Star Views + Comments Previous Next Search Wonderzine

Хороший вопрос«Откладывать было уже нельзя»: Истории людей о репатриации
в Израиль

О переезде и жизни в новых условиях

«Откладывать было уже нельзя»: Истории людей о репатриации 
в Израиль — Хороший вопрос на Wonderzine

Не секрет, что из-за военных действий и ухудшения политической ситуации в России многие задумались об эмиграции — в том числе о репатриации в Израиль на основе «Закона о возвращении». В День памяти жертв Холокоста и еврейского сопротивления наши героини и герой рассказали о своём опыте переезда и о сложностях, с которыми им пришлось столкнуться.

Тая Раевская

 Мысли об иммиграции мелькали в моей голове ещё в подростковом возрасте: я наблюдала, как в России меняется политическая ситуация, как увеличивается количество репрессивных законов. Последние несколько лет я чувствовала сильное внутреннее напряжение от происходящего: декриминализация домашнего насилия, отравление Навального, ликвидация «Мемориала» (Минюст считает «Мемориал» иноагентом. — Прим. ред.). Всё чаще в голову приходила мысль, что дальше будет только хуже.

Двадцать четвёртого февраля российское государство окончательно поставило себя за рамки человечности и здравого смысла. Я поняла, что я больше не могу оставаться в этой стране. За несколько дней до этой даты, когда атмосфера становилась всё более тревожной, я всерьёз задумалась о репатриации. Откладывать её было уже нельзя. Я наблюдала, как моих друзей задерживают на антивоенных мирных акциях и как сотрудники полиции приходят к ним домой за выражение гражданской позиции.

Что важно знать о репатриации? Думаю, самое главное — детально изучить закон о возвращении и точно узнать, есть ли у вас право на получение гражданства. Он обозначает право на репатриацию «члена семьи еврея», который может быть ребёнком или внуком еврея, супругом еврея, а также супругом ребёнка или внука еврея. При этом закон не предусматривает репатриацию других членов семьи: правнуков, сводных братьев и сестёр. Исключение составляют несовершеннолетние правнуки при условии, что они репатриируются вместе со своими родителями (внуками евреев) — они получают только вид на жительство, с последующей возможностью подачи заявления на обретение гражданства. Подробнее про закон о возвращении можно прочитать на сайте правительства Израиля. И да, важный нюанс: кроме перечисленных условий важно вероисповедание: кандидат на репатриацию должен указать, что является либо иудеем, либо не религиозным.

Я всегда с большим уважением относилась к еврейской культуре. Моя бабушка по отцовской линии — еврейка, прадедушка и прабабушка ещё в девяностые годы покинули страну и провели свою старость в Израиле. О своём праве на репатриацию я знала давно, но думала, что если и решусь на этот шаг, то только тогда, когда буду чувствовать себя достаточно окрепшей финансово и эмоционально. Хотелось подготовиться в переезду более основательно: заранее изучить язык и более чётко осознавать то, как я буду работать и строить свою жизнь в новой стране.

В итоге всё вышло спонтанно. Десятого марта 2022 года на сайте правительства Израиля было опубликовано сообщение об открытии центров экстренной репатриации для граждан Украины, России и Беларуси. Была запущена программа, по которой человек, имеющий право на репатриацию, может приехать в страну в статусе туриста, а затем получить визу репатрианта уже в Израиле.

Именно так 16 апреля я прилетела в аэропорт Бен-Гурион в Тель-Авиве. После выхода из самолёта сотрудники аэропорта направили меня к солдатам израильской армии, которые связались с Нативом (организацией, занимающейся репатриацией). Мне быстро подтвердили право на репатриацию, дали израильскую сим-карту с интернетом на 10 гигабайт, страховку на месяц и талон на бесплатный ПЦР-тест. Затем проводили меня до такси, где меня бесплатно отвезли в отель — временное жильё, которое предоставляется репатриантам сейчас.

Уже 10 дней я живу в отеле для репатриантов. За это время я успешно прошла консульскую проверку, получила теудат-зеут (внутренний паспорт, удостоверение личности) и теудат-оле (удостоверение репатрианта). Сейчас оформляю банковский счёт, на который будет приходить корзина абсорбции — финансовая помощь репатриантам от государства.

Пока что чувство неопределённости не покидает меня ни на секунду. Я осматриваюсь вокруг, привыкаю к новому культурному коду. Ощущаю, как жаркий Израиль пугает меня своей неизвестностью, но и мой дом в Санкт-Петербурге теперь кажется мне чем-то чужим. Я много читала про кризис идентичности, с которым сталкиваются эмигранты после переезда: ты больше не можешь чётко ответить себе на вопросы «кто я?», «какую роль я занимаю в обществе?». Думаю, я тоже прохожу через нечто подобное. Вся рутина и привычные сценарии оборвались одним днём, и остаётся только придумывать новые. Ещё, уехав в эмиграцию совершенно одной в двадцать лет, я сталкиваюсь с тем, что чувство внутренней опоры потеряно и приходится формировать новое: опираться нужно только на себя.

Вспоминая о России, я чувствую тоску и глубокую печаль. Очень больно думать, что на моих любимых петербургских улицах теперь вывешены плакаты с буквой Z, что молодых смелых людей ведут в автозак за то, что они против войны и насилия. Я часто вспоминаю свои поездки по стране, родительский дом, мой близкий круг друзей, свою работу фотографом и очень жду, когда Россия станет свободной.

Женя Тамм

 Вместе с семьёй мы планировали репатриироваться в Израиль ещё до войны: думали ехать летом, чтобы брат успел окончить школу. Но с началом войны поняли, что нужно срочно уезжать. Мне было проще подаваться на гражданство, потому что я делаю это вместе с семьёй — у нас один пакет документов. Ощущение, что в силу экстренной ситуации к ним стали относиться лояльнее, так что все основные удостоверения я получила довольно быстро. Сейчас у меня есть всё, кроме заграничного паспорта, который нужно ждать до трёх месяцев.

Мы живём в Тель-Авиве, и он мне чем-то очень напоминает Берлин — только с пальмами и морем. Старшее поколение, как правило, неплохо понимает русский, а молодое прекрасно разговаривает на английском —проблем с коммуникацией практически нет. С ивритом сложновато, но я стараюсь пользоваться переводчиком или отправляю информацию родственникам, которые знают язык.

По сути, мы всё бросили в Москве и приехали налегке. Взяли два чемодана, оставили кота, бабушек и дедушек, а также все основные накопления. При этом очень сложно строить планы — пока что планируем оставаться в Тель-Авиве до полугода, потом как пойдёт. Вполне возможно, что мы ощутим, что нам здесь некомфортно, и вернёмся обратно.

Моё восприятие себя поменялось скорее не из-за переезда, а из-за произошедшего за два месяца. Иногда я думаю, что скучаю по Москве, друзьям и родственникам, а потом начинаю читать новости и прихожу в ужас. Я чувствую себя виноватой, когда меня спрашивают, откуда я родом. Сейчас мне хочется немного отдалиться от своей культуры и приблизиться к другой, чтобы спокойнее себя чувствовать. Не очень хочется идентифицировать себя как русскую, потому что стыдно от происходящего вокруг.

У меня сохраняется ощущение, что мой дом в Москве. Это не комфортно, потому что я чувствую себя оторванной от прежней жизни. Я стараюсь налаживать быт здесь — раньше в отъезде я всегда брала несколько ненужных, но милых вещей, которые дарили мне уют и спокойствие. Сюда я взяла какие-то свечки, игрушки, «Алису» — смотрю на них и понимаю, что жизнь продолжается и что-то остаётся неизменным. Из таких мелочей создаётся ощущение дома и комфорта для меня.

Очень странно, что мы вроде переехали в классную страну с морем, теплом и вкусной и едой, но нет никакого восторга и эйфории. Вроде бы мы должны чувствовать себя счастливыми, но на деле нет никакой радости. Кажется, правильнее всего смириться с этим и продолжать делать свои дела.

Анастасия Нестеренко

 Окончательное решение об отъезде в Израиль я приняла в середине марта, когда подробно изучила информацию об условиях репатриации и убедилась, что соответствую критериям «Закона о возвращении». Согласно этому закону каждый человек, у кого в роду до третьего колена есть родственники-евреи, имеет право на получение израильского гражданства.

Сейчас есть два варианта подачи документов. Первый — через консульство в стране исхода, процесс выдачи визы репатрианта занимает от полугода до полутора лет. Второй — прямо в Израиле, куда нужно прилететь со всеми документами и запустить процесс с помощью агентства Натив, представители которого круглосуточно работают в аэропорту Бен-Гурион.

Сейчас мы с супругом уже получили временные израильские паспорта: их выдают на срок до трёх месяцев и в течение этого времени их нужно обменять на постоянный паспорт — биометрический. Формально мы уже являемся гражданами Израиля.

На сегодняшний день мы планируем возвращение в Россию в мае, но никто не знает, как будут развиваться события дальше. Культура, в которой я росла и формировалась, в первую очередь влияет на мою национальную идентичность. Я родилась и прожила всю жизнь в Петербурге, он — часть меня. Во мне течёт разная кровь: русская, еврейская, украинская — это только то, что есть на самой поверхности, и я всегда открыта к новому культурному опыту.

Отношение к моему родному городу у меня не изменилось, Петербург — мой дом. Но мне по-прежнему кажется, что в эпоху глобализации земной шар стал совсем маленьким. У тебя может быть несколько «своих» точек на карте, я даже считаю, что дом — там, где ты. Чувства потери дома у меня нет. Я знаю, что есть вещи, которые отнять не получится никогда: воспоминания, ценности и внутреннее естество. К тому же я уверена, что на земле нет ничего вечного, и думаю, что я ещё смогу назвать Петербург своим домом.

Андрей

(имя героя изменено)

 За некоторое время до начала так называемой «спецоперации» в Украине мы с семьёй подали документы для оформления израильского гражданства. Мне казалось, что в будущем это решение может оказаться полезным. Об этом будущем думать не хотелось, тем более что ответа от «принимающей стороны» нужно было ждать ещё долгое время. Однако мы так и не получили ответа и после начала военных действий. Теперь часть семьи уже уехала оформлять документы в Израиль, а другая только готовится к отъезду. Я во второй группе и пока что боюсь думать о предстоящем путешествии.

Кажется, самое важное: к репатриации нужно готовиться, поскольку собрать все нужные документы и решить возникающие вопросы за короткое время вряд ли получится. Некоторые мои знакомые обращаются в разного рода компании, помогающие справиться с этой задачей, но я не берусь судить о качестве их работы. Очень хочется верить, что для них всё закончится хорошо.

Я нахожусь на условном перепутье: мои документы сейчас отправлены на две проверки, при этом одна из них ещё не финальная. Мне бы очень хотелось всего лишь получить гражданство и остаться в России, но я понимаю, что, скорее всего, в этой стране мне будет всё тяжелее жить. Потому, вероятно, мне придётся начинать жизнь с чистого листа в другой стране — пусть иногда я и сомневаюсь в верности этого решения, думая о том, чтобы остаться в России и пытаться что-то менять.

Я с самого рождения живу в России и чаще всего воспринимаю себя как русского человека несмотря на то, что в семье соблюдаются другие национальные традиции. Но я никогда не буду готов признать те действия, которые государство совершает в том числе и от моего имени. Мне хочется менять эту ситуацию, хочется искать пути решения этого конфликта. Но вряд ли это в моих силах, пока я в России.

Татьяна

(имя героини изменено)

 О праве на репатриацию я узнала не так давно и, наверное, до конца всерьёз не рассматривала эту опцию. Мне казалось, что это сложный процесс, для которого мне вряд ли хватит документов. Но вопрос репатриации начал восприниматься иначе после того, как я прочла первые новости о военных действиях в Украине. Вечером 23-го я засыпала с мыслями, что нужно изучить вопрос зарубежной поездки для магистратуры, а проснулась в другом мире, где надо было переоценивать план на грядущую жизнь — причём в срочном порядке.

Моей защитной реакцией в стрессовой ситуации стало придумывание какого-то плана, который позволил бы мне обрести хоть какую-то стабильность в сложившейся ситуации. Так я начала процесс сбора документов для репатриации — изначально я планировала уезжать в Израиль. При этом меня смущало, что я ни разу не была в стране, поэтому совершенно не знакома с местной культурой. Вдобавок Израиль тоже фактически находится в состоянии войны, а Тель-Авив — один из самых дорогих городов в мире. Одним словом, для ассимиляции потребуется множество ресурсов.

Между тем существует аналогичная программа в Германии. Она чуть более сложная — например, необходимо одобрение не только посольства, но и принимающей общины, также требуется знание немецкого на уровне А1. Тем не менее я понимала, что много раз была в Германии, и представляла своё будущее в этой стране. Плюс родственница по линии моего дедушки тоже уехала в Германию около десяти лет назад — комфортнее эмигрировать в страну, в которой у тебя есть какие-то родственные связи.

Сейчас я нахожусь на подготовительном этапе репатриации. Учу немецкий в Институте Гёте на интенсивных курсах, что отнимает почти всё моё свободное время. Я осознано выбрала этот формат, ведь такие занятия могут помочь освоить необходимый уровень за полтора-два месяца — у меня не так много времени, учитывая, что процедура рассмотрения документов будет занимать полгода-год.

Я не сильна в долгосрочном планировании, и это, видимо, сыграло мне на руку. Есть ощущение, что у людей, у которых был план на десять лет вперёд, жизнь рухнула в один миг. Я же, напротив, стараюсь не загадывать на годы вперёд и смотреть по ситуации. Конечно, мне хочется фантазировать, как однажды мы все вернёмся в прекрасную Россию будущего, но на деле сложно представить, сколько лет должно пройти для кардинальных изменений. К счастью, у меня был опыт жизни в других странах, поэтому я могу представить свою дальнейшую жизнь за границей.

Я считаю Россию своим домом, но сейчас это дом, из которого очень хочется выбраться. Хочется провести параллель с побегом из абьюзивной семьи, чьи ценности ты нисколько не разделяешь и где можешь подвергнуться насилию в любой момент.

Из-за того, что мои родители разведены, я с детства понимала, что дом может быть раздробленным. Поэтому репатриация, по сути, выглядит для меня аналогичной ситуацией — у меня может быть не одно родное место в мире. И пока что Россия — не тот дом, в котором я бы хотела провести всю свою жизнь.

Рассказать друзьям
0 комментариевпожаловаться