Кино«Норд-Ост» и «Батаклан»: Почему мы до сих пор не отрефлексировали теракт на Дубровке

Текст: Ирина Карпова

Я помню ощущение нереального от событий тех дней, казалось невозможным, что такое происходит здесь и сейчас. Я помню разговоры о штурме: в смерти людей обвиняли спецслужбы и врачей, по одной из версий, помощь не была оказана вовремя, из-за этого столько людей погибло. Замминистра внутренних дел в то время Владимир Васильев (сегодня он руководит фракцией «Единой России» в Госдуме) назвал число погибших после освобождения — 67 человек, но никто не поверил в такое маленькое число. До сих пор не известен состав газа, использованный при штурме. А ещё через два года случился Беслан, и, как бы ни не хотелось мне озвучивать это предположение, но, мне кажется, вытеснил, задвинул на антресоли памяти теракт на Дубровке — памяти тех, кого это не коснулось лично, тех, кто наблюдал за развитием событий по телевизору.

Но я хочу поговорить не о самом теракте и его последствиях — об этом лучше скажут пережившие его, родственники погибших, журналисты, аналитики и историки, кто серьезно занимается этой темой. Я хочу обратиться к репрезентации событий 23–26 октября в культуре, прежде всего в кино.

Только в этом году я побывала на трёх художественных фильмах, посвящённых теракту в парижском клубе «Батаклан». 13 ноября 2015 года в Париже произошла серия терактов, ответственность за которые взяло на себя «Исламское государство» (террористическая организация, запрещённая в РФ). Во время концерта группы Eagles of Death Metal в клубе «Батаклан» террористы напали и расстреляли 90 человек.

Жанр «кино о трагедии» спорный и неудобный, в нём, на первый взгляд, мало пространства для авторского высказывания, и одновременно он запрограммирован на доставание носовых платков. Посмотревшие на Берлинале-2022 фильм Исаки Лакуэсты «Один год, одна ночь» кинокритики Антон Долин и Зинаида Пронченко говорят о том, что фильм «насквозь пропитан конъюнктурным расчётом на зрительскую эмпатию», а сам жанр, по мнению Пронченко, чаще всего оборачивается «примитивной манипуляцией». Я соглашусь, что такой жанр действительно направляет зрительские эмоции в определённое русло, но, на мой взгляд, именно художественное, а не документальное кино, где всё слишком настоящее и сырое, может послужить безопасным для зрителей пространством проживания трагедий. «Один год, одна ночь» — блестящий фильм на такую сложную тему (он поставлен по книге испанца Рамона Гонсалеса, пережившего теракт), и в нём есть место сюжетному твисту, который смещает взгляд зрителя на произошедшее (отчего фильм ранит ещё больнее).

Именно художественное, а не документальное кино, где всё слишком настоящее и сырое, может послужить безопасным для зрителей пространством проживания трагедий

«Вы не получите моей ненависти», снятый по книге потерявшего в «Батаклане» жену писателя Антуана Лериса, упомянутый «Один год, одна ночь» и даже «Ничей герой» Алена Гироди, представляющий вымышленную ситуацию в Клермон-Леране, копирующие парижские теракты, с элементами комедии — все эти фильмы показывают не произошедшее в ночь трагедии, а её последствия. То, как люди — со своим бытом, проблемами и травмами — пытаются жить, когда ткань их жизни разорвана и в ней зияют страх, гнев и отчаяние.

Документальных фильмов о «Норд-Осте», к счастью, не один и не два, среди них стоит выделить фильм Екатерины Гордеевой и документалку, выпущенную в этом году каналом «Настоящее время» (назван иноагентом. — Прим. ред.). Но за 30 лет, прошедших со времени теракта на Дубровке, вышел только один художественный фильм о произошедшем — «Конференция» Ивана Твердовского в 2020 году. За год до этого на экраны российских кинотеатров вышел ещё один фильм о захвате заложников во время спектакля, отсылающий к событиям на Дубровке, но с вымышленными героями, «Последнее испытание» Александра Петрухина.

Почему так мало? Или это, следуя оценке Зинаиды Пронченко, уберегло зрителей от просмотра манипулятивного, не очень качественного кино?

Я посмотрела оба фильма, «Конференцию» и «Последнее испытание», и оказалось, что ответ лежит на поверхности. «Конференция» Твердовского вышла в октябре 2020 года, в разгар эпидемии COVID-19. Это сыграло против фильма: он не вызвал должного его посланию резонанса ни у критиков (они были скорее благосклонны, но сдержанны), ни у зрителей. Пережившая теракт Наталья (Наталья Павленкова, это их четвёртый с Твердовским совместный фильм и уже второй, где актриса играет главную роль) постриглась в монахини и устраивает вечер памяти в театральном центре. Я с опасением начинала смотреть фильм: Твердовский известен тем, что использует в своих работах шок-элементы (в предыдущей их совместной работе «Зоология» Павленкова играла женщину, у которой вырос хвост). В «Конференции» есть художественные решения, способные раздражить или отпугнуть зрителей: так, например, мать Наталья отсутствующих — мёртвых, террористов и тех, кто не пришёл на вечер памяти, — заменяет надувными куклами белого, чёрного и синего цвета. В определённый момент фильма участники вечера забаррикадируются в зале. «Конференция» — странный и отстранённый, холодный и саднящий, не сентиментальный, не мелодраматичный и не манипулирующий, снятый с максимальной деликатностью — насколько мне это видится на расстоянии — к пережившим теракт. Фильм не касается открытых вопросов — о штурме, о применении газа, о действиях властей, Твердовский решает эту проблему художественными средствами, виртуозно, на мой взгляд, он вводит персонаж охранника-вахтёра, вроде бы панибратски-добродушного, но всеми силами пытающегося выгнать людей из зала: время их поминального вечера вышло и ему надо закрывать здание. Государство приняло участие в смерти близких этих людей, и оно не в состоянии, не желает дать им место и время, чтобы прожить свою боль. Фильм Твердовского снят без участия государственного финансирования, это российско-эстонско-итало-британская копродукция, создатели получили грант в 60 тысяч евро от Эстонского института кино.

Если фильм Твердовского не нашёл господдержки, то с фильмом Александра Петрухина всё ровно наоборот, его открывает логотип Минкульта с двуглавым орлом. Основываясь на печальных событиях, Петрухин сначала написал сценарий боевика об оказавшемся в заложниках рабочем сцены, но, видимо, найти финансирование для такого сюжета не получилось, и в готовом фильме условные главные герои — это учительница истории в исполнении Ирины Купченко и сотрудник спецназа, которого играет Андрей Мерзликин. Петрухин стал известен фильмом «Училка» — ремейком французской картины «День юбки» с Изабель Аджани, об учительнице, которую так всё достало, а особенно её ученики, что она взяла свой класс в заложники. Из «Училки» в фильм о теракте перекочевала героиня Купченко, даже рабочее название у него звучало как «Училка. Испытание». Хотя в фильме Петрухина одну из заложниц сыграла женщина, пережившая теракт на Дубровке, бережным обращением с такой болезненной темой в фильме не пахнет. Видимо, рабочий сцены из оригинального сценария раздвоился, и герои Купченко и Мерзликина побеждают террористов: одна — силой своего красноречия, другой — ударов, захватов и суперспособности выжить после падения с четвёртого этажа.

В России нет кино о трагедиях, произошедших за время путинского правления, потому что государство не хочет рефлексировать свои ошибки и проблемы, оно хочет слушать сказки о своём величии

Смысловым ядром фильма являются диалоги учительницы и главы террористов, который ей очень симпатизирует, хоть она и не мусульманка. Глава террористов вообще положительный персонаж, он просто вершит джихад после смерти родственников от российского оружия и не выдвигает никаких требований, по сценарию он — пешка в руках плохих террористов, кого интересуют бизнес и деньги одного высокопоставленного заложника.

«Последнее испытание» мог бы стать обычным боевиком с элементами мелодрамы, но слишком много экранного времени отдано уроку истории, который героиня Купченко преподносит хорошему террористу. В частности, она объясняет переселение чеченского и ингушского народов во время войны. Сталин поступил чудовищно. Но. Во время войны на Кавказе были бандформирования, они боролись с Советами на деньги вермахта, ради спасения страны в целом принял решение о переселении. После Пёрл-Харбора американцы собрали всех японцев, проживающих в Штатах, и поместили на несколько лет в концентрационные лагеря. Тиран Сталин и демократ Рузвельт поступили одинаково. Какая-то очень знакомая риторика, не правда ли?

Не важно, кто начал войну, говорит учительница истории, важно её закончить. И пространно размышляет, что и её ученики, и семья террориста погибли, а кто в этом виноват, кто сталкивает наши народы — какие-то третьи (неназванные) силы…

Из жанра боевик-с-элементами-мелодрамы «Последние испытание», как герой Мерзликина, расстрелянный в упор из автомата, падает с большой высоты и оказывается в жанре кринж-пропаганды.

Конечно же, министерство культуры не могло не поддержать фильм, в котором учительница истории, беззаветно храбрая, как Мальчиш-Кибальчиш, рассказывает зрителям, что репрессии и депортации «ради спасения страны в целом» — это необходимая мера.

В России нет кино о трагедиях, произошедших за время путинского правления, потому что государство не хочет рефлексировать свои ошибки и проблемы, оно хочет слушать сказки о своём величии.

«Конференцию» можно посмотреть на стриминговых платформах Okko, KION и START.

ФОТОГРАФИИ: Bambú Producciones, Canal+, Планета Информ