Хороший вопрос«На телевидение пришли вооружённые люди»: Как в Запорожье и Херсоне переживают «референдум»
Российская пропаганда, похищения и трупы в реках
Уже полгода населённые пункты в Запорожской и Херсонской областях Украины находятся под оккупацией. В эти дни российская армия и пророссийские власти проводят «референдумы» о присоединении этих территорий к Российской Федерации. Ежедневно на окраинах, а иногда и в самих городах продолжаются бои, артиллерийские и ракетные обстрелы, однако многие горожане не спешат покидать свой дом, несмотря на то, что не признают «новую» власть. Мы поговорили с жителями украинских регионов о том, как изменилась их жизнь с приходом России и как они справляются с оккупацией сейчас.
Текст: Александр Мангуш
Екатерина
Херсон
Когда я услышала взрывы утром 24 февраля, у меня была такая ужасная мысль: я подумала, что лучше бы это были террористические акты, лишь бы не война.
Я работаю в сфере лесного хозяйства. Война для нас стала шоком. Я слышала о том, что западные, северные области, Киев как-то больше верили в полномасштабную войну, готовились к ней. У нас здесь, на юге, совершенно её не ожидали. Я вам больше скажу: одна моя коллега в это время [февраль] находилась в Крыму. Там у неё сын и внуки, она ездит к ним в гости. 23-го числа она должна была возвращаться домой, в Херсон, но на границе всех развернули российские пограничники. Никого из гражданских не пропускали. Она звонила нам в панике. Писала в рабочие чаты, плакала.
В первые дни очень много людей покинули Херсон. Мы с отцом решили, что нужно заправить полный бак бензина в машине, потому что никто ведь не знал, будут ли разрушать наш город, пойдут через него маршем или же его просто захватят. Не понимали, будут ли тут бои. В городе был хаос, заправить машину невозможно. Огромные очереди на АЗС, бензина нигде нет.
Я не скажу, что было страшно, скорее была паника. Страшно было ночью первое время, когда мы слышали эти выстрелы и не знали, как правильно себя вести. Например, тот же рюкзак на случай эвакуации был собран только на второй или даже на третий день. Тогда же мы и оборудовали подвал под укрытие. Хотя, если бы попало по дому, нас бы всё равно завалило.
Оставаться в городе мы решили, с одной стороны, на каком-то эмоциональном уровне, потому что никто не может заставить нас покинуть любимый город. Я люблю Херсон, и когда не пойми кто пришёл и диктует свои правила, просто отвратительно.
С другой стороны, был и рациональный момент. Мы не могли бросить семью. У бабушки проблемы со здоровьем, непонятно, как она пережила бы дорогу. Более того, из моей семьи только я могу условно безопасно эвакуироваться. Отца могут задержать, бабушка может не доехать. А как я родных брошу? Когда им нужна помощь, нужна поддержка.
У каждого, кто здесь остался, были свои на то причины. Неизвестно, сколько может занять дорога из Херсона, если вы решили эвакуироваться. Одна моя знакомая со своей семьёй больше шести суток провела в селе Васильевка, их не пропускали российские оккупанты. Там буквально некоторые люди не пережили эту всю обстановку. А это ещё и лето было, сильно жарко. Люди получали тепловые удары, сердечные приступы и просто умирали там, потому что не могла доехать скорая помощь. Когда россияне отключили украинскую связь, то они точно так же отключили экстренную связь и не переключили на свои серверы. У людей не было возможности позвонить ни в скорую, ни в пожарную, вообще никуда.
Первую неделю российские войска ехали мимо нас. Были бои за городом какие-то, а мы как-то сидели, затаившись, не зная, чего ожидать. Потом, когда они въехали в город, начался какой-то ужас. Мне кажется, именно из Херсона пошли все эти мемы про нездоровый фетиш российской армии на унитазы. Они сразу начали грабить магазины, выносили бытовую технику, и в первую очередь именно унитазы и стиральные машины. Честно говоря, это слегка обескуражило. Хотелось спросить: «Как ты с ним поедешь домой, зачем он тебе?»
Ещё интересно, что Херсон был всегда бедным городом относительно остальной страны. И было очень странно слышать от приехавших русских, которые говорили о том, насколько у нас тут шикарно и «по-богатому».
Первые месяцы херсонцы сопротивлялись — до того, как начали людей ловить, пытать и убивать. Меня даже удивило, что горожане поднялись и вышли на эти протесты. Собирались многотысячные толпы с украинскими флагами против оккупации. Удивило меня это не потому, что мы какой-то пророссийский город, а потому что Херсон всегда был очень «сонным». У нас тут люди очень инертные. Всё что угодно может происходить за стенами нашего города, а у нас всегда очень спокойно.
Когда в городе начали появляться плакаты, на которых дети, женщины беременные на фоне поля с российским флагом, с надписями «Россия здесь навсегда», становилось тошно. Вот сама эта фраза тошнотворная. И я когда вижу эти билборды, то каждый раз думаю: «Вот куда они тратят деньги, когда у них армия голая и босая? Не экипированная. Всего не хватает, но при этом у них достаточно средств на то, чтобы заклеивать все эти билборды, печатать газеты пропагандистские». Пропаганда, кстати, очень навязчивая. Бабушка сегодня принесла газету, там на каждой страничке российский флаг в той или иной форме.
Украинское телевидение и связь нам отрубили буквально через месяц и запустили русское. Русские каналы везде. Это очень напрягает. Например, бабушка моя без телевизора не может жить. Смотрит его постоянно. У них такая навязчивая пропаганда! Я осознаю, что везде, в каждой стране есть своя пропаганда, это, наверное, нормально, но в России она настолько… вот как будто бы ты не человек, а какой то мусорный бак, в который напихивают очень навязчиво, очень абсурдно. Знаете, как в рассказах про Северную Корею, которая живёт в своей параллельной вселенной. И вот такое ощущение, что Россия в это же и превращается, именно благодаря этой пропаганде. Вот это, пожалуй, самое неадекватное.
Нам очень сильно навязывают всё российское. По всему городу плакаты, что Херсон — русский город с русской историей. Так же и с валютой. Сначала они говорили, что будут тут и рубли, и гривны, — сейчас говорят, что гривны не будет. Моей бабушке уже принесли пенсию в рублях. И вот это, пожалуй, единственная валюта, которой можно пользоваться сейчас. Таким образом они хотят насильно заставить работать здесь российские деньги. Но при этом на рынках, во всяких торговых точках очень неохотно принимают рубли. Есть супермаркеты, которые россияне «отжали», и магазины. Но даже там, как мне кажется, охотнее принимают гривны.
В основном сейчас все живут на сбережения. Кто-то продаёт какое-то имущество, на эти деньги люди покупают еду. Раньше было несколько точек по городу, где можно было рассчитаться карточкой украинской через украинские банки за наши украинские деньги. Сейчас я не могу получать зарплату с удалёнки на карту, мне не могут помогать финансово друзья с подконтрольных территорий. Остаётся вопрос: так а где брать рубли? Как ты их можешь получить, если ты не пенсионер и не получаешь эти выплаты по десять тысяч?
Единственный вариант выживать — это идти и брать паспорт, потому что с ним у тебя будут шансы получить какие-то выплаты. Чтобы человек просто не умер с голода, ему приходится брать российский паспорт, искать какую-то российскую работу.
Часть бизнеса в городе отобрали, часть перевели на российские законы. Даже среди моих знакомых. Подруга недавно открыла магазин строительных товаров. Для этого продала часть недвижимости, отдала последние деньги на ремонт, влезла в кредиты. К ней пришли русские, поставили ультиматум: либо получает российский паспорт и работает по российским законам, либо помещение забирают. А что она может сделать, когда к ней пришли люди с автоматами?
Один из моих соседей — директор одного из местных телеканалов. К нему так же приходили вооружённые люди на рабочее место. Сказали, что либо теперь они выпускают сюжеты, которые им будут присылать из Москвы, либо канал переходит в собственность россиян. Теперь все сюжеты, которые идут по нашему местному херсонскому телевидению, монтируются в Москве.
Когда мне приходится ходить по городу, то я вижу, что молодёжи в Херсоне практически не осталось. В основном зрелые и пожилые люди. Я не застала девяностые, но по рассказам именно так они и выглядели. Повсюду стихийные рынки. Приезжают люди из сёл, пытаются продавать овощи, мясо. Магазины, аптеки, рестораны — большая часть закрыты. Банки вообще все закрыты, кроме пары российских.
В первую очередь повсюду начали торговать водкой. Ни с того ни с сего. Никогда наш город не был таким пьющим, не было такого, чтобы везде открыто продавали и употребляли алкоголь. Основные точки сегодня — это водка на разлив, сигареты и обменные пункты денег. На «менял», кстати, рейды проводят, россияне не хотят, чтобы меняли рубли на гривну и другие валюты.
«Референдум» проводили так: ходят по квартирам пожилые женщины, с ними пара автоматчиков. Обходят дома, стучатся в квартиры, спрашивают, будете ли голосовать? Многие не отвечают. Я знаю, что многие отказываются голосовать, другие отмалчиваются. Бабушка наша была проконсультирована нами, сказала, что вообще ничего в политике не соображает, никого не знает, голосовать не будет. И закрыла перед носом у них дверь. Но я хочу отметить, что это «прокатывает» в городе. Известны случаи, как в селе нашем, откуда бабушка родом, людей выволакивали из домов, угрожали, что если не проголосуют «как надо», то пусть собирают вещи и выметаются. То есть бросайте свой дом, бросайте всё, что у вас есть, уходите, мол, «вы тут не нужны, раз вы хотите Украину». И даже если эти угрозы беспочвенны, то на людей они действуют. Особенно в сельской местности. Когда на тебя смотрит чеченец с автоматом, то трудно оставаться спокойным. Были и избирательные участки, там на камеры что-то поснимали, были там тоже люди, но, насколько мне известно, никакой приватности и тайны голосования там не было.
Безусловно, в Херсоне есть люди, которые добровольно голосуют за Россию. Их очень небольшой процент, обычно это люди пожилого возраста, у которых Россия ассоциируется с Советским Союзом, во время которого они были молоды, красивы и хороши собой. Либо же это достаточно часто люди, обиженные чем-то. Вот, например, я училась в аграрном университете, у нас там был ректор. Хороший ректор, его уважали и студенты, и преподаватели. Многое изменил к лучшему в учебном заведении. Вот он провёл чистку среди преподавателей, убрал и заменил некоторые кадры. И вот сейчас, когда пришли русские, вот эти вот кадры, которых он уволил, как обиженные люди, вернулись, взяли российские деньги и начали там «рулить». И так практически везде. У власти из местных те, кто хочет отомстить.
Как россияне ведут себя, ответить сложно. У нас тут сначала вроде как была Росгвардия рязанская, но несколько недель как заехало очень много людей с Кавказа. И они вроде как на улицах ведут себя адекватно, но, чтобы вы понимали, у нас по сей день вылавливают трупы из реки. Замученных, завязанные руки, пакеты на головах. Военные очень сильно «понтуются» на улицах. Как будто чувствуют себя хозяевами мира. Здесь они ещё пытаются вести себя цивильно. Но это в городе. То, что мне рассказывают люди по сёлам, всё намного жёстче. Там у вояк, видимо, поводок чуть послабее, поэтому они там творят что хотят.
У нас тут редко бывают тихие деньки, регулярно работает ПВО. Во дворе слышно, где в пригороде бои, артиллерийские выстрелы. По ночам, бывает, слышны автоматные выстрелы. Либо беспилотники пытаются сбить, либо просто пьяные стреляют. Потому что они регулярно напиваются и стреляют. Бывает, от взрывов стёкла дрожат. Но у нас, херсонцев, это считается хорошо. Потому что если сильно громко, то, значит, наши работают. А наши работают очень аккуратно. Бьют по казармам военным. Именно по базам российским, которые внутри города у нас. Уже уничтожили несколько казарм и милицию, где русские сидели. Поэтому нам тут не так страшно, как в остальных городах, наверное.
Юрий
Мелитополь
Родился и жил я всю жизнь в Мелитополе. По профессии я электрик. В Мелитополе большое количество разнообразных предприятий, так что работы у нас всегда было много до нашего так называемого «освобождения». Меня моя жизнь устраивала, так скажу.
Войну мы встретили дома. Услышали взрывы, включили сразу телевизор, там уже в новостях сказали, что на нас напала Россия. Когда российская армия вошла в Мелитополь, то мы начали собирать проукраинские митинги, на которых горожане выступали против оккупации. Начались они человек с трёхсот. Через несколько дней это число достигло, наверное, нескольких тысяч. Мы ходили по улицам, скандировали, что «здесь не рады оккупантам» и «Мелитополь — это Украина». Но вскоре нам начали закручивать гайки. Похитили моего товарища, продержали несколько дней. Когда он вышел, то он ничего не рассказал. Сказал только, что лучше туда не попадать. Потом похитили мэра нашего, [Ивана] Фёдорова, увезли с мешком на голове, похитили прямо на улице. Мы собрали ещё один митинг, чтобы его отпустили. В тот день задержали ещё нескольких человек. Над некоторыми просто издевались и отпускали, кто-то пропал без вести. Одну женщину держали три с половиной месяца.
Первым делом, когда они [российская армия] пришли, то на всех билбордах повесили героев Советского Союза. Из всех, кто там «висел», я лично знаю максимум троих. Об остальных даже не слышал. И под портретами надписи: «Мелитополь — мы помним!»
Украинские флаги также в первые дни заменили на российские и краснознамённые. Повсюду надписи типа «Мы — один народ», «Мы — с Россией», цитаты Путина и портрет нашего гауляйтера [Евгения] Балицкого. Также на главную площадь вернули большую георгиевскую ленту, памятники Ленину возвращают и поставили бюст мелитопольцу Павлу Судоплатову — охраннику Сталина, который разрабатывал убийство Троцкого. Ходишь, смотришь на это всё — тошнит и плевать хочется.
Сейчас у них уже полно полиции. И полиция, и военная полиция, и комендатура, и в гражданке ходят с пистолетами. По национальностям кого только нет: и буряты, и калмыки, и осетины. Они здесь чувствуют себя как дома. Видел, на рыбалку с удочками ходят, нагребают пиво в магазинах, шашлыки жарят. У них здесь рай. Многие ходят «по гражданке». Но их же видно сразу. Бурят особенно, которых у нас отродясь в городе не было.
Обходы квартир были. Ходила так называемая «служба участковых», к нам приходил калмык один, расспрашивал, какие квартиры могут быть пустые, кто из соседей мог участвовать в АТО (антитеррористической операции. — Прим. ред.) и всё такое. Справки наводили. Мы, конечно, не признались.
Каждую неделю выходит газетка новая, которую бесплатно раздают. «Запорожская правда» вроде называется. В ней пишут о том, как у нас с Россией теперь всё будет хорошо и как сейчас мы, оказывается, хорошо живём. Рассылки на телефон приходят с агитацией. Мол, «80 процентов населения „освобождённых“ территорий — за воссоединение с Россией». Приходит это на вражеские сим-карты, которые пришлось купить, потому что связь они обрубили сразу. В городе сейчас работают только российские и донецкие операторы.
Про телевизор я вообще молчу, потому что то, что там несётся, — это полный бред. Но очень много людей у нас смотрит телевизор, и, соответственно, зомбоящик начинает работать. Некоторые уже говорят «а куда мы денемся, нас уже бросили, уже будем с Россией». Таких тоже хватает. В нашем подъезде большинство соседей за Украину. Но есть и такие, которым трава не расти, а «мы — с Россией». Есть такие, которые переобулись. Но посчитать реально очень сложно.
Я думаю, что из города выехало больше пятидесяти процентов населения. Остались в основном пенсионеры. Им, по большому счёту, по барабану. Они смотрят себе зомбоящик, и всё.
Мелитополь превратился в большой базар. Пиво — сигареты, пиво — сигареты, бытовая химия. Это всё на каждом углу. Вдоль тротуаров люди торгуют на коробках, на столиках. Гривны становится всё меньше, потому что люди выезжают. Спустя пару месяцев оккупации к ценникам добавили помимо гривен рубли. Сейчас уже почти всё в рублях. Пенсионерам и инвалидам дают по 10 тысяч рублей, называя это гуманитарной помощью. А теперь якобы пенсионный фонд работает, в который пенсионеров поставили на учёт, платят им какую-то пенсию в рублях.
Супермаркеты, магазины почти все закрыты. Разве что сеть супермаркетов «АТБ» отобрали русские и переименовали их в «Мера маркет». Сейчас их, наверное, уже около десяти штук работает.
Жизнь в корне изменилась. В городе ничего не работает, всё закрыто, предприятия разграблены. Завод «Биол», на котором много рабочих мест было, вывезли в Россию. «Гидросилу» вывезли в Россию. По городу отжимают здания, помещения. У нашей знакомой забрали помещение, в котором у неё располагалась типография. Забрали столы, мебель, станки, компьютеры.
На референдум нас приглашали в здание школы около нашего дома. Там у них избирательный участок. Но к нам ещё заранее приходил человек в форме, спрашивал, будем ли мы там. Говорил, что, если возможности прийти нет, можно оформить заявку, они [члены УИК] домой прийти могут. Но сейчас они уже просто ходят по домам. На избирательный участок, как я понимаю, не сильно много людей явилось. Обходят все квартиры, с ними обязательно два автоматчика. Дают бумажку и смотрят, что ты там отмечаешь. Получается какое-то добровольное волеизъявление под дулом автомата. Ходят они с восьми утра до восьми вечера. Вечером смотрят, где свет горит, где днём не открывали, и ломятся туда.
Какими могут быть результаты референдума, если в городе осталось меньше половины людей? Чем закончится этот «социальный опрос»? Догадаться не сложно. Но всё должно закончиться нашей победой. Тогда в город вернётся и жизнь. А сейчас это не жизнь, а существование на уровне инстинктов.
Роман
Энергодар
В первые дни оккупации полиция и правительство покинули город. Некоторое время мы существовали без органов правопорядка. Остались только силы территориальной обороны, которые вышли на защиту Энергодара. Сначала они были распределены по городу, позже стянулись к атомной электростанции. Когда русские заходили в город — наши им бой давали. Но потом их отрезали от связи, включили глушилки, пришлось разбегаться.
Русские их искали по городу. В интернете есть кадры, где тероборона наша стоит на блокпосту на въезде в город. Русские по этому видео многих вычислили, собирали всех военных, которые были в городе. Некоторые из них пропали, некоторых отпустили.
Когда зашли россияне, то начался полный беспредел. Они выносили магазины, грабили финансовые учреждения. Среди местного населения они набрали себе «полицаев». Есть те, кто «за 100 граммов» туда пошёл, а есть и идейные, кто с самого начала, с 2014 года, «топил» за этих уродов. Называют их «дружинниками». В первые недели им выдали оружие из здания СБУ. Сейчас они ходят с автоматами по рынкам. Кто под солями, кто под феном, кто пьяный. Такое чувство, что трезвыми они на улицу не выходят.
Загреметь «на подвал» у нас легко. Можно просто не выйти на работу на «атомку», можно как-то не так посмотреть на кого-то, можно по доносу. Моего знакомого, который работал водолазом на АЭС, задержали, когда он отказался выходить на работу, а им нужно было осушить охладительные каналы реакторов. Сказали, что якобы на дне этих каналов «украинские нацисты спрятали оружие и боеприпасы». Выпустили через несколько месяцев — тощего, измученного и избитого. Рассказывал, как его пытали электричеством.
Вообще, если ты атомщик, то на работу ходить обязательно. Отец мой выходит один или два раза в неделю, когда вызывают. Их всех предупредили, что, если не будут отвечать на телефонные звонки или не откроют двери, это будет расцениваться как провокация. Зарплаты на АЭС, насколько я знаю, какие-то платят, но не всем. Пенсионеров зазывают получать паспорта, становиться на учёт и получать пенсии по 10 тысяч рублей.
Я не скажу, что в городе гуманитарная катастрофа, но денег ни на что не хватает. Цены зверские, работы немного. Город построен вокруг атомной электростанции, и, конечно же, почти все здесь работали на ней. Сейчас работает только один, шестой энергоблок. Что будет дальше, я не знаю. Смысла куда-то ехать не вижу. Ждём нашей победы и, как говорится, верим в ВСУ.
Магазины в большинстве своём открыты. Продукты можно купить, но только за наличку. Цены — в гривнах и рублях. Снять деньги с карты можно через обнальщиков. Они появились в первую же неделю, когда банкоматы перестали работать. Через мобильное приложение скидываешь деньги на их карту, а они тебе наличку дают. Но у них сумасшедшие комиссии, может доходить и до тридцати процентов.
Сейчас россияне себя ведут аккуратнее и скромнее. Когда только зашли, то такую браваду устроили! День России отмечали, ходили как хозяева по улицам. Полным ходом шмонают. Мужчин раздевают постоянно, татуировки ищут. Знаю, что среди русских уже солдаты говорят, что домой хотят, но их не отпускают. Говорят, что обманули.
ФОТОГРАФИИ: zolfqar — stock.adobe.com (1, 2, 3)
