МнениеКак российский колониализм притворяется антиколониальной политикой

Поиск по слову «колониализм» на сайте президента выдаёт 24 результата, и в половине случаев это цитаты из его речей и выступлений за последние три года. Однако до 24 февраля колониализм упоминается в основном в качестве характеристики уже прошедшей эпохи, часто — в контексте поддержки СССР антиколониальных движений. Впервые российский президент (пусть и завуалированно) обвинил «коллективный Запад» в колониализме в послании Федеральному собранию в 2007 году — через несколько месяцев после знаменитой «Мюнхенской речи».

«Растёт и поток денег из-за рубежа, используемых для прямого вмешательства в наши внутренние дела. Если посмотреть, что происходило в прежние, давние времена, то увидим, что ещё даже в эпоху колониализма говорили о так называемой цивилизаторской роли государств – колонизаторов. Сегодня на вооружение берутся демократизаторские лозунги. Но цель одна — получение односторонних преимуществ и собственной выгоды, обеспечение собственных интересов», — сказал тогда Путин.

В целом до 2022 года такая риторика носила несистемный и инструментальный характер — например, в качестве риторического приёма, чтобы откреститься от обвинений со стороны западных стран или напомнить о «дружбе между нашими народами в XX веке» на переговорах с представителями развивающихся стран. Но в 2022 году антиколониализм стал претендовать на статус важной составляющей внешнеполитического курса России — в этом качественное изменение официальной российской риторики.

После начала боевых действий в Украине российское руководство всё чаще прибегает к антиколониальной риторике. Издание «Медуза» (названо иноагентом. — Прим. ред.) пишет о решении Кремля разработать новый «экспортный» имидж России, согласно которому она должна возглавить мировое «антиколониальное движение». О том, что Россия якобы «безусловный лидер нового антиколониального движения», говорил в конце октября в рамках Валдайского дискуссионного клуба с участием Владимира Путина эксперт из Кыргызстана Кубат Рахимов. На лето 2023 года уже запланирован саммит «Россия — Африка» в Санкт-Петербурге, к которому Путин поручил подготовить материалы по истории колониализма. «Антиколониальными тезисами» восторженно назвали выступление Путина 30 сентября близкие к власти комментаторы.

Может показаться странным, что страна, которая была одной из пяти «великих держав» так называемого «европейского концерта» в XIX веке и одной из двух сверхдержав, распространявших своё влияние в разных точках мира, претендует на роль лидера антиколониального движения. Почему именно такую риторику выбирают российские власти сегодня? Возможно, ответ стоит искать в советской истории.

Российский «антиколониализм» — перезапуск советского?

Представляя себя в качестве лидера «антиколониального движения», современная Россия опирается на советский опыт. Как отмечает исследователь Георгий Мамедов, «антиколониальные освободительные движения, во многом определившие историю ХХ века для большей части жителей Земли, видели в Советском Союзе источник вдохновения и модель выстраивания социальных отношений». Несмотря на то что во второй половине 30-х годов в стране восстанавливаются великодержавные нарративы как во внутренней, так и во внешней политике, СССР всё ещё мнит себя основной идеологической альтернативой капитализму. Поэтому в стране продолжают использовать антиколониальную риторику в отношениях с развивающимися государствами, стремясь сделать их частью своей сферы влияния.

При этом «антиколониализм» СССР оставался лишь пропагандистским тропом. Исследовательница колониализма Кето Горгадзе (под псевдонимом. — Прим. ред.) рассказывает, что хоть Советский Союз и поддерживал антиколониальные движения в африканских странах и Латинской Америке, но это совершенно не означало, что поддержка была антиколониальной. «Это пропагандистское клише скрывало за собой как раз колониальное стремление СССР к влиянию в странах так называемого „глобального Юга“, который сам по себе неоднороден, и стратегии колониальной политики СССР там были разными, но тем не менее колониальными. Сегодня Россия использует такие же военные стратегии, размещая свои базы, при этом прикрывает это всё гуманитарными миссиями», — рассказывает она.

Влияние подобной риторики хорошо заметно на примере Индии, где, по словам индийской фемактивистки, марксистки и издательницы Кавиты Кришнан, «Россию не считают империей даже люди левых взглядов», «людям не очевидно, что отношения России и многих [населяющих её] национальностей носят колониальный характер». Так происходит из-за тесных связей России с Индией во второй половине XX века. Кришнан считает, что «отношения между Россией и Украиной носят колониальный характер», а индийцы «должны понять, что Украина была колонией России, так же как Индия была колонией Великобритании».

«С образования Советского государства Россия полностью отрицала колониальный характер своего государства, а даже если и признавала, то только в границах царской России. СССР же подавался не как колониальный, а как „интернациональный коммунистический“ проект, в котором царила дружба народов и все были свободны. В сущности, Путин делает похожий шаг, говоря о том, что он борется с западной гегемонией и объединяет тех, кто против неё. И мы видим, в том числе в прогрессивной среде на Западе, что тезисы российской пропаганды про её якобы антиколониальные стремления действительно находят отклик», — добавляет Кето Горгадзе.

Как антиколониализм по-кремлёвски пытается сочетать несочетаемое

Вспоминая, что «уровень благосостояния, который достигнут в бывших колониальных державах, основан на ограблении Африки», российский официоз не только отказывается считать Россию «империей» сегодня, но и отказывается рассматривать российскую имперскую историю в качестве колониальной. Как у российских элит сочетаются национализм внутри и попытки представить себя антиколониальной силой в мире? Кето Горгадзе считает, что российская власть берёт на себя функцию спасателей именно как белые люди, при этом антиколониальность — не центральный пункт пропаганды.

«В украинских и проукраинских медиа эта война называется колониальной, это напрямую артикулируется. Речеписцы и политтехнологи прекрасно это знают, и им надо что-то противопоставить этим тезисам. Они вспоминают, что есть троп „смерть мировому империализму“, и везде его используют, чтобы перевести стрелки», — рассказывает она.

В своей книге «Russia’s Postcolonial Identity: A Subaltern Empire in a Eurocentric World» российский исследователь Вячеслав Морозов предлагает объяснение этого парадокса, когда бывшая империя причисляет себя к жертвам европейского колониализма. Морозов называет Россию «империей-субалтерном», то есть страной, которая, с одной стороны, проводит имперскую политику, а с другой — занимает подчинённое положение по отношению к более могущественным империям.

Что-то похожее описывают представители мир-системной теории, которые выделяют страны «ядра» (они являются основными бенефициарами глобальной системы угнетения), «периферии», за счёт которой живут первые, и «полупериферии», занимающие промежуточное положение. Россия здесь относится к последним. Однако это не новая идея — ещё Лев Троцкий описывал Россию как империю, которая в силу ряда исторических причин оказывается слабее своих западноевропейских конкурентов. В то же время подходы, которые описывают Россию в качестве «слабой» или «вторичной» империи или «империи-субалтерна», подвергаются критике, поскольку такая концепция заостряет внимание лишь на соперничестве империй, но игнорирует уровень насилия над жертвами колониализма.

Убедительно доказывает имперский характер современной российской политики немецкий исследователь Михаэль Пребстинг, выделяющий три основных критерия империи: экономический, политический и военный. И если в экономическом плане Россия действительно уступает Соединённым Штатам и ЕС, то политический и военный критерии позволяют однозначно описать Россию в качестве империи. Россия занимает место постоянного члена в Совете Безопасности ООН, до 2014 года входила в состав «Большой восьмёрки». По мнению Пребстинга, роль империи в политическом отношении Россия демонстрировала в 2008 году в войне с Грузией, а также в первой половине 2010-х, когда поддержала режим Башара Асада в Сирии и в контексте украинского кризиса. В каждом из этих случаев, по мнению Пребстинга, «Россия оспаривала влияние главных империалистических держав Запада». Кроме того, Россия — третья страна в мире по военным расходам, а также один из лидеров по числу военных баз за рубежом — это «военный критерий», который называет Пребстинг.

В такой ситуации неизученность российского колониализма играет на руку нынешнему режиму в России, поскольку его в принципе мало кто называет колониальным. Всё сводится к тому, что Россия, как отмечает исследовательница Кето Горгадзе, якобы сопротивляется НАТО, что в сущности таковым не является, потому что страна воюет не с НАТО, а с Украиной. «Признавать это стыдно — ведь тогда из статуса покровителя и спасителя придётся переквалифицироваться в статус равного противника. Украина — это „младший брат“, государственность которого Россия ставила под вопрос очень много раз в своей истории. Поэтому намного проще и выгоднее убеждать весь мир в том, что Россия спасает народ Украины от фашистов, наркоманов, геев, сатанистов, заговорщиков, рептилий, золотого миллиарда и так далее», — заключает она.

Почему Россия так и не станет проводником антиколониализма

Попытка присвоения антиколониальной и деколониальной политики не новое явление и существует не только в России. Исследовательница и писательница Мадина Тлостанова отмечает, что деколониальный дискурс иногда присваивается «имперцами» разного рода, «защищающими от мифического Запада свою вечно догоняющую империю и, как волк в овечьей шкуре, примеряющими костюм жертвы западного произвола». «Это не уникальный для России момент. Ультраправые по всему миру пытаются активно присваивать деколониальность», — пишет она.

Во многом вопрос поддержки или неподдержки России связан с ложным выбором, который содержит риторика «либо они, либо мы». Это и пытается использовать Кремль, стараясь представить себя единственной альтернативой гегемонии США, способной бросить ей вызов. «Она во многих сообществах уже давно ею считается, потому что нередко, скрывая свои колониальные стремления, выполняла роль „спасателя“. Плюс не стоит забывать, что западные колониализмы правда совершили там очень много преступлений, что даёт почву для рассмотрения России в этом ключе», — говорит Кето.

России, тем не менее, вряд ли удастся серьёзно претендовать на роль лидера мирового антиколониального движения: освободительная риторика и апелляция к «субалтернам» плохо соотносится не только с актуальной внешней политикой России, но и с нарративами, которые Кремль продвигает внутри страны, — о традиционных ценностях, уважении к имперскому прошлому, цивилизаторской роли России на постсоветском пространстве. Это хорошо заметно по тому, как голосуют государства — члены ООН по резолюциям Генеральной ассамблеи о ситуации в Украине, где позицию России поддерживают единицы.

«Россия откусывает территории Украины и объясняет это тем, что она помогает самоопределению республик, якобы находящихся „в рабстве у киевского режима“, что людям не дают говорить на их языке, их унижают. „Референдумы“ — это часть спектакля, чтобы убедить других людей в том, что Россия освобождает тех, кто не хочет жить под влиянием „коллективного Запада“, НАТО, англосаксов. Но реакция на эту колониальную войну современной России не сравнится с предыдущими войнами: скрыть и переписать преступления сейчас будет очень сложно», — отмечает исследовательница Кето Горгадзе.

ФОТОГРАФИИ: сайт президента России