ЖизньСпортивный журналист Кэти Бейкер о вранье, хоккее и свадебных рейтингах
Обозреватель Grantland Кэти Бейкер рассказывает о том, как из вице-президента финансовой конторы стать спортивным журналистом
весь мир лихорадит от Чемпионата мира по футболу, а спортивным комментаторам достается внимания (и на орехи) не меньше, чем самим футболистам. Мы поговорили об особенностях восприятия спорта с журналистом Кэти Бейкер — штатным автором лучшего американского издания про спорт Grantland, совмещающего традиционную серьезную спортивную журналистику с поп-культурой. Кэти Бейкер прошла необычный путь от вице-президентства компании Goldman Sachs до статуса восходящей звезды спортивной журналистики. Помимо освещения спорта, Бейкер ведет ежемесячные колонки, в которых проводит рейтинг свадебных анонсов, публикуемых в The New York Times. Нам она рассказала о любви к хоккею и российской сборной, о том, как американцы реагируют на свадебные шутки и о том, что представляет собой американская спортивная журналистика.
Элина Чеббоча
Кэти Бейкер
спортивный обозреватель Grantland
Вы были известны задолго до карьеры в спортивной журналистике как человек, который с двенадцати лет за деньги модерировал онлайн-чаты в эпоху их расцвета. Какова вообще история ваших отношений с интернетом?
Мне было 10 или 11 лет, когда у меня появился первый компьютер. До этого у нас был семейный компьютер, который представлял собой огромный флоппи-диск. Когда мы купили новый, это совпало с появлением первых модемов. Интернет меня просто зачаровал. Я любила книжки и библиотеки, а в интернете читать можно было бесконечно. Тогда же появились онлайн-чаты. Была комната для детей, была и для спорта, конечно. Постепенно я влилась, и, так как проводила там огромное количество времени, создатели этих чатов меня заметили и предложили деньги за модерацию. Мне платили восемь долларов в час. Я объясняла, что означает, когда кто-то печатает двоеточие, сопровождающееся тире и скобкой, журила за мат и все в таком духе.
В статье на Deadspin вы рассказываете об истории своей интернет-юности, и в том числе о том, как насочиняли про себя онлайн до такой степени, что драма пришла в офлайн. Этим занимались более-менее все подростки в свое время, разве нет?
Я довольно много об этом думала. Это был мой маленький странный секрет, и мне понадобилось довольно много времени, чтобы решиться наконец об этом написать. Что меня больше всего удивило, хотя и не должно было, так это количество человек, которые написали мне: «Господи, я же делал то же самое!» Кто-то, конечно же, написал: «Господи, а ведь мне как раз так наврали про себя!» Было интересно наблюдать за тем, как целое поколение людей, у которых не было интернета и которые жили своими обычными жизнями, вдруг дорвались до онлайна и получили возможность бесконечно соприкасаться анонимно. Самым захватывающим в начале эпохи интернета было как раз то, как люди на него среагировали, — нащупывая всевозможные грани и восхищаясь всем, что он предлагал. Статья была на самом деле не о моем опыте даже, а о всеобщем оцепенении от интернета.
Вот эти люди, которые, согласно вашей статье, затравили вас за вранье в интернете, — они же тоже наверняка про себя что-то насочиняли? Почему была такая огненная реакция?
Онлайн-сообщества примерно так и существуют: люди, у которых есть свои секреты, чаще всего первыми указывают на других пальцем. Чтобы отвести от себя подозрение или ради самой реакции. После этой статьи мне написали многие люди, которые были активны в то время, а потом пропали из интернета. Разница того времени и нынешнего в ощущении присутствия — много из того, чем ты занимаешься онлайн, так или иначе связано с твоим настоящим «я». И многое из этого принимается. Раньше так не было, что все твои друзья присутствуют в интернете.
Как вы пришли в спортивную журналистику и в Grantland?
После окончания Йельского университета я работала в финансовой сфере примерно шесть лет, в Goldman Sachs. Я занималась ростом-падением, наблюдала крах экономики 2007-2008-го, видела, как на самом деле может лопнуть экономический пузырь. Хотя мне нравилась моя работа, примерно в это же время я поняла, что не очень хочу до конца жизни находиться на этих американских горках. С детства я любила писать, так что начала писать для сайтов и вести свой блог на Tumblr. В России есть Tumblr?
Да, это наш главный поставщик гифок.
Иногда мне тоже кажется, что он для этих целей и существует. В общем, одно пошло за другим, и мне посчастливилось встретить людей, которые видели мою писанину — и она им понравилась. Я тогда жила в Нью-Йорке, а там высокая концентрация редакторов и журналистов, мы познакомились-подружились. Некоторые мои статьи попались на глаза людям, которые потом основали Grantland, и они захотели меня в штат. По большому счету, мне просто очень повезло, хотя я очень, очень много работала, чтобы довести писательское мастерство до уровня ремесла. Но все равно это было счастливым совпадением.
Уровень писательского таланта в Grantland просто феноменальный. Вам не кажется, что этот сайт сейчас, вместе с ESPN, лучше всех рассказывает о спорте?
Я так счастлива, что работаю там. Недавно нам исполнилось три года, и если подумать, то это просто безумие, как мы выросли за это время и как расширились. И благодаря читателям, редакторам и людям из ESPN у нас все получилось. У меня была возможность съездить в Магнитогорск, в Россию, на целых две недели, и это потрясающе и с точки зрения репортерского опыта, и с точки зрения впечатлений. Есть много сайтов, которые не считаются спортивными по своей специфике, но предоставляют тучу качественного материала по теме, как The New Yorker, к примеру.
Там был удивительный горестный текст про Лэнса Армстронга, написанный его многолетним фанатом и болельщиком после того, как Армстронг признался в употреблении допинга. Я этот текст часто вспоминаю, когда думаю о разочаровании. Вот что делает спортивную журналистику такой интересной — в ней всегда есть драма.
Люблю такие истории, особенно увлекательно за ними наблюдать во время Олимпийских игр. Огромная, гигантская комната, заполненная журналистами, и все работают по своим направлениям, ходят туда-сюда, обсуждают свои тексты, а я думаю: черт, почему мне эти мысли в голову не пришли? И ты видишь, насколько работящие все эти люди в индустрии, и для некоторых это восемнадцатые Олимпийские игры, и они такие: «Вот во времена Сараево...» — или: — «Еще в Лиллехаммере...» Для меня это вообще первые Олимпийские игры, а эти люди уже столько видели за всю свою карьеру. Присутствие там было настоящим унижением, в хорошем смысле, потому что ты еще щенок, а там были те, кого ты читал еще в детстве. К слову о Лэнсе Армстронге. Там была Бонни Форд, невероятный журналист-расследователь. Она была одной из первых, кто сказал: «Погодите. Может быть, все заслуги Армстронга после возвращения действительно ненастоящие». Такие люди и такие истории служат постоянным напоминанием о том, что спорт — это больше чем игра и финальный счет.
Если вам кажется, что Нью-Йорк не такой сумасшедший, как показано в «Сексе в большом городе» и что там на самом деле нет таких безумных людей,
то должна вас расстроить — они есть
Во время Олимпиады часто циркулировали слухи о бедственном положении американских профессиональных спортсменов. Особенно была популярна история про сноубордистку, которой пришлось собирать себе деньги на поездку и снаряжение на Kickstarter. У вас все правда так плохо?
Не хочется говорить об американском олимпийском комитете, а то мне позвонят оттуда приятели и скажут, что я все факты переврала. Структура такова, что у каждого вида спорта есть своя федерация, связанная с олимпийским комитетом, и свой бюджет, и этот бюджет необязательно спонсируется государством. У некоторых федераций, конечно, больше денег, чем у других, и они могут себе позволить оплачивать вообще все счета. Как у хоккейной, к примеру — они могут послать своих хоккеистов в Сочи с тучей ассистентов. Да, им не приходится просить соседей купить печенье, чтобы денег собрать. Ситуации типа той, про которую вы рассказали, конечно, происходят, но они чаще всего об атлетах, чья история интересна — пришли ниоткуда и хотят всех удивить. Так что им приходится собирать себе деньги, потому что в них никто не вкладывается. Все это частные случаи и они зависят от вида спорта.
На Grantland вы ведете колонки с рейтингом свадебных анонсов, которые публикуются в The New York Times. Честно говоря, довольно долгое время я находилась в полной уверенности, что эти анонсы — не более чем выдумка сценаристов «Секса в большом городе». Там Шарлотта очень хотела на разворот этих анонсов попасть. Как вам пришла в голову эта идея и почему Grantland не возражает?
Если вам кажется, что Нью-Йорк не такой сумасшедший, как показано в «Сексе в большом городе» и что там на самом деле нет таких безумных людей, то должна вас расстроить — они есть. Свадебные анонсы в The New York Times – один из показателей этого безумия. Каждое воскресенье там публикуются истории о молодоженах, и они кажутся выдуманными из-за своей безупречности. И до меня множество людей покупали эти воскресные выпуски только из-за свадебных анонсов — их любят и ненавидят одновременно. На сайте Gawker была девушка Алексис Свердлофф, которая придумала небольшую систему оценки этих анонсов, где выдавала очки по пунктам. За место работы — например, дочь судьи или сын основателя железной дороги. Или за место свадьбы — ты женился на лодке посреди Тихого океана. Потом колонку перестали вести, и я ее подхватила через пару лет. По приходе в Grantland меня спросили, на какую тему будет моя регулярная колонка. Я сказала: «Слушайте, это довольно странно, но вот есть у меня свадебная тема, и она к спорту отношения не имеет». И мы решили сделать ее больше про статистику, то есть приблизить ее к спорту: расширили систему оценок, добавили новые пункты и назвали все это NUPTIALS (Names, Universities, Parents, Tropes, Identifiers, Avocations, Locales, and Special Situations). Довольно трудозатратная система. Если твое имя Роберт Фрэнсис Андерсон IV, то ты получаешь четыре очка. Дополнительные очки ты получаешь, если, к примеру, твой отец — потомок основателей США или у твоих родителей какая-нибудь дерзкая работа. Каждый месяц я начинаю нервничать, что мне будет не о чем писать или мне будет нечего сказать, потому что я пишу об этом годами, и бам — каждый месяц выходит такое количество нелепых свадебных анонсов. Иногда люди пишут мне: «Какая классная шутка!» — а я говорю: — «Да я просто процитировала оригинал».
Но ведь кто-то это пишет, редакторы лучшей газеты в мире, по сути. Они вообще в курсе, что вы их работу ежемесячно обсмеиваете?
Однажды мне анонимно написали из редакции газеты. Сказали, что у них изменилась политика и теперь вместо слова «bridegroom» (дословно — «жених невесты») они говорят просто «groom» («жених»). Я ответила: «Ну спасибо за свежак. Это из-за гей-браков?» А парень ответил: «Да я не знаю». Он сказал, что они меня почитывают, пошутил даже. У меня есть ощущение, что там категория писателей, которая занимается конкретно этими анонсами вечность. Они берут щепотку информации и делают из нее целую историю. Я уверена, что для них это постоянное испытание. Но там, конечно, есть писатели, по которым никогда не скажешь, придуриваются ли они или на самом деле примерно так себе мир и представляют. Поэтому когда пишу о свадьбах, то не пытаюсь обидеть пары. Я скорее подшучиваю над самой системой: какие-то люди прислали свои имена и заслуги в газету, а другие люди их ранжируют по неведомым критериям. Это не попытка сказать «ну тупы-ые», «Америка не встает с колен», «общество прогнило», а нереальное развлечение для меня и моих друзей. Я обожаю писать об этом, и говорить об этом, и обсуждать это.
Моя любимая шутка про молодоженов была про пару, в анонсе которой миллион раз повторилось, что они оба урологи. И вы им посоветовали каждый раз за столом повторять “Urologist”. — “No, YOU’REologist!” — до тех пор, пока их дети не подпишут отказ от родителей. Вам угрозы расправы не поступали?
Ни разу. Это показатель того, что люди понимают — я смеюсь не над ними конкретно, а над самой системой. То есть я ни разу не получала письма в духе «вы разрушили мою жизнь и я проплакала все выходные». Скорее наоборот — одна пара написала мне: «Слушайте, ну мы тут подсчитали, и у нас должно было получиться на три очка больше, и тогда мы бы попали на второе место». У них правильное к этому отношение. Еще одной забавной историей было, когда две пары нашли упоминание о себе в моей колонке. Они вместе учились, поэтому нашли друг друга, встретились и выслали мне фотографию, где вчетвером сидят в ресторане. Одна девушка связалась со мной и попросила написать фейковый анонс, который могла бы вручить своему жениху в качестве свадебного подарка. Я согласилась, мы даже наняли дизайнера и оформили все в духе разворота в The New York Times.
Вам не кажется, что это скорее не про правильное отношение, а про американскую одержимость рейтингами? Людям неважно, что это шуточный, обсмеивающий их рейтинг, им просто важно быть в нем на первом месте?
Согласна, потому что существование рейтинга и делает колонки такими необидными. Это часть штуки, я как бы говорю им: «Эй, у меня на самом деле есть табличка, и я на самом деле сижу и подсчитываю ваши очки». Из-за наличия цифр люди вместо злобы поднимают бровь и думают: «Подождите-ка, я должен быть повыше».
Раньше для интервью надо было находиться
в раздевалке, куда женщин, конечно, не пускали
Что сейчас изменилось в американской спортивной журналистике? Куда она движется?
— Технологии изменили всю индустрию, и у этого есть как хорошие, так и плохие последствия. Самый большой разлад состоит между так называемой олдскульной журналистикой и мейнстримовыми медиа типа MSN и блогерами. Особенной разницы не существует, но сохраняется напряжение между людьми, которые работали еще во времена старого формата. Когда их было всего трое-четверо во всей индустрии, они летали на самолетах вместе с игроками, сидели вместе с ними в раздевалке после игр, говорили с ними лицом к лицу, а на следующий день печатали историю, которую читали все. Сейчас аккредитованных медиа миллиард, и некоторые из них работают по старой схеме, а другие просто сидят на пресс-конференциях и постоянно что-то твитят. Все это привело к тому, что люди стали задумываться: а кто вообще достоин писать о спорте? А какой на самом деле читатель? До сих пор есть люди с аналитическим подходом, которые используют статистические выкладки, и есть люди, которые говорят «нельзя измерить победителя». Основные вопросы остаются прежними — какова цель современных СМИ? Предоставлять свежую информацию или анализ? Журналистам пора понять, что они больше не единственные люди в помещении, и что мир изменился, и что им пора приспосабливаться. Я сама постоянно об этом думаю. Что я хочу описать — игру или атмосферу? И часто ответ — да все сразу.
Я скорее имела в виду появление этих новых медиа типа BuzzFeed, которые меняют картину. Вот даже старорежимная газета The Guardian стала увлекаться списками в духе «10 самых горячих футболистов этого чемпионата» или квизами «Угадай, чья это борода». У вас есть редакционные летучки, где редакторы бегают с бешеными глазами и говорят: «нам срочно нужно привлечь еще миллион читателей посредством фейсбука»?
Я не могу ничего про это сказать, так как редко на них бываю — живу в Сан-Франциско, а редакция в основном находится в Лос-Анджелесе. Касательно BuzzFeed — они прекрасно знают, чего хотят и чем занимаются. Одновременно с этим замахиваются на новые уровни с серьезным контентом. К примеру, у них там есть корреспондент Макс Сэддон, и у него потрясающие репортажи из Украины, очень объективные и без всеобщей истерии по теме. Хотя мы тоже задаемся вопросами о балансе, наша философия произошла от создателя сайта Билла Симмонса, который, в общем-то, привнес этот немного беззаботный подход в спортивную журналистику, смешав ее с поп-культурой. До этого все было очень серьезно и очень профессионально. А потом появился этот парень и стал писать то, о чем могли задумываться ты и твои друзья.
Вы знаете, что вашу статью переводили на sports.ru?
Это которая про «Магнитогорск»? Мне присылали на нее ссылку, я даже прогнала через «гугл транслейт» — по-моему, вполне достойный перевод. Помню, читала ее и думала: а неплохо получилось, даже несмотря на два перевода. Это одна из моих любимых статей, и я очень нервничала, так как хотела сделать все лучшим образом. Вроде получилось.
Хоккеем вы увлекаетесь с детства? Я честно пыталась в нем разобраться, но вместо людей, которые его искренне любят, постоянно натыкаюсь на другой тип. Например, на тех, кто утверждает, что победа российской сборной на чемпионате в Белоруссии — это ничтожно в мировом контексте. Вроде как на эти ЧМ большая часть стран высылает самый слабый состав.
— Во-первых, хочется позащищать Россию. Проблема не в том, что на чемпионат мира высылают слабых игроков (к тому же это не так). Просто НХЛ проводит плей-офф в то же самое время, поэтому множество канадских игроков не участвует в ЧМ из-за травм и всего такого. Но вот команда США — мы на чемпионат мира послали по-настоящему хороших молодых игроков, у русской команды был отличный состав. Вы можете гордиться командой. Мое увлечение хоккеем началось, когда New York Rangers выиграли Кубок Стэнли, мне было 10 или 11 лет. Через пару лет я даже начала сама играть в хоккей. Это всегда был мой самый любимый вид спорта. Я провела тучу времени в интернете, говоря о нем с другими фанатами, совмещала два моих главных интереса, так сказать.
А кто вам больше всего нравится в российском хоккее?
Среди моих любимчиков однозначно Александр Овечкин (сейчас — правый крайний нападающий «Вашингтон Кэпиталз»). В нем всегда столько энтузиазма, и хотя у американского спорта есть тенденция изматывать спортсменов, ему удалось все выдержать. Евгений Малкин отличный. Еще мне очень нравится Виктор Тихонов, даже удалось взять у него интервью, когда я была в Петербурге. Очень люблю Наиля Якупова, который сейчас играет в «Эдмонтон Ойлерз».
По моим ощущениям, в хоккее из женщин разбираются только жительницы Канады и вы. По каким-то причинам он не так популярен, как футбол, к примеру.
— Вообще да, об этом можно судить даже по времени существования женских сборных по хоккею. Наша в этом году второе место на Олимпиаде заняла, женская сборная по хоккею из России тоже очень молодая. Даже когда говоришь с мужчинами, вовлеченными в женский хоккей, для них это тоже все в новинку.
А мужчины не удивляются вашему выбору любимого спорта?
Иногда, когда знакомишься с новыми людьми и говоришь им, что пишешь о спорте, они спрашивают: «Вы как вообще стали спортом-то интересоваться?» Ничего такого в этом вопросе нет, он даже вполне логичный, но никто и никогда не спросит об этом мужчину. Все по умолчанию думают, что это круто. А у женской заинтересованности спортом обязательно должна быть какая-то история происхождения. Даже если говорить про саму журналистику — раньше для интервью надо было находиться в раздевалке, куда женщин, конечно, не пускали. Мне повезло — до меня было целое поколение женщин, которые сломали большую часть барьеров, и я теперь просто наслаждаюсь последствиями их борьбы.
Фотографии: 1, 2 via Shutterstock