Личный опытКак мои бодипозитивные рисунки превратились
в «порнографию»

  Нашумевшая история с плакатами и фестивалем «Цвет шафрана» — это только часть длинной цепочки. Я занимаюсь активизмом чуть больше года, и всё это время со мной происходят удивительные вещи. То на мой аккаунт и паблики набегают толпы хейтеров, то меня вызывают в полицию или центр «Э», то статьи о наших спектаклях удаляют с городского портала. Я, конечно, не собираюсь сдаваться. Но визиты в полицию уже порядком утомили. Самое грустное — что страдаю от этого не только я, но и дети, которые занимаются в нашем с мамой театре.

Начну по порядку. Я веду сразу несколько активистских проектов. Первый — это театр «Мерак». В нём я занимаюсь режиссурой и преподаванием, а администратор — моя мама. Это студия, в которую ходят заниматься дети и подростки — от шести до семнадцати лет. Мы ставим спектакли о травле, стереотипах — в общем, поднимаем социальные проблемы. Ещё один наш проект называется «КОМ.ЮНИТИ». Раз в неделю мы устраиваем открытые мероприятия — это могут быть кинопросмотры или лекции. Главная идея этого проекта — создать безопасное и комфортное пространство, помочь гостям самореализоваться.

Ещё я организовала феминистскую просветительскую площадку «Комсомолка». Всё началось с паблика в соцсети, но потом я стала устраивать и мероприятия: кинопоказы, встречи, лекции по женской истории. Проводить мастер-классы под названием «Я большая». На них мы вместе рисуем на очень больших полотнах. Дело в том, что женщины привыкли экономить на себе, жалеть материал. Эти мастер-классы — как терапия, во время которой мы учимся не бояться использовать пространство и материалы в собственных целях.

Когда я начала проводить феммероприятия, я поняла, что город к этому не готов. Стоило мне разместить где-то в соцсетях анонс, в комментариях тут же появлялась куча оскорблений и угроз. Само слово «феминизм» многих пугает — стоит тебе назвать себя феминисткой, как люди начинают удалять тебя из друзей в сети «ВКонтакте». Как такового фемсообщества у нас тоже нет. Я знаю нескольких девушек, которые ведут просветительскую работу в интернете и открыто поддерживают феминизм. Но у нас пока не получилось скооперироваться. В основном наше общение приводило только к спорам о том, какое направление феминизма «правильное». Это очень обидно: мне кажется, в такой обстановке лучше было бы действовать сообща и забыть о разногласиях. Я буду рада, если когда-нибудь нам это удастся.

Моя главная сообщница во всех начинаниях — мама. Когда я только начала узнавать о феминизме, разбираться, что такое абьюз и насилие, я стала делиться с ней новыми знаниями. Ещё я рассказала ей про «Миф о красоте» и бодипозитив. Она удивилась: «А ведь именно об этом я думала всю жизнь!» Так и получилось, что мы с ней заодно. Сами себе фемкомьюнити.

На феммероприятия, которые мы устраиваем, обычно приходят от двух до двадцати человек. Это может быть кто угодно: мы приглашаем всех, кому интересно. Далеко не все наши гостьи считают себя феминистками или открыто об этом заявляют. И мне это понятно, многие просто боятся осуждения. К тому же в нашем городе, если ты работаешь на административной должности, у тебя запросто могут возникнуть проблемы с работой из-за твоих взглядов.

Но, хотя нас пока не очень много, я уже вижу результаты. Например, однажды я сама составила небольшие брошюры про абьюз и раздала всем, кто захотел их прочитать. Через пару недель гостьи «КОМ.ЮНИТИ» и феммероприятий стали делиться опытом: они пересмотрели свои прошлые и нынешние отношения, поняли, что в тех или иных ситуациях сталкивались с насилием, о котором они даже не знали. Когда я такое слышу, сразу появляется вдохновение — хочется работать ещё активнее.

Когда работа шла полным ходом,
мне позвонили из городской администрации и стали задавать странные вопросы:
«О чём ваши постановки? Что значит „розовые“ и „голубые“?»

Всё время, что мы занимались феминистскими мероприятиями, каждое наше действие вызывало какой-то хайп. Например, однажды я решила провести фемчаепитие — предполагалось, что девушки соберутся вместе и обсудят волнующие их темы. Я договорилась с одной из местных библиотек, но в последний момент меня попросили всё отменить: объявление о чаепитии в соцсетях наделало столько шума, что администраторы площадки испугались. В итоге мы проводили «тайное», закрытое чаепитие в другом месте.

Наш театр не связан с феминизмом напрямую — это скорее история про творчество и активизм. Но ребятам, которые ходят к нам заниматься, тоже достаётся. Их постоянно спрашивают: «Ты что, общаешься с феминистками? А правда, что они не бреются?» Когда я собираюсь провести какой-то мастер-класс или встречу, я размещаю анонсы в соцсетях и тут же ухожу подальше от компьютера — я уже не могу читать тонны этих ужасных комментариев. Иногда начинают писать и в личку. Например, когда в СМИ появилась история с «порнографическими» картинками, я за один вечер получила 120 сообщений. В основном в них говорилось, что я «страшная», «сумасшедшая», что меня надо убить или посадить в тюрьму.

Последние пару месяцев я регулярно встречаюсь с полицией и центром «Э». Всё началось, когда мы с нашим театром решили провести фестиваль активистского творчества. Мы собирались показать несколько театральных постановок: одну антивоенную, одну — против буллинга. Ещё один спектакль назывался «Розовые и голубые». Он рассказывал о стереотипах про мальчиков и девочек — будто бы девочки должны быть милыми и носить только розовое, а мальчики — быть воинственными, активными и в голубом. Именно это название и сыграло с нами злую шутку.

В качестве площадки мы выбрали комсомольский Дом молодёжи. Мы уже не в первый раз сотрудничаем с ними, наш театр там знают. Мы рассказали о нашей идее, директору всё понравилось. Мы начали активно распространять афиши и продавать билеты. Нам нужно было заполнить зал на четыреста человек, а для нас это довольно много. И вот, когда работа уже шла полным ходом, мне позвонили из городской администрации и стали задавать странные вопросы: «О чём ваши постановки? Что значит „розовые“ и „голубые“?» Больше всего меня поразило, когда голос на том конце спросил: «Что вы имеете в виду под словом „личность“?» Я не нашлась, что ответить.

После этого разговора Дом молодёжи отказал нам в проведении фестиваля. Нам заявили, что в этот день там проходит другое мероприятие, а перенести ничего нельзя — всё расписано на полгода вперёд. Конечно, на самом деле никакого «другого мероприятия» не было, в назначенный день актовый зал стоял пустой.

Потом стала приходить полиция. Один раз сотрудники правоохранительных органов появились у меня на работе. Они расспрашивали учеников и их родителей, пропагандирую ли я ЛГБТ. Самое смешное — когда мы назвали спектакль «Розовые и голубые», мы даже не подумали, что кто-то может подумать про гомосексуалов. Мы имели в виду то, что девочек и мальчиков традиционно ассоциируют с этими двумя цветами, вот и всё. Но сколько бы я ни пыталась объяснить это полицейским, они как будто не слышали.

Вслед за этим меня вызвали в центр «Э» и сказали написать объяснительную о том, что я думаю «о традиционных и нетрадиционных семейных ценностях». Заодно меня попросили объяснить, что такое гендерные стереотипы. Тут у меня возникло ощущение, что само слово «гендер» ассоциируется у правоохранителей с чем-то «неприличным».

После того как нами стала интересоваться полиция, несколько родителей забрали детей из театра. Кто-то подумал, что мы и вправду как-то связаны с ЛГБТ-тематикой. Кто-то обвинил нас в том, что мы придумали неудачное название для спектакля и навлекли на себя проблемы. Но большинство детей продолжили ходить на репетиции. Некоторые из них знают меня и маму почти с младенчества — сначала они ходили к маме в группу раннего развития, а потом пришли и в театр. Они выросли с нами. Конечно, их родители знают, что никакой пропагандой мы не занимаемся.

Несмотря ни на что, мы хотели провести фестиваль и нашли для него новую площадку. Это было частное помещение. Владелица сказала, что никаких проблем возникнуть не должно. Мы возобновили подготовку. Но 16 и 17 марта к нашим ученикам пришли полицейские. Они проводили с ними беседы в школе, без согласия и участия родителей. Одну девочку допрашивали два часа. Ей предъявляли скриншоты с моих страниц и спрашивали, кто ей рассказал, что такое ЛГБТ. Всё время повторяли: «Это Юля рассказала? Это она?» Можно подумать, школьникам больше неоткуда узнать об этом.

Один мальчик во время такой беседы страшно разнервничался. Ему подсунули какой-то листок, и он от ужаса подписал не глядя. Потом оказалось, это было заявление, что я занимаюсь пропагандой. К мальчику, конечно, вопросов нет. А вот действия полиции и школьной администрации удивляют.

За день до фестиваля собственница площадки позвонила нам. У неё дрожал голос. Она рассказала, что её вызывали в городскую администрацию, говорили, что я «засланка из Гейропы» и угрожали: либо она откажется проводить у себя фестиваль, либо администрация позаботится, чтобы она лишилась своего помещения. Тут уж мы сами решили, что не будем подставлять человека и всё отменим. В конце концов мы провели фестиваль в нашей же студии. Там очень мало места, так что мы смогли позвать только родителей и пару журналистов. Зато мы сделали видеозапись спектакля «Розовые и голубые» и выложили в открытый доступ, чтобы ни у кого не было сомнений — это не про ЛГБТ.

Недавно в 8:30 утра к нам с мамой в очередной раз постучала полиция. Мы вышли на площадку, а сотрудница правоохранительных органов сказала: «Откройте дверь шире, мы пришли посмотреть, как вы живёте». Конечно, никому ничего показывать мы не стали. Она выписала мне повестку и ушла.

Недавно они показали мне мой пост
с хештегом #savelgbtinrussia. Он был посвящён чеченским геям и призывал остановить пытки. Они спросили: «Это ваш пост?»

Когда я пришла в полицию, две женщины смотрели на меня с очень серьёзными лицами. Они сказали: «Юлия, мы всё понимаем. Но ведь вас читают дети. А мы узнали, что вы распространяете порнографию». Они были так встревожены, что я и сама напряглась и стала перебирать в голове: что же такого могло быть у меня на страницах? И тут они показали мне скриншоты. Это были мои картинки на тему бодипозитива. Женщины с волосами и складками, нарисованные в наивной манере. К картинкам были подписи в стиле «У живых женщин есть жир, и это нормально». Идея очень простая. Это картинки о том, что не нужно стесняться своего тела, естественность — это нормально.

Я нарисовала эти постеры ещё летом и выложила в свой паблик. В них нет совершенно ничего примечательного — даже наоборот, оригинальность в них напрочь отсутствует. Когда я увидела, из-за чего меня вызвали, я готова была рассмеяться в голос.

В понедельник мне снова пришлось идти в полицию — писать объяснительную, что в моих рисунках нет сексуального подтекста. У полицейских и сотрудников центра «Э» есть толстая папка с моими объяснительными и скриншотами. Я не знаю, что они собираются с ней делать, будут ли возбуждать против меня какое-то дело.

Всё, что я рассказываю о своих беседах с полицией, кажется смешным. Но на самом деле это очень тяжело. Полицейские по кругу задают одни и те же вопросы, повышают голос, не слушают, что ты им говоришь в ответ. Это очень давит на меня психологически. Недавно они показали мне мой пост с хештегом #savelgbtinrussia. Он был посвящён чеченским геям и призывал остановить пытки. Они спросили: «Это ваш пост?» Конечно, он был моим, к тому же вполне нейтральным — мне было совершенно непонятно, к чему там можно придраться. И тут они показали мне другой скриншот — с этим же хештегом, но ещё и с какими-то порнографическими картинками. Они стали убеждать меня, что раз там используется тот же хештег, то и пост тоже мой. Я впервые видела этот пост и пыталась им это объяснить. Но они то ли правда не понимали, то ли специально не обращали внимания.

В последний раз, когда я была в полиции, меня спрашивали, есть ли у меня связи с американским посольством и что я делала за границей (я долго училась в Лондоне). В конце концов мне прямым текстом посоветовали поменьше активничать — мол, тогда меня перестанут постоянно вызывать в полицию. Это уже было похоже на угрозу.

Вся эта история убедила меня только в одном: надо продолжать. Если слово «голубой» вызывает столько шока и ненависти, значит, активизм Комсомольску нужен как никогда. У меня много идей и наработок, спектакли расписаны на годы вперёд.

Единственное, о чём я жалею, — это о том, что наши ученики так рано увидели, каким несправедливым бывает мир. Мы учим их, что это здорово — быть активными, не молчать. И вот теперь они знают, что за это бывает.

Обложка: Etsy