Книжная полкаКинорежиссёр
Аксинья Гог
о любимых книгах
10 книг, которые украсят любую библиотеку
В РУБРИКЕ «КНИЖНАЯ ПОЛКА» мы расспрашиваем журналисток, писательниц, учёных, кураторов и других героинь об их литературных предпочтениях и изданиях, которые занимают важное место в их книжном шкафу. Сегодня своими историями о любимых книгах делится кинорежиссер Аксинья Гог, чей короткий метр вошёл в недавно показанный в прокате киноальманах «Петербург. Только по любви».
Аксинья Гог
кинорежиссер
Меня всегда сильно поддерживали
и вдохновляли мемуары
Больше всего на моё чтение повлияла мама — искусствовед и доктор наук. Всё детство я ползала по разным художественным каталогам, часами могла разглядывать Сарьяна, Матисса, Босха и Репина. Чтобы меня посадить за стол, устраивали сиденье из маминых каталогов и книг, которые возвышались на табуретке, — в доме больше ничего особо и не было. Мама вечно сидела за печатной машинкой, обложившись десятками рукописей. Так что книги как-то сами собой были всегда и везде.
Когда я сама еще не умела читать, мама читала мне на ночь «Хроники Нарнии» Льюиса. Меня настолько захватывало описываемое, что я совершенно не собиралась спать. И как-то раз мама произносит слова говорящего коня: «А теперь пора спать. Всем спокойной ночи! Прррр….» — будто в книге так и написано, а конь обращается ко мне лично. Когда потом я перечитывала сама «Нарнию» лет в 15, я очень ждала эту фразу, но ее не было.
Где-то с 11 до 15 лет я заходила в книжные магазины и выбирала книги по обложке и, как мне тогда казалось, экзотичности. Так я прочла очень много всего странного: какие-то эзотерические романы, никому не известную современную прозу и беллетристику. Иногда, правда, натыкалась на что-то стоящее — «Волшебную флейту» Гессе или «Жизнь Рамакришны» Роллана. В 16 лет я работала администратором на телепрограмме «Школа Злословия»: в перерыве между съемок нужно было встречать гостей, накрывать на стол, резать колбасу, мыть посуду и приносить кофе Авдотье Смирновой и Татьяне Толстой. Если гость был мне не интересен, я читала, пока шла съемка. На эту передачу приходило много интересных людей из мира литературы: помню, как в студии был поэт Дмитрий Воденников, — я потом еще полгода слушала в плеере его стихи. Так, как-то раз я пришла с очень серьезным лицом и книгой Осипова «Путь разума в поисках истины». Помню, что Дуня увидела это, строго на меня посмотрела и сказала: «Аксинь, ну что ты? В твоем возрасте еще столько всего интересного не прочитано!», — мне стало как-то неловко, и я спрятала книгу в сумку.
Когда я готовилась поступать в ГИТИС, а моя подруга в Школу-студию МХТ, мы с ней целыми днями сидели в Библиотеке имени Чехова на Пушкинской. И чего только там у нас с ней не происходило — какие-то совершенно невообразимые истории. В то время нашей общей любимой книгой был «Мейерхольд» Рудницкого. Там, какая бы беда со Всеволодом Эмильевичем ни произошла, глава заканчивалась фразой: «Но Мейерхольд не унывал». Так у нас это и засело в голове. Когда что-то происходило неприятное, у нас внутри синхронно звучало «Но Мейерхольд не унывал». Это было очень смешно и при этом духоподъемно — я и сейчас иногда вспоминаю эту фразу, когда что-то тяжело дается. Меня всегда сильно поддерживали и вдохновляли мемуары: «Страницы жизни» Алисы Коонен, «Вся жизнь» Кнебель, «Судьба-шлюха» Раневской, «Дневник Марии Башкирцевой» и «Высоцкий, или прерванный полет» Марины Влади.
Как-то раз я поняла, что читаю очень эмоционально. Прямо разыгрываю все за персонажей. Обожаю читать вслух — даже одна. Собственно, так и случилась моя любовь к античной драме. На первом курсе ГИТИСа я ночами читала себе нараспев Еврипида и Эсхила, вслушивалась в музыку стиха — про себя было не то. Я не отношу Евангелие к литературе, но его можно перечитывать бесконечно. Когда неспокойно на душе — читаешь хоть три страницы и все становится яснее. А вообще, люблю всякую чушь почитать иногда. Документальные истории про безумные поступки, научные и псевдонаучные статьи про жизнь на Марсе, нанороботов и трансгуманизм. Это очень вдохновляет и зажигает.
На первом курсе ГИТИСа я ночами читала себе нараспев Еврипида и Эсхила
Нильс Торсен
«Ларс фон Триер. Меланхолия Гения»
Как-то в мае было очень плохо. У меня была жуткая аллергия, не монтировался дипломный фильм и вообще всё шло под откос. Я уехала в Африку от московской весны и взяла с собой «Меланхолию гения» — эта книга меня фактически спасла. Как только я впадаю в уныние, понимаю — пора к Ларсику. Так и называла его «Ларсик», настолько он стал мне родным. Мне было тепло читать про такого сложного и нелепого человека, с таким количеством фобий и боли.
Древнегреческие трагедии
Когда я училась в ГИТИСе, у нас был предмет «История зарубежного театра». Вел ее профессор Дмитрий Трубочкин, специалист по античности. Нужно было прочесть около тридцати разных древнегреческих пьес. Меня так затянуло, что, по-моему, я прочла почти все — по ночам и вслух. Мало что и сейчас производит на меня такой гипнотический эффект, как «Прометей Прикованный» Эсхила или «Медея» Еврипида. Мне интересно смотреть их в театре в современных постановках: как такие масштабные конфликты гигантов пытаются перетащить в бытовое поле, вывернуть в современность. Хотя это редко у кого хорошо получается. Меня всегда поражал размах личностей героев, ведь они в основном полубоги или боги. При чтении я всегда ощущаю, что человек может быть с большой буквы. Ну, Софокл или Эсхил — точно с большой.
Винсент Ван Гог
«Письма к брату Тео»
Когда мы поступили в ГИТИС, первой книгой, которую посоветовал прочесть нам наш мастер Дмитрий Анатольевич Крымов, была именно «Письма к брату Тео» Ван Гога. Когда видишь, как великий человек бесконечно трудится, мучается и как ему сложно, это придает сил: ты понимешь, что обязан вспахивать еще больше и не жалеть себя. Читая дневники, ты восхищаешься мощью человека, который чётко знал, что и зачем он делает. Та глубина мысли, с которой он пытается постичь мироздание от ветки кустарника до Иисуса Христа, заставляет искать и расти вместе с ним.
Михаил Лермонтов
«Демон»
У меня есть Лермонтов с иллюстрациями Михаила Врубеля — в детстве я могла разглядывать его бесконечно. Когда перечитываю «Демона», не глядя на иллюстрации, все равно их представляю и вижу мазками Врубеля даже то, что он не писал. Это безумно красивое произведение, и нужно обязательно читать вслух, чтобы увидеть и услышать его. На самом деле в нем тоже есть что-то античное: демон, который влюблен в земную женщину, — и совершенно неразрешимый конфликт двух миров.
Кристофер Марло
«Доктор Фаустус»
Мне стало очень обидно, когда я узнала, что первоначально сюжет «Фауста» был создан английским драматургом Кристофером Марло, пьеса называлась «Доктор Фаустус» — это было за два века до Гете. Гете же в детстве увидел уличное представление этой пьесы, оно врезалось ему в память, и спустя годы он придумал уже своего «Фауста». На самом деле это не редкая история: например, Дон Жуана мы знаем как романтизированного героя Мольера, Гофмана и Пушкина, а ведь он был поначалу совершенно другим — очень мрачным и страшным, собирательным образом реальных прототипов с трагической судьбой. И первым его образ выдумал испанец Тирсо де Молина — когда я узнала, меня поразило, что Дон Жуана создал католический монах.
Георгий Данелия
«Чито-Грито»
Книга, от которой невозможно оторваться: Данелия — он такой сказочник-кудесник. Не ясно, где правда, где ложь, а где — намек. Рой баек про его жизнь — да таких, что хочется самому оказаться во всех местах и ситуациях, которые он описывает. Я очень люблю ленту Данелии «Слезы капали». Она невероятно трогательная, смешная и полная боли. Это один из любимых моих фильмов, именно для души. В «Чито-Грито» тоже есть какая-то пронзительная печаль, завернутая в трогательную и смешную пелену. Я вообще фанат иронии, и можно бесконечно учиться у Данелии тому, как мастерски и легко он все закручивает.
Рената Литвинова
«Обладать и принадлежать»
Почему-то для меня эта книга стала поэзией маршрутки — в том смысле, что я ездила на маршрутке, читала ее и все вокруг становилось магическим. Конечно, что уж говорить — понятно, что у Ренаты невероятная атмосфера повсюду: свой мир, который переливается перламутром, — в нем хочется жить. Помню, меня поразило, как мир Ренаты соединился с миром песен Земфиры, когда они стали сотрудничать. Я слушала Земфиру с начала ее карьеры, а потом, когда они познакомились с Ренатой, у нее появились совсем другие произведения. И теперь там очень много такого сине-зеленого, ренатовского.
Марк Шагал
«Моя жизнь»
Я поступала в ГИТИС, где был экзамен по живописи, а накануне вечером я не могла оторваться от этой книги. Пришла сонная, но вдохновленная. Сейчас я уже вообще плохо представляю сам текст, только какие-то ощущения, трепет, который она у меня вызвала. Надо вернуться к ней снова, потому что я кроме ощущения нежности сейчас ничего не помню.
Александр Мень
«Культура и духовное возрождение»
Эта книга дает ясность ума. Ясность не в смысле конкретики, а в смысле «как ясный день» — такого светлого дня. Иногда просто пару страниц можно прочесть и как-то тихо и мирно все становится. Читать её стоит маленькими дозами, когда полный бардак в мыслях — порядок в душе наводит.
Евгений Шварц
«Тень»
Я вообще люблю сказки — они без мишуры. Эту пьесу я слушала как радиоспектакль давным-давно, в кассетном проигрывателе с красной кнопкой rec, а потом уже перечитывала. Почему-то во время прослушивания весь мир состоял из трех цветов, немного как макет из картона: соединения оранжевого, фиолетового и черного. Я до сих пор помню те интонации и музыку — в голове звучит фраза: «Тень, встань на свое место». Мне кажется, если вдруг опять услышу эти голоса, вздрогну. Сразу вспомнятся все обстоятельства, мысли того времени. Книги — это же как запахи: услышишь запах, который с чем-то был связан десять лет назад, и все — сразу все детали, все ощущения будто бы прямо тут, рядом.