Хороший вопрос«Нас учили лечить, а не приёмам самообороны»: Медицинские работницы о насилии со стороны пациентов
«Работа связана с реальным риском для жизни, здоровья и психики»
Последние несколько дней в России не утихают протесты медицинских работниц. После того как в Оренбурге убили участковую терапевтку Елену Фёдорову в подъезде дома, куда она пришла к пациенту, медики из разных регионов страны объединились в онлайн-движение «Защиту медикам». Одна из инициатив объединения — запуск петиции с требованием введения уголовной ответственности за насилие и угрозы в отношении медицинских сотрудников и водителей скорой помощи. Так, по данным комитета, как минимум 46 % врачей подвергались насилию на рабочем месте.
«Ситуация с нападениями на медицинских работников в последнее время приобрела лавинообразный характер, что в условиях острого дефицита медицинских кадров грозит катастрофическими последствиями, — говорится в обращении. — Такая работа связана с реальным риском для жизни, здоровья и психики сотрудников, исполняющих врачебный долг. Особенно велика опасность для работников скорой помощи и участковой службы, выезжающих к пациентам на дом».
Мы поговорили с участницами движения о системности насилия в сфере российского здравоохранения, а также о миссии возникшего комитета.
полина Шевцова
Света
(имя героини изменено)
Я участковый терапевт, уже год работаю в поликлинике в крупном городе на юге России. Работать пошла практически сразу после выпуска, как и многие мои знакомые. Хотела набраться опыта, поработать и понять, что именно мне нравится и куда я бы хотела идти в ординатуру.
В ходе работы было разное. Меня запирали в квартирах: люди могут встать напротив двери и продолжать задавать вопросы, говорить на отвлечённые темы или выражать недовольство, что врач якобы быстро уходит. Недавно пациентка заперла меня в квартире более чем на час. Я обзвонила своих коллег, регистратуру, но потом сама достала ключ и открыла дверь квартиры.
Страшно оставаться один на один с пациентами — однажды меня вызвал мужчина, который по мере разговора всё больше начинал злиться, будучи в несколько раз сильнее меня. Помню, как я чуть ли не убегала из квартиры, обрадовавшись, что входная дверь не заперта. Мужчина орал мне вслед, оскорбляя.
Крики — отдельная проблема. Я не привыкла громко разговаривать и всегда нервничала, когда на меня кричат. Однажды жена пациента на пустом месте стала орать на меня. Было ощущение, что это просто её обычная форма общения. Я говорила с ней спокойным тоном, но она отвечала ужасно громко, а также оскорбляла меня и перечисляла угрозы. Её муж стал кричать на неё, защищая меня. От этого всего было мерзко и страшно, хотелось сбежать, у меня тряслись руки, дрожал голос. В итоге помощь я оказала и ушла — впоследствии мужчина лично пришёл на приём и извинился за произошедшее.
Помню, как я чуть ли не убегала из квартиры, обрадовавшись, что входная дверь не заперта. Мужчина орал мне вслед, оскорбляя
Случаев было гораздо больше, но они все смешались, забылись. Помню, как пациент угрожал заведующей поликлиникой, что если ему не выпишут рецепт, то «он готов на всё». Случались ситуации домогательств со стороны пациентов. В первый раз я впала в ступор, дальше пресекала сразу.
Мне до сих пор не по себе от воспоминаний. Меня поддерживают мои близкие, моя семья. За их заботу и любовь я бесконечно благодарна. Также о чём-то я докладывала начальству, и это помогало. При этом случалось, что начальство вставало на сторону пациента.
Эта работа меня точно изменила. К некоторым случаям отношусь с юмором, к некоторым — с пониманием. На самих людях внимание не акцентирую — мне повезло, что я плохо запоминаю имена и лица. Будучи медиком, важно научиться заботиться о себе — как говорится, «сначала надеваем маску на себя, потом на ребёнка». Нужно отдыхать, уметь говорить «нет», не брать на себя больше, чем можешь сделать.
В вопросе безопасности медицинских работников я весьма строга. В любой стране врачи могут попасть в опасность на рабочем месте — только в одной их защитит закон, а в другой надо будет писать объяснительную, почему виноват ты и никто больше. Так что пока к российским врачам на законодательном уровне не будут относиться так, как к полиции, не может быть и речи ни о какой безопасности. На вызовы на дом я ношу с собой перцовый баллончик — работа опасная и непростая. Проблема куда серьёзнее, чем кажется на первый взгляд. Например, я наблюдала, как создавались группы по самообороне для медицинских работников в соцсетях.
Новость о гибели Елены Фёдоровой меня задела. Лена была моей ровесницей. На её месте могла быть я, мои подруги, коллеги. Я ездила и ходила по вызовам с утра до поздней ночи. При всём желании невозможно дать физический отпор при условии, что ты голодная, спишь по пять часов в сутки и похудела на пять килограммов за пару недель.
Многие воспринимают происходящее как должное, словно «с каждым такое может случится, такая у нас работа». Даже мысль не допускается, что может быть иначе. Не знаю, будет ли хоть какое-то продвижение на законодательном уровне о вопросах безопасности медицинских работников, про успех даже не думала. Тут хотя бы первые шаги сделать.
Анна Р.
По среднему образованию я медицинская сестра хирургического отделения, также у меня есть высшее образование провизора. В медицине я прошла длинный путь — от практикантки до исполняющей обязанности заведующей аптекой.
Я неоднократно переживала опыт нападений на рабочем месте, также я становилась свидетельницей нападений на моих коллег. Однажды в аптеке на меня напал мужчина за отказ продать ему шприц, который стоил дороже, чем у него было денег. В мою коллегу он бросил свою мелочь, а меня вытащил из-за прилавка за ворот халата. Я успела нажать на сигнализацию, после чего покупатель сбежал. Полиция так и не приехала. А чоповцы сказали, что на камере его плохо видно да и нет смысла его искать, так как «ничего ему не светит».
Ещё работала в больнице скорой медицинской помощи. В один день меня поставили в ночное дежурство на приёмный покой, в отделение терапии. Некоторые пациенты были возмущены тем, что их собираются положить в одну палату с бездомными, и начали кричать, агрессивно жестикулируя. Утихомирить их было невозможно. Охранник угрожал вызвать силовиков, они принимали эти слова как вызов и начинали вести себя ещё более агрессивно.
В момент, когда сталкиваешься с насилием, будь оно моральным или физическим, подкашивались ноги, начинали трястись руки, возникал ком в горле. Я понимаю, что в некоторых ситуациях меня могли и убить. При этом у меня довольно устойчивая психика, поэтому со временем пережитое забывалось.
Сейчас мы с мужем уехали в Марокко, здесь открыли кабинет стоматологии. Тем не менее мы переживаем за наших российских коллег и родную страну. Я верю в успех инициативы для защиты врачей, потому что очень люблю людей и верю в их сердца. Хороших пациентов много, и это факт.
Екатерина
(имя героини изменено)
Я работаю врачом общей практики в Краснодаре. Мой трудовой стаж насчитывает практически пятнадцать лет — за это время у меня накопилось много историй о насилии, с которым сталкивались я и мои коллеги на рабочем месте.
В молодости я работала в другом городе, только окончив ординатуру. Мне поступил вызов к пожилой женщине по поводу отёков и высокого давления. У меня было недоброе предчувствие, поэтому на вызов я пошла вместе с участковым. Придя в квартиру, я увидела табуретку, на которой лежали верёвки и скотч, а также сына пациентки и пятерых мужчин в нетрезвом состоянии. Увидя участкового, все забегали, у мужчин срочно появились дела. Я осмотрела пациентку — она действительно была в плохом состоянии, не могла передвигаться. Я ушла, больше меня на этот адрес не вызывали. Вроде бы ничего не произошло, но меня не покидает ощущение, что я просто отделалась малым испугом. Не хочу думать о том, что могло бы произойти, не будь рядом участкового.
В прошлом году, когда я была на четвёртом месяце беременности, на приёме был мужчина по записи. Его амбулаторную карту не нашли в регистратуре, с чего и начался конфликт. Он начал унижать и оскорблять меня, затем толкнул к стене, после чего медсестра позвала на помощь охранника. Тогда пациент заявил мне следующее: «Пойдём, выйдем на улицу, разберёмся». В итоге охранник его вывел, мне дали две минуты успокоиться, и я продолжила приём.
Когда идёшь на вызов, никогда не знаешь, что может случиться. Например, я всегда на всякий случай отправляю адреса своих вызовов мужу
Когда я была на седьмом месяце беременности, на приём ворвалась женщина и стала требовать, чтобы ей дали направление на компьютерную томографию, поскольку её мужу пришёл положительный ПЦР на коронавирус. Это не основание для направления, к тому же пациентка отказалась от осмотра. Спустя 10 минут в кабинет вошёл её муж и начал меня толкать. Я выбежала из кабинета, он побежал за мной с включённой камерой на телефоне, попутно рассказывая, что ему не оказывается помощь. Время было 19:30, я была дежурным врачом, в поликлинике было ещё два врача, которые меня и спасли. Домой меня забирал муж, потому что до последнего момента пациент продолжал угрожать мне расправой.
Очень обидно и страшно. Чувства не проходят, а нарастают как снежный ком, поскольку ежедневно сталкиваешься с хамством, угрозами и оскорблениями. Когда идёшь на вызов, никогда не знаешь, что может случиться. Например, я всегда на всякий случай отправляю адреса своих вызовов мужу, о них в курсе и моя медсестра.
Медик совершенно не защищён. Из-за такого отношения со стороны властей и пациентов врачей становится всё меньше и меньше — я твёрдо решила, что мои дети ни за что не пойдут в медицину. Каждый день, приходя домой, я хочу уволиться. Среди моих одногруппников многие ушли из профессии. На слова о том, что «вы знали, куда шли», мне всегда хочется ответить, что в университете нас учили лечить, а не приёмам самообороны.
Нужно привлекать внимание к проблеме, чтобы пресечь происходящее. Сколько ещё должно случиться трагедий, чтобы на нас обратили внимание? Врачей удерживают дома, снимают золотые украшения, насилуют, бьют и убивают. И нет никаких наказаний. Из-за безнаказанности люди пробуют зайти дальше, ведь всё равно ничего им не будет.
Очень хочется верить, что всё получится и мы будем в безопасности, сможем спокойно выполнять свою работу. В противном случае насилие приобретает массовый характер — можно делать что угодно, поскольку никто не понесёт ответственность.
Юлия Богданова
сопредседательница комитета «Защиту медикам»
Я живу в Самаре и работаю урологом. До получения специальности я в течение полутора лет работала участковым терапевтом, а ещё раньше — медицинской сестрой. Мой общий медицинский стаж насчитывает более пяти лет.
Мне приходилось лично переживать случаи насилия во время работы. Так, в ноябре прошлого года, находясь на маршруте между адресами пациентов, вызвавших меня на дом, я подверглась нападению мужчины. Наблюдая за тем, как я ищу в сумке листок с адресом, он схватил меня за руку, чуть не вывихнув запястье, ударил коленом в бедро и сказал, что, если я закричу, он сломает мне челюсть. Я закричала, после чего мне помог прохожий — в итоге мне удалось убежать. Ещё один случай произошёл в конце июля 2022 года: пациент опоздал на приём на четыре часа, в связи с чем я сделала ему замечание — в ответ он начал меня оскорблять, размахивать перед моим лицом руками и кидаться на меня рывками. С рабочего стола чуть ли не упал компьютер. Я выбежала в коридор и начала кричать о помощи, после чего пациент быстро ушёл.
Идея объединиться возникла после убийства девушки-врача из Оренбурга. Мы долго не могли прийти в себя и поняли, что просто не можем оставить произошедшее без должного внимания и без попыток как-либо повлиять на ситуацию. Комитет «Защиту медикам» был организован девушками-коллегами: помимо меня, его координируют инфекционист Дарья Комлева, терапевт Нина Секретарева и рентгенолог Анжелика Наумова, — нас объединяет травматичный опыт.
Давления со стороны силовиков пока не было — мы полагаем, что наша деятельность минимально подозрительна для полиции. По крайней мере, мы на это надеемся. Однако с неодобрением окружающих мы столкнулись фактически с первых дней создания чата — новости о нашей деятельности почему-то злят тех, кто считает, что много знает о деятельности врачей и организации здравоохранения. В таких случаях особенно впечатляют комментарии с пожеланиями смерти. Критиками выступают и некоторые наши коллеги. При этом мы рады видеть, что находятся те, кто поддерживает нас. Это очень ободряет.
ФОТОГРАФИИ: Olga — stock.adobe.com, lilkin— stock.adobe.com, tarasov_vl— stock.adobe.com
