Хороший вопрос«Еда отвратительная, но было весело»: Взрослые вспоминают отдых в детских лагерях

Ксюша Петрова

редактор роста и дистрибуции Wonderzine

С восьмого по одиннадцатый класс я постоянно проводила часть каникул в лагере, но не простом, а для олимпиадников — там мы в основном занимались французским, но и какие-то обычные развлечения вроде капустников и игр на природе тоже были. Я была неуверенным в себе и довольно одиноким подростком, поэтому обычный лагерь с разношёрстной компанией детей наверняка был бы для меня настоящим кошмаром, но в отряде франкофилов мне даже нравилось. Там были неслучайные люди, со многими из которых я уже была знакома, к тому же состав преподавателей и вожатых тоже был более-менее постоянным, и им точно можно было доверять.

Но мне всё равно часто было грустновато: в лагере нужно без конца со всеми общаться, чтобы не оставаться в стороне от движухи, не хватает личного пространства, плюс очень утомляют бытовые неудобства — нет нормального душа, невозможно постирать и погладить одежду, ранний подъём, так себе еда. Мне кажется, искренне получать удовольствие от лагерной жизни могут только жизнерадостные экстраверты, которые любят быть душой компании. Тем не менее приятных моментов тоже было немало: например, на одну из смен всем сделали форменные футболки с моим рисунком, это было очень круто и приятно. Плюс всякие сентиментальные обычаи вроде «забора» (бумажки, на которой в конце смены все пишут друг другу пожелания и оставляют контакты) и «свечек» (это когда все садятся в круг, передают друг другу свечку и что-то приятное тоже говорят). Сейчас я скептически отношусь к тимбилдингу, но тогда это казалось очень трогательным.

Саша Ерохина

преподавательница английского языка

В летнем лагере я была только два раза: в подмосковной детской здравнице имени Гагарина в 2004 году и в том самом «Орлёнке» в 2007 году, оба раза по бесплатной путёвке. Это было очень здорово: лес, море, вкусная (!) еда, куча самых разных мероприятий — творческих, спортивных. Плюс даже тогда грела мысль о том, что это всё бесплатно! И, конечно, вишенкой на торте — душевные вечёрки и песни у костра.

Я не самый открытый человек и довольно тяжело переношу незнакомые компании, но в лагере как-то получалось расслабиться и получать удовольствие. Хотя в отряде всегда было не без отрицательных персонажей, они меня не выводили из себя, как, например, одноклассники. Видимо, всё благодаря осознанию того, что через три недели смены мы вряд ли ещё встретимся. Так и вышло, но и с друзьями по отряду после как-то не сложилось: мы собирались пару раз с теми, кто жил в соседних городах. Казалось, появились хорошие друзья издалека, но социальные сети тогда ещё не правили миром, поэтому после расставания поддерживать отношения было слишком сложно.

Атмосфера в отряде во многом зависит от работы вожатых. Мне очень повезло оба раза: ребята были действительно неравнодушны, всегда поддерживали, старались уладить любой конфликт, у них не страшно было попросить о помощи — и они всегда помогали. Это были студенты, и нам в двенадцать-тринадцать лет сложно было ими не восторгаться. Сейчас вспоминаю, как в лагере имени Гагарина у нас «забрали» одного из трёх вожатых в другой отряд, и это была целая трагедия, мы даже устроили акцию протеста! Как нам казалось, переживали обе стороны.

Самые странные воспоминания связаны со здоровьем и гигиеной. Например, в «Орлёнке», как только мы оказались на территории, нам первым делом устроили медосмотр с полным раздеванием. Это было ужасно: ты устала после поездки, хочется отдохнуть и освоиться — и тут такой вот максимально неловкий обряд инициации. С другой стороны, после этого любое смущение как рукой сняло. Душевых в нашей части лагеря было очень мало, поэтому мылись по двое-трое – во-первых, чтобы сэкономить время, во-вторых, чтобы держать изнутри дверь: щеколды в душе почему-то были сломаны. А раз в неделю отряд собирали, сажали в автобус и везли в центральный принудительный душ. Этого омовения было не избежать: руководству нужно было удостовериться, что каждый ребёнок чист, а не покрыт слоем морской соли. В Подмосковье тоже была проблема с нехваткой душей, но мы её с подружкой решали так: вычислив, какую песню ставят последней на дискотеке, убегали с неё и мчались мыться, пока нет очереди. Ещё в лагерях почему-то постоянно был дефицит туалетной бумаги. У меня всегда была с собой пара рулончиков, которые к концу смены шли в ход. Однажды после вечернего кефира выручила целую компанию.

Ещё один стресс в «Орлёнке» был связан с заездом. Все мы приехали с чемоданами, сумками, но на КПП объявили, что дальше с собой чемоданы брать нельзя: выбирайте, что вам понадобится в ближайшие дни, остальное — в камеру хранения, прийти и взять что-то ещё сможете через три дня. Хорошо, что у меня всё было аккуратно разложено по пакетам, и я умудрилась утащить с собой практически всё. Раздала оставшиеся пакеты ребятам, у которых, кроме чемодана, никакой упаковки не было.

Ещё из разряда странных вещей вспомню Вилли Токарева и Никиту Джигурду, которых пригласили на фестиваль визуальных искусств в «Орлёнке». До сих пор бережно храню автограф Токарева, который взяла после его концерта. Хорошо, что «Кровосток» не позвали.

Культурного шока избежать не удалось, но тем не менее считаю, что это был полезный опыт: все эти проблемы и странности в какой-то мере научили думать наперёд, прогнозировать возможные трудности и способы их решения, быть самостоятельной. Сейчас очень ценю это время.

Евгения Захаркова

литературный редактор интернет-газеты «Бумага», куратор CreativeMornings в Петербурге

Я ездила в лагерь каждое лето в течение пяти или семи лет в конце девяностых — начале нулевых. В школе отношения не складывались, так что смены стали настоящей отдушиной. У нас было строгое расписание спортивных и творческих занятий с одним часом свободного времени в день. В конце смены выбирали отличившихся внутри отряда — одного-двоих — и награждали на общей церемонии; это было очень важно — выложиться за несколько недель на полную. Меня выбирали почти каждый раз, и это здорово поддерживало самооценку.

Самым важным развлечением были, конечно, дискотеки, всего несколько за сезон. Их очень ждали, потому что на них происходили все ключевые повороты любовных сюжетов. Мы близко общались, потому что не просто сидели в классе несколько часов в день, а жили вместе в течение месяца, а когда ты подросток — это целая жизнь.

Главное, лагерь давал возможность поменять собственную ролевую модель. Когда рядом нет родителей, учителей и одноклассников, все навязанные представления о себе, из которых порой невозможно выбраться годами, стираются — и можно оказаться в новой роли и попробовать себя там, где в «реальной» жизни просто не пришло бы в голову.

Не помню, чтобы кого-то травили, хотя, конечно, отношения с теми, с кем живёшь в одной комнате, не всегда складывались, и всегда были те, кто больше других вызывал общую неприязнь. Однако это не игнорировали и обсуждали внутри отряда; вожатых, очевидно, готовили к таким ситуациям. Плюс не было, как в школе, каких-то типичных учительских угроз отправить к директору или вызвать родителей — были только мы, и нам нужно было самим разобраться с тем, что происходит. К тому же дистанция с вожатыми, которые по возрасту обычно как старшие сёстры и братья, намного меньше — и доверия больше. Очень редко с ними могло не повезти — и это, конечно, была беда.

Больше всего я запомнила ежевечерние «огоньки», на которых мы поочерёдно обсуждали, как прошёл день, кого что порадовало или разочаровало, какие качества мы открыли друг в друге и так далее. Там были разные психологические задания — например, нужно было на листах, которые передавались по кругу, написать хорошее и плохое качество каждого. Чаще оказывалось, что ты в себе что-то не замечала, — и это была хорошая завязка для рефлексии. А в конце, какие бы проблемные ситуации мы ни обсуждали, обязательно вставали в круг, обнимались и пели вечернюю, что давало абсолютно терапевтический эффект. В обычной жизни такого страшно не хватало.

Дарья Татаркова

заместитель главного редактора Wonderzine

В моём детстве летний лагерь был способом отдохнуть — только родителям, а не детям. Формально чадо отправляли киснуть в санаторно-курортную обстановку Подмосковья, чтобы он или она не расплавились в московской жаре. На деле же бедные отцы и матери наконец-то получали возможность побыть вдвоём — разница особенно была заметна тем, кто по доброй советской традиции делил жилплощадь не только с ребёнком, но и с тёщами, свёкрами и прочими старшими родственниками.

В моём случае у родителей было оправдание: меня отрывали от прохладной летней квартиры с бордовыми шторами, сна, еды, прогулок и чтения вдоволь, чтобы дать пожить роскошной жизнью. Ну как роскошной — точно получше, чем у большинства детей в летних лагерях. Заведение под приличным патронажем сулило кирпичные домики со всеми удобствами в номере, четырёхразовое питание, кружки по интересам, несколько бассейнов и регулярные дискотеки. Откуда усталому родителю знать, что за всем этим благолепием скрывается мир необузданных детей и подростков, которых хлебом не корми, дай устроить дедовщину или прыжки в стог сена со второго этажа. Действительно, откуда.

Лагерь я ненавидела всей душой. Я была ниже ростом остальных сверстников — за что меня чморили, когда я была совсем юной. Я была площе ровесниц — что мне регулярно припоминали мальчики, когда мы стали постарше. Порядки были спартанские. Директор лагеря собирал свиту детей-приспешников, которые ходили за ним по пятам весь день и собирали мусор — за это «избранным» отменяли тихий час. Кружки были обязательными — пойти поваляться на травке было нельзя. Обязательными были и другие активности: бассейн (строго по расписанию), дискотеки и кино, перед которым дети выходили с плакатами с текстами популярных (по мнению руководства) песен того времени: «Москва — златые купола…» и «Он уехал прочь на ночной электричке…» нужно было петь хором — вожатые следили.

За массивным ограждением из красного кирпича и учётной книги сдачи-приёма детей натурально разворачивался фильм «Королевская битва». Помимо мучительного расписания и невозможности заниматься любимыми делами оставалась необходимость встраиваться в иерархию отряда, что было отдельным испытанием. Дети побогаче издевались над детьми победнее, дети поотвязнее накидывались и поджигали сушилку, дети поразвитее устраивали себе секс в присутствии тех, кто просто хотел поспать. В отрядах помладше ограничивались обычной дедовщиной и зубной пастой на лицо в Королевскую ночь. Поначалу ещё не было даже мобильных телефонов — только таксофон с карточками и старые добрые письма. До сих пор обливаюсь слезами, когда нахожу душещипательные послания домой. А ещё однажды у меня загноилась рана на щиколотке, и никто об этом не узнал, пока мама не приехала на родительский день. Как говорится, спасибо, что с ногой!

Терпела я это лет пять или шесть, а потом выросла и взбунтовалась. Правда, от поездок в «трудовой» лагерь (натурально копали виноград под Анапой за спасибо) и «школьный» (три недели зимой чёрт знает где) меня это не уберегло.

Марта

повар-кондитер

В летние лагеря в своей жизни я ездила недолго, всего пару раз в начальной школе. Но этот опыт до сих пор вызывает яркие воспоминания, в основном хорошие. Мой лагерь был не совсем обычным — спортивным. Туда съезжались на сборы все спортивные школы района. Народу было много, условия ужасные, еда отвратительная, но мне было весело. Не знаю, насколько романтичным и оторванным от реальности ребёнком я была, но всё пережитое мной я считаю приключением.

Спортивный лагерь — это значит две тренировки в день, кросс по пять километров вокруг пшеничного поля до завтрака и до ужина, строгая диета. До сих пор помню, как одноклассники рассказывали, что у них в лагере на полдник давали мороженое. Моим лучшим лакомством тогда был апельсин.

Да, первый ужас, с которым я столкнулась вне домашних стен, — это самая отвратительная еда на свете. В лагере я ничего не ела, кроме хлеба и фруктов. Хлеб ещё приходилось прятать очень изощрённо и тщательно: во-первых, потому что гимнасткам нельзя его есть, во-вторых, потому что нельзя выносить еду за пределы столовой. Вот тут начиналось приключение поинтереснее, чем «Миссия невыполнима»: придумать, как стянуть побольше хлеба, как его пронести, как припрятать в комнате. В свои девять-десять лет я завела дружбу с посудомойкой, девочкой лет семнадцати, которая всей душой прониклась нашим горем. Так у меня появился тайный ход на кухню, доступ к неприготовленным съедобным овощам и дополнительному апельсину на полдник.

Помню, что очень многие девочки скучали по дому, грустили и плакали по ночам. Я всегда считала себя очень домашней, но именно тогда поняла, что не такой уж я и «сахарок». Мне нравились тяжёлые тренировки. Да, усталость была дикая, но потом можно было пойти лежать на залитый солнцем луг, слушать шум речки и предаваться полному расслаблению.

Я думаю, один из плюсов спортивного лагеря — отсутствие задир. Потому что ни у кого на это почти нет сил. Ты никогда не приезжаешь туда полностью одиноким — всегда есть парочка знакомых лиц из спортшколы, тренер, ребята, с которыми встречаешься на соревнованиях. Да и вообще, легче находить общий язык с людьми, разделяющими твои интересы. Были, конечно, ссоры и склоки, но обычного бытового порядка, без травли и издевательств. Я, например, оказалась лунатиком. По ночам я падала со второго яруса кровати и, не просыпаясь, стаскивала со всех одеяла и делала из них гнездо в углу комнаты. И никто на меня не злился, это было просто хорошим поводом для шутки. А когда мне прибили барьер, чтобы я никуда не ходила ночью, то прибавились ещё и шутки про тюрьму — но они никогда меня не смущали, потому что исходили из ситуации и не оскорбляли лично меня. Иногда я думаю, что интересно было бы попасть в лагерь в период пубертата. Может быть, тогда мой опыт был бы немного другим.

Однажды, на волне лагерных традиций, мой отряд пошёл мазать зубной пастой наших давних соперников-атлетов (девочки против мальчиков). И нам это почти удалось, но уже уходя, мы разбудили их тренера. Пришлось бежать и прятаться обратно на месте преступления. Измазанные пастой мальчишки старательно прятали нас в своих комнатах — правда, нас всё равно поймали, и пришло наказание в виде ночной тренировки в духе «Майора Пэйна». По-моему, наши жертвы даже пытались как-то разделить с нами вину, но их оставили как зрителей в назидание. И они вели себя как зрители: подбадривали, выдавали кричалки — поддерживали как могли. Ради таких моментов стоило потерпеть отсутствие горячей воды, плесневелый домик у самой кромки воды, общий туалет на другом конце лагеря.

Из лирического — мою душу до сих пор греют самодельные качели на плакучей иве над рекой, холодный рассвет в поле, жаркий полдень на лугу. Помню, как сидели под окном у завхоза, чтобы на единственном в лагере телевизоре посмотреть серию «Дикого ангела». В лагере я получила бесценный навык гадания по рукам и на картах — что до сих пор может сделать меня звездой кулуарной вечеринки. 

Фотографии: Konik, monticellllo — stock.adobe.com, Dmitri Stalnuhhin — stock.adobe.com, aimy27feb — stock.adobe.com