ИнтервьюРежиссёр и суперженщина Джуд Келли о том, как шагнуть в светлое будущее

Тогда и сейчас

У моей бабушки было четырнадцать детей, она бросила школу, когда ей было двенадцать. Представляете, сколько изменилось всего за три поколения? Когда я думаю об этом, то понимаю, что не могу сидеть и радоваться, я должна сделать что-то, чтобы прогресс не останавливался. В будущем гендерное распределение ролей перестанет существовать — я в этом абсолютно уверена.

Кто знает, возможно, моя жизнь сложилась бы по-другому, если бы я родилась мужчиной. Очень трудно свести свою биографию к гендеру, есть множество других факторов, которые повлияли на то, кем я стала. Я не просто женщина — я белая гетеросексуальная женщина из Северной Англии, я маленького роста, в конце концов. Всё это как-то повлияло на меня. Во многом моя карьера — это сочетание благоприятных обстоятельств, и я понимаю, что у многих женщин таких обстоятельств не было. Но если у вас достаточно энергии и уверенности в своих силах, вы можете передать свою удачу дальше: добившись успеха, вы открываете двери другим.

Женщины должны поддерживать женщин. Нам говорят, что мы всё время как на детской площадке: если мальчик тебя выбирает, ты особенная. Если ты умная, ты исключение, потому что остальные девочки глупенькие. Мальчиков учат работать в команде, учат здоровой конкуренции, а нас — нездоровой. Мне кажется, очень важно от этого избавиться: женщины должны помогать другим женщинам, нанимать их на работу, вступаться друг за друга.

Мы боимся просто быть честными и тратим кучу энергии на то, чтобы завернуть свой негативный ответ в симпатичную упаковку

Самое трудное — бороться с противоречивыми установками. Сейчас приведу пример, связанный с кампанией #MeToo. В очень нежном возрасте, в девять-десять лет, многие девочки сталкиваются с такой ситуацией: к ним подходит мальчик и предлагает «стать его девушкой», и ему часто сразу говорят «нет». Мальчик страшно обижается и пытается компенсировать свою обиду тем, что начинает доставать девочку — и иногда даже откровенно травить её вместе со своими друзьями.

Мужчин учат, что отказ — это позор, поражение, поэтому они реагируют особенно остро. А девушкам приходится учиться быть «дипломатичными» — вместо «нет» говорить: «Спасибо, ты мне очень нравишься, но прямо сейчас мне это не очень интересно, я не могу», — и так далее. Мы боимся просто быть честными и тратим кучу энергии на то, чтобы завернуть свой негативный ответ в симпатичную упаковку, — в итоге получается очень запутанное, непонятное сообщение, которое никому не помогает. То же самое, когда идёте к начальнику просить прибавку: вы вроде говорите, что хотите больше денег, но всем своим видом показываете, что не хотите показаться навязчивой или чересчур амбициозной, и в итоге остаётесь ни с чем.

Карьера и материнство 

Недавно я объявила, что ухожу с поста арт-директора Southbank Centre, чтобы заняться фестивалем Women of the World, и в газетах написали что-то вроде «Самая влиятельная женщина в мире искусства покидает свой пост». Это очень лестно, но заметьте, что тут присутствует слово «женщина». Это хорошо показывает, насколько по-разному относятся к женщинам и мужчинам-руководителям.

Пока я была театральным режиссёром и руководила культурными проектами, я постоянно сталкивалась с представлением, что все музеи, пьесы, романы и картины создаются мужчинами. Сегодня это предубеждение не такое сильное, но всё же оно есть: само понятие «гений» прочно ассоциируется с мужской фигурой. Поэтому, как я рассказывала на TED, мне хочется пересмотреть  отношение к искусству и сделать так, чтобы все истории были услышаны. 

Я постоянно боролась с синдромом самозванца, особенно когда была совсем юной. Когда я заходила в комнату, полную мужчин старше и выше меня, мне приходилось тратить в два раза больше энергии, чтобы кто-то меня заметил. Когда я стала руководить театром, мне было двадцать два, и у меня были длинные светлые волосы (тогда стереотипы про блондинок ещё были живы) — меня постоянно принимали за секретаршу и просили позвать начальника. В таких ситуациях советуют «притворяться, пока это не станет правдой» — но даже если у тебя это хорошо получается, ты не перестаёшь чувствовать себя обманщицей.

Мне кажется, это свойственно всем творческим людям: никто не может полностью соответствовать образу «настоящего художника». Я думаю, что женщинам в таких ситуациях сложнее, потому что их с детства учат отступать: быть вежливыми, ни в коем случае не проявлять агрессию, улыбаться, ставить интересы других людей выше своих. Даже слово «амбициозная» — кажется, в России ситуация с ним такая же — по отношению к женщинам имеет негативные коннотации. Это не просто воспитание — это дрессировка: нас учат быть послушными. Поэтому когда женщина пытается противостоять этому и быть сильной, глубоко внутри она сомневается, хороший она вообще человек или нет.

Ещё сложнее, когда у тебя есть дети: ты должна соответствовать не только эталону «хорошей женщины», но и образу «хорошей матери». Той, которая жертвует собой ради детей, много времени проводит дома, готовит. У меня двое взрослых детей и было четыре беременности — одна закончилась выкидышем, а второй сын умер, — так что я много времени провела с младенцами и в мыслях о них. Если бы мой бывший муж не был отличным отцом и не воспитывал детей вместе со мной, я бы не смогла построить такую карьеру. Тем не менее я часто чувствовала себя виноватой — за то, что не встречаю детей у школы, не собираю им обеды каждый день. Нам внушили, что хорошая мать должна это делать — и моя собственная мать, кстати, делала всё это для меня и моих трёх сестёр.

Трудно переоценить роль отца, который поддерживает девочек и убеждает их в том, что они всё могут. Мой отец был именно таким — и я встречала немало женщин, которым поддержка отцов помогла обрести уверенность во взрослой жизни. В условиях патриархата поддержка от мамы — то, что само собой разумеется, но когда ты получаешь заряд уверенности от отца, это что-то особенное. Всегда говорю мужчинам: если вы хотите, чтобы у ваших дочерей всё получилось, верьте в них не меньше, чем в своих сыновей.

Women of the World и ролевые модели

Я начала проводить фестиваль WOW восемь лет назад — до нападения на Малалу, до похищений «Боко Харам», до скандала с Вайнштейном. Тогда многие девушки отрицали феминизм, потому что считали, что уже не за что бороться, все проблемы решены. При этом женщины по-прежнему разрывались между детьми и работой, получали меньше, делали все дела по дому и страдали от этого. Просто нужно было признать, что проблемы не в них, а в несправедливом устройстве общества. Я захотела организовать фестиваль, чтобы обратить внимание на достижения женщин и заодно обсудить планы на будущее.

Для участия в WOW не обязательно считать себя феминисткой: фестиваль открыт для всех. Думаю, поэтому он и стал таким популярным: мы говорим об очень разных темах, от плетения косичек до терапии после изнасилования. У нас есть секции про инженерные науки, искусство, активизм, право — всё для того, чтобы участницы могли почувствовать, что нет единой модели, нет «хорошего» и «плохого» способа быть женщиной. За восемь лет мы провели сорок три фестиваля в разных странах, и куда бы я ни приезжала — в Катманду, в Балтимор или в Рио, — девочки и взрослые женщины понимают, что у них есть множество прекрасных возможностей, но есть и ограничения, которые тянут вниз. Мне кажется, сейчас в мире гораздо больше солидарности, чем несколько лет назад: никто уже не говорит: «У нас на Западе уже всё хорошо, а остальные — ну, удачи им».

Я за интерсекциональный подход — меня очень расстраивает, когда белые гетеросексуальные женщины из небедных семей отделяются от других и говорят: «Мы и так можем быть успешными, не собираемся обращать внимание на ваши проблемы». Это нечестно: мы можем поставить пару женщин на места, которые до этого занимали привилегированные мужчины, но это будет не реальное равноправие, а фикция. Я люблю мужчин и считаю, что они только выиграют от борьбы с патриархатом. В Великобритании самая частая причина смерти среди мужчин моложе пятидесяти лет — суицид: я уверена, что это связано с тем, что мужчины считают позорным обсуждать свои чувства, боятся показаться слабыми, не могут справиться с грузом ожиданий.

Мы все — разные звери, некоторые инстинктивно нравятся друг другу, а другие нет, и с этим ничего нельзя поделать. Я, например, коала и симпатична другим сумчатым

У меня много примеров для подражания — например, Анджела Дэвис или одна из моих любимых певиц k.d. lang — и это не только художницы или театральные режиссёры, но и женщины, добившиеся высот в корпоративной карьере. Нельзя считать, что одна работа, например искусство или политика, важнее другой — это всё равно что утверждать, что черепашка лучше антилопы. 

Я стараюсь не читать комментарии в соцсетях, это нездоровая практика. Важно помнить, что многие люди обижены или расстроены сами по себе, вне зависимости от вас. И если они пишут вам гадкие комментарии и ругают вашу работу, просто так проявляется их личная боль и ярость — можно только посочувствовать. Снова использую аналогию с животными: мы все — разные звери, некоторые инстинктивно нравятся друг другу, а другие нет, и с этим ничего нельзя поделать. Я, например, коала и симпатична другим сумчатым — а леопарду нет. Всем понравиться нельзя, это безумная идея.

Думаю, самое главное — быть честной с самой собой и понимать, что для тебя важно, а ещё не переставать учиться. К шестидесяти трём я поняла, что с возрастом ты не превращается в другого человека: если повезёт, останешься таким же восторженным и энергичным, как в молодости. В любом случае ты никогда не можешь сказать, что знаешь мир достаточно хорошо и он тебя уже ничем не удивит.

Фотографии: Сара Шамсавари, Wikimedia Commons