, возможно и от крокодила откажусь. Фрукты и овощи — это для меня как вода здесь, основа рациона. Знакомые привозят из России табак — здесь хороший стоит дорого. И шоколад — «Алёнку» какую-нибудь. Но без этого я могу спокойно обойтись. Редко удаётся прожить меньше чем на 700 долларов в месяц.

Как только я определюсь, где окажутся две моих ноги — здесь или в Москве, — воссоединюсь со своими котами, 10-летним британцем Оскаром и кошкой Дашкой, которую я подобрала на съёмках в Осетии. Весь прошлый год они были здесь, со мной, но я жила в постоянных переживаниях — во Вьетнаме воруют животных. Сейчас коты живут у друзей в Москве.

Я всегда хотела жить у моря — и это осуществилось. Для полного счастья, думаю, хорошо иметь свой дом. Не уверена, что это именно здесь. Скоро я отправляюсь на Филиппины и на Бали. Хочу увидеть новые места, разведать, какая атмосфера, что за природа, как люди живут и чем. А пока я в поисках и готова менять декорации.

 

Рассказать друзьям
12 комментариевпожаловаться