Личный опытКак внучка казахстанского политика стала
ЛГБТ-активисткой
и подверглась травле

О дедушке и активизме

Когда я сделала каминг-аут, про меня много написали в местной прессе. Потом эта новость разлетелась по разным пабликам. Они подавали это так: внучка Заманбека Нуркадилова (советский и казахстанский политик и общественный деятель. — Прим. ред.), оказывается, лесбиянка. Тогда поднялась волна хейта, но я бы не сказала, что она была большой. Хейтили в основном сами ресурсы, которые написали обо мне. Моего дедушку хорошо знают в Казахстане: он был акимом (должность, аналогичная должности мэра. — Прим. ред.) Алматы, тогда ещё столицы. Потом он был акимом Алматинской области и председателем Агентства по чрезвычайным ситуациям. Последние годы он был оппозиционером, но в стране его любили. Бывало, что я ехала в такси, а водитель, ничего не зная обо мне, говорил про дедушку что-то хорошее.

Мои родители с детства никогда ни в чём меня не ограничивали, поэтому и на каминг-аут отреагировали нормально. Они просто спрашивали, действительно ли это то, чего я хочу, — я отвечала «да». Они только предостерегали от негатива. Когда я начала отношения с девушкой, они сказали: «Это твоя жизнь, это твоё дело». Сейчас мои родители хорошо общаются с моей девушкой, и никаких трудностей в этом смысле у нас нет.

Активизмом я занимаюсь недавно, но, честно говоря, не очень понимаю разницу между активистом и человеком, которому не всё равно. Неужели нужно как-то себя называть, чтобы выражать свою гражданскую позицию? Я никогда не преследовала такой цели. У меня с детства обострённое чувство справедливости, я всегда за всех заступалась. Когда я начала отношения с девушкой два с половиной года назад, я стала рассказывать о них как о чём-то обычном. Так же я раньше говорила об отношениях с парнями, с бывшим мужем. Это всё было очень естественно. У меня не было цели или желания что-то заявлять, я никогда ничего не скрываю и абсолютно спокойно говорю на разные темы в своих постах.

Своими публикациями я хочу изменить отношение к ЛГБТ-людям. У меня всегда было много сторонников — среди них есть, например, те, кто никогда не сталкивался с представителями ЛГБТ-сообщества. Когда они читают мои посты и смотрят мои сториз, то понимают, что я такой же человек с такими же проблемами. Что я ничем не отличаюсь, что моя любовь к девушке абсолютно такая же, как у других людей. У нас всё та же ревность, всё тот же секс. Люди не чувствуют разницу между тем, что я рассказывала о парнях, и тем, что я рассказываю сейчас о девушке. Гомофобия в комментариях всегда была точечной: хейтеры приходили, я с ними беседовала, а потом отправляла в бан.

О гомофобии Куата Хамитова и поддержке подписчиков

Всё в нашей жизни было спокойно — до случая с Куатом. Сейчас мне кажется, что его комментарий просто стал для меня триггером. Незадолго до этого случая я прочитала несколько статей о страшных ситуациях, в которые попадают представители ЛГБТ-сообщества в Казахстане. Одна история была о парне, над которым издевался брат: он пичкал его наркотиками, прыгал у него на голове и вообще хотел, чтобы тот умер. Это была страшная история, и я не могла читать её без слёз.

17 мая, в Международный день борьбы с гомофобией и трансфобией, я написала пост о том, что, мол, хорошо, что в мире что-то меняется. И тут я натыкаюсь на гомофобный комментарий (к новости о том, что посольство США в Казахстане 17 мая вывесило радужный флаг, Куат Хамитов написал: «Эти люди, хуже чем собаки». Авторская пунктуация сохранена. — Прим. ред.). Мне даже не пришлось ничего специально искать, потому что его комментарий был первым под этим постом. Когда я прочитала другие комментарии, поняла, сколько людей согласны с его мнением. Я вышла из себя, открыла заметки и написала текст поста за пять минут. В тот момент не думала о последствиях: у меня был порыв, сильное желание сделать это. И я сделала.

Очень много мальчиков и девочек благодарили меня в директе, они рассказывали свои истории, поддерживали. Меня даже назвали лесбийским Иисусом!

Дальше началось удивительное. Меня активно репостили, много людей были согласны с моим мнением. Но в какой-то момент это, видимо, дошло до другого известного борца в Казахстане Артёма Резникова. Он зашёл ко мне на страницу, сделал скрины поста и повесил их у себя в сториз. Напрямую он, конечно, не призывал меня травить или делать что-то со мной, но смысл был понятен: посмотрите, это неправильно. Потом он написал, что полностью поддерживает Куата и что «от этой нечисти нужно чистить землю Казахстана». На меня тут же накинулась толпа его подписчиков. Даже не пытаясь вникнуть в ситуацию, они рвали на куски.

Я получила огромное количество угроз. Люди говорили, что скоро приедут и изобьют меня. Тогда я поняла, что ситуация выходит из-под контроля, и записала видеообращение. Я говорила, что все люди имеют право быть с теми, с кем хотят. Я призывала остановить насилие и стать чуточку добрее. В моём видео увидели, конечно, «пропаганду».

Сложно сказать, сколько людей было за меня, а сколько — против. Очень много мальчиков и девочек благодарили меня в директе, они рассказывали свои истории, поддерживали. Меня даже назвали лесбийским Иисусом! Я не просила ничего такого. Насколько мне известно, в Казахстане ещё не было случаев, подобных этому, никто так громко не выступал против гомофобии. Потом о нём написали не только в России, но и в США, и в других странах. Некоторые говорили, что в тот момент решили сделать каминг-аут перед родителями и близкими.

Об угрозах

Я читала все эти истории и понимала, что сделала большое дело. И все угрозы на этом фоне сразу становились мелочью. Но мне всё равно страшно. В срочном порядке мне пришлось сменить место жительства, меня эвакуировали правозащитники. Я сменила квартиру, потому что ко мне домой начали заявляться незнакомые люди. Я живу вдвоём с девушкой, и к нам приходят только друзья или курьеры. Однажды к нам домой ночью кто-то стучал — аккуратно, но настойчиво. В тот момент меня парализовал страх: я сидела и ждала, когда услышу звук поднимающейся защёлки на двери. В итоге моя девушка тихо подошла к двери и увидела в глазок маленькую девочку. Тогда же мне по телефону начали звонить какие-то мужики с незнакомых номеров. Эта девочка стучалась и смотрела вбок — и продолжала так десять-пятнадцать минут. Потом она ушла, но не в сторону лифтов, а в сторону лестницы — то есть туда, где нет камер.

Потом этот случай повторился: мы смотрели в глазок, а там уже никого не было видно. Потом звонили в домофон. Мы посчитали, что нам нужно подумать о своей безопасности, и переехали. Когда всё это случилось, друзья советовали обратиться в полицию. Но где гарантия того, что наша коррумпированная полиция не примет сторону тех, кто угрожал мне и стучал в двери? Я не знаю, кто это был, но явно же они не с печеньками пришли!

Я думаю, что Куат Хамитов видел мои посты, и, я думаю, они его унизили. Хамитов — ярый гомофоб, борец за «восточные» ценности. И тут вдруг его по всему интернету протаскивают «какие-то там лесбухи» с криком «гомофоб». Я считаю, что по его самооценке это ударило сильно. Ещё мы написали в Международную федерацию смешанных боевых искусств (IMMAF. — Прим. ред.), и там нам ответили, что вообще не знают этого человека, но с его словами согласиться не могут. Хамитов мечтает попасть в UFC (Ultimate Fighting Championship, одно из самых престижных спортивных соревнований для борцов. — Прим. ред.), но теперь дорога туда ему закрыта.

О масштабах гомофобии в Казахстане

На мою сторону встали в основном блогеры. Я со многими из них знакома, мы общаемся. Один мой друг рассылал видеообращение нашим общим знакомым, и многие из них отказывались [меня поддержать]: кто-то ссылался на Уразу (мусульманский пост. — Прим. ред.), кто-то говорил, что это ударит по репутации. У нас нет ни одного инфлюэнсера, который был бы гомосексуальным человеком. Да и в целом ситуация в стране далека от идеальной: я постоянно читаю новости об избиениях или увольнениях из-за сексуальной ориентации.

Очень много агрессии в адрес ЛГБТ-людей поступает именно от родителей. Прикрываясь словом «уят» («стыд», «позор» на казахском языке. — Прим. ред.), они говорят, что для казаха иметь ЛГБТ-ребёнка — это хуже, чем дочь — секс-работницу или, скажем, сына-алкопотребителя. Если [гомосексуальный] человек [в Казахстане] может пойти против какого-то незнакомого «дяденьки» вроде Куата Хамитова, то против родителей — вряд ли, потому что так воспитан. Родители часто пытаются насильно женить геев, а лесбиянок — выдать замуж. Водят к врачам, в мечети, детей запирают дома — я сама не раз сталкивалась с такими историями. Дети убегают из таких домов.

Очень много агрессии в адрес ЛГБТ-людей поступает именно от родителей. Они часто пытаются насильно женить геев, а лесбиянок — выдать замуж

Официально власти Казахстана говорят, что в нашей стране всё прекрасно, что гомофобии нет, а ЛГБТ-сообщество живёт замечательно. Закона о «запрете пропаганды» у нас, правда, тоже нет — но гомосексуальные люди всё равно никак не защищены. В Конституции написано, что нельзя преследовать по признакам происхождения, вероисповедания и других, но сексуальная ориентация там отдельно не указывается.

Законы работают слабо, не развита и адвокация (защита интересов разных общественных групп. — Прим. ред.). Чтобы засудить человека за что-то и добиться минимальной справедливости, нужно вложить огромные силы, время и деньги. Поэтому большинство ЛГБТ-людей просто с этим не связываются. Но прецеденты уже были. Недавно все обсуждали один громкий случай. В Алматы есть торговый центр «Есентай молл», и там кто-то снял на видео поцелуи двух девушек. Потом выложили запись в интернет, и на девушек обрушилась травля. Пострадавшие обратились в правозащитную организацию «Феминита», и там девушкам помогли написать заявление. Прошло очень много судов, но они в итоге выиграли дело. Это был первый случай, когда ЛГБТ-люди [в Казахстане] отстояли свои права.

В Казахстане даже пытались организовать прайды, но, разумеется, власть всегда отказывала. Мне кажется, Казахстан ещё не готов к ним. Мне бы хотелось, чтобы сначала у нас ЛГБТ-людей защищал закон, признавал их уязвимое положение, а уже потом можно будет организовывать прайд и показывать видимость комьюнити. Пока вся активистская работа остаётся в плоскости медиа и социальных сетей, потому что выходить на улицы всё ещё невероятно опасно.