Интервью«Я просто скучаю по нам четверым вместе»: Интервью Даши Навальной
Дочь лидера российской оппозиции о своих отношениях с отцом
два года, которые Алексей Навальный провёл в тюрьме, его дочь Даша представляла в мире не только семью политика, но и российскую оппозицию. Получая за отца премию Андрея Сахарова, Даша Навальная обвинила европейских чиновников в нежелании ссориться с Путиным и Лукашенко. А в колонке для журнала Time подробно рассказала о чудовищных условиях содержания Алексея Навального и назвала его личным врагом Путина. Мы попросили Дашу Навальную, которая стала лицом кампании по освобождению своего отца, рассказать об их отношениях, о том, каким она видит своё будущее и мечтает ли наказать людей, которые пытались убить Алексея Навального.
Текст: Юлия Таратута
Даша Навальная
студентка
Я отчётливо помню, что почувствовала себя очень счастливой, когда увидела папу
Когда вы в последний раз виделись с отцом? Какие детали вам запомнились?
Последний раз я виделась с папой полтора года назад, в начале сентября 2021 года. Тогда я как раз приехала на летние каникулы, чтобы навестить семью, и тут выпала возможность короткого свидания в тюрьме. Я отчётливо помню, что почувствовала себя очень счастливой, когда увидела папу. Конечно, я всегда была папиной дочкой и обожаю с ним разговаривать, но вдобавок к этому я была счастлива, что он выглядел здоровым. До этого мы с мамой его навещали после голодовки, и, конечно же, он выглядел не очень хорошо.
Как вообще сейчас устроена ваша коммуникация? Свидания и звонки, как я понимаю, запрещены. Остаются письма?
Да, сейчас, к сожалению, ему ни свидания, ни звонки не разрешены. Мы общаемся письмами, но они все проходят цензуру и идут очень долго.
О чём вы говорили по телефону, пока такая возможность у вас ещё была? Вы рассказывали CNN про один из последних разговоров как в шпионских фильмах.
Ни о чём. Как я говорила в том интервью, во время телефонных звонков ничего не слышно. Аналогию со шпионскими фильмами я провела, потому что там обычно слышен какой-то странный тикающий звук или шуршание, и это часто означает, что на проводе есть третий человек. Поэтому, когда папа попытался позвонить нам на прошлый Новый год, то получилось: «Алло, алло?» — Шуршание. — «Тебе слышно?» — Клик, шуршание. — «Алло? Привет, с Новым годом». — Шуршание. — «Привет, как у вас…» — Клик-клик, шуршание. — «С Новым годом!» — Шуршание. И так далее.
В одном из ваших публичных выступлений вы вспоминали, что узнали об отравлении отца из сообщений в Твиттере — их было много. Что вы тогда почувствовали? Как проходили те дни? Вы сильно испугались или в тот момент не до конца поняли, насколько это серьёзно?
В конце августа я только приехала домой на каникулы, потому что из-за ковидных мер не могла выехать из Штатов раньше. Папа и команда ФБК записывали серию расследований, и он постоянно уезжал, так что до отравления мы с ним виделись только пару дней. 20 августа он должен был вернуться и перестать путешествовать на какое-то время, и я очень радовалась, что на выходных наконец-то с ним по-нормальному увижусь. Когда я проснулась и прочитала новости об отравлении, моя первая мысль была: «Надо сказать маме, что она должна ехать в Омск, а с Захаром я сама посижу». Я побежала к родителям в комнату, но мама уже была в аэропорту. Я написала Кире — папиному пресс-секретарю, которая была с ним, чтобы понять лучше, что происходит. Конечно, я очень переживала, но я решила не психовать и ждать новостей от людей, которые непосредственно находятся в Омске. Захару я сказала, что папа в больнице, врачи разбираются и пока что ничего не понятно. Я помню, ко мне приехали подруги тем вечером, мы посмотрели несколько фильмов, и они остались ночевать.
Вы рассказывали, что отец просил вас оставаться подольше, когда вы приехали к нему в больницу. Что вы тогда смотрели на
Netflix? Что обсуждали?
Я помню, мы с ним долго выбирали, что посмотреть, и после долгих обсуждений сошлись на том, что надо посмотреть «Последний танец» про «Чикаго Буллс». Мы оба довольно спокойно относимся к спорту, но очень любим автобиографии, документальные сериалы и фильмы, так что этот идеально подошёл для просмотра. Я помню, он специально хотел, чтобы мы смотрели шоу на английском, чтобы он заново начал тренировать язык. Периодически он останавливал серию и просил пересказать смысл или объяснить какую-нибудь поговорку. Помимо этого, мы обсуждали всё, что приходило в голову. Я не знала, как именно ему надо было помогать, но просто хотела быть рядом.
Как вы справляетесь с тревогой за его здоровье, безопасность, за его жизнь?
Не думаю, что есть какой-то специальный способ справляться с этим. Мне даёт силу понимание, что он это делает на благо России, ради её будущего. Понимаете, мне постоянно говорят: «Вау, ваш отец такой смелый», — но не все осознают, что он вызывает у меня самой ровно такое же чувство восторга. Меня точно так же поражает его смелость и трогает любовь к нашей стране. Наверное, осознание того, что мой папа борется за моё будущее, будущее моего брата и будущее России, помогает.
Вы шутили в интервью, что не могли бы приковать отца к себе наручниками. Обсуждали ли вы в кругу семьи, что будет, когда отец вернётся в Россию?
Нет, это никогда не обсуждалось. Мы всегда знали, что он вернётся в Россию, просто это был вопрос времени.
У вас близкие отношения с отцом? Что вы больше всего в них цените?
Мне кажется, у нас самые типичные хорошие отношения папы с дочкой. Он всегда поддерживал меня в моих начинаниях и вдохновлял искать разносторонние хобби. Когда мне было 12 лет, папа захотел научиться кодировать и записал нас вдвоём на онлайн-курсы. Было очень интересно и весело. Он, конечно же, прошёл их намного быстрее меня, но зато теперь у меня есть рандомный навык создания сайтов.
Какие у вас были любимые семейные ритуалы? По каким из них вы скучаете особенно сильно?
Удивительным образом я скучаю по самым простым вещам: как мы разговариваем и шутим за ужином, гуляем по московским паркам, обсуждаем фильмы после похода в кино, слушаем музыку в метро по пути в центр. Я просто скучаю по нам четверым вместе.
Вы стали главным спикером семьи с тех пор, как ваш отец оказался в колонии. Как вам это даётся? Что вы чувствуете, выходя к микрофону?
Ужасно нервничаю. Мне кажется, что я ощущаю себя намного более нервной, чем кажусь. Я постоянно играю с украшениями, перебираю пальцами, делаю мелкие вещи, чтобы сконцентрироваться. Но мне нравится выступать. Навык публичных выступлений — это очень полезная штука, и я рада, что у меня есть возможность тренироваться и становиться лучше. Особенно потому что это во благо нашей семьи и ради общего дела.
Насколько вам мешало, что к вашей семье приставлена наружка?
Ни насколько. Мой быт в Москве был такой же, как и сейчас, — ходить в школу, на дополнительные занятия, встречаться с друзьями — и домой. Для меня наружка являлась скорее забавным дополнением дня. Это же абсолютно комично, что взрослых мужиков с опытом работы в МВД или ФСБ заставляют кататься за 14-летней девочкой в парк Горького.
Вы рассказывали о том, как в 10 лет спрятали ноутбук под футболку? Вам когда-нибудь ещё приходилось проявлять находчивость с полицейскими?
Мне кажется, я уже и так выдала слишком много с этой историей про ноутбук под футболкой в штанах. Я не могу раскрыть ещё больше хороших мест для прятанья электроники. Ха-ха.
Когда мне было 12 лет, папа захотел научиться кодировать и записал нас на онлайн-курсы. Он, конечно, прошёл их намного быстрее, зато теперь у меня есть рандомный навык создания сайтов
Буду честна, я ненавижу бегать. Я очень быстро выдыхаюсь и постоянно на что-то отвлекаюсь на улице. Для спорта я хожу в стэнфордский спортзал
Вы часто встречались с людьми, которым не нравилась деятельность вашего отца? Что вы делали в таких случаях — вступали в спор или не тратили на это время?
Нет, мне почти никогда не встречаются люди, которые настолько не любят моего папу, что готовы со мной по этому поводу ругаться. И вообще, мне неинтересно вступать в споры с людьми, единственная претензия которых ко мне в том, что Алексей Навальный — мой отец. Хотите обсудить политику? Пожалуйста, я постоянно обсуждаю новости с друзьями. Переход на личности — сужу исходя из своего небольшого опыта — следует из незнания темы спора.
Насколько неожиданными для вас оказались интервью из вашего видеопроекта «Голос моего поколения»?
Самым неожиданным для меня было, насколько люди открыто говорили о своих взглядах, мечтах и жизнях. Одна из главных задач интервьюера — создать комфортную атмосферу, чтобы человек мог свободно говорить о чём угодно. Возможно, поэтому Кирилл (из видео со «сторонником Путина») в конце интервью решил рассказать мне, что на самом деле придерживается других взглядов и не так уж поддерживает «Единую Россию». Я была в абсолютном шоке от его признания. Мне кажется, это и видно по моему лицу в том выпуске.
Как устроен быт студентки Стэнфорда? У вас остаётся время на какие-то увлечения помимо учёбы? Вы бегаете, как папа? Или что-то ещё?
Буду честна, я ненавижу бегать. Я очень быстро выдыхаюсь и постоянно на что-то отвлекаюсь на улице. Большая часть моего времени отведена на ежедневные походы на уроки или в библиотеку. Для спорта я хожу в стэнфордский спортзал.
Чем вы планируете заниматься в будущем? В старых интервью ваш отец говорил о том, что после университета вы вернётесь в Россию. Очевидно, сейчас говорить об этом уже практически невозможно. Как вы вообще себе представляете будущее?
Я изучаю социальную психологию и политологию. На данный момент моим приоритетом является учёба. Я собираюсь окончить бакалавриат и пойти в магистратуру. Москва — это мой любимый город, и я, конечно же, очень хочу вернуться.
Испытываете ли вы сложности или дискомфорт оттого, что вы приехали из России? Насколько ваши однокурсники и преподаватели эмоционально вовлечены в трагедию военного вторжения в Украину?
Мне кажется, мои однокурсники и преподаватели достаточно образованные люди, чтобы отличить Россию от путинского режима. С самого моего детства мой папа борется, чтобы наша страна стала демократическим, некоррумпированным, процветающим государством, так что дискомфорта или сложностей я никогда не испытывала.
Вы мечтаете о том, чтобы люди, отравившие вашего отца, были наказаны? Или вам достаточно того, чтобы он вышел на свободу живым и здоровым?
Я не «мечтаю» об этом. Арест и справедливый суд над теми, кто преследовал и отравил человека, — это естественная процедура в любой нормальной стране.
ФОТОГРАФИИ: Архив