Кино«Родня» Никиты Михалкова и не только: Советское кино через призму закона о гей-пропаганде

Текст: Ирина Карпова

Страшащиеся, по их мнению, происходящей на Западе ЛГБТ-революции, депутаты ходят уберечь 30 миллионов российских детей и их родителей от гендерфлюидного оленя и Снежной королевы — лесбиянки (видимо, именно так они воспринимают персонажей диснеевского мультфильма «Холодное сердце»), а обвинённый в домогательствах, но не понёсший за них ни наказания, на даже порицания от коллег депутат Леонид Слуцкий произносит фразы о попытках Запада сломать наши нравственные ценности.

Проект и вероятное принятие этого закона в ближайшее время станет ещё одним инструментом контроля и наказания неблагонадёжных граждан и укрепит образ внутреннего врага, состоящего на службе у врага внешнего. Всё это совершается четко по методичке Микелы Мурджа «Как стать фашистом» под соусом заботы о детях, защиты нравственности и особом её пути.

Но ведь не только пара белых медведиц и их сын-медвежонок из мультика о свинке Пеппе представляют угрозу разложения гетеронормативного квазирелигиозного квазипатриархального (когда среднестатистическая семья состоит из мамы, бабушки и ребёнка), но строго иерархичного российского общества, советская культура за почти 70 лет её существования не могла не создать что-то гендерфлюидное, что тоже может, к неудовольствию гетеронормативных зрителей, попасть под запрет нового закона.

Поиск квир-идентичности и вообще разных проявлений негетеронормативной сексуальности в советской культуре — прежде всего в кино — стал одним из неявных трендов в среде кинокритиков в последние несколько лет. Мария Кувшинова написала монографию о сценаристе и режиссёре Александре Миндадзе с подробным разбором гомосексуальных мотивов (уголовная статья за мужеложество была отменена только в 1993 году) и их закодированного представления в фильмах «Остановился поезд» (1982) и «Охота на лис» (1980). Проводились круглые столы о квире в советском кино, а Wonderzine рекомендовал телеграм-каналы на соответствующую тему.

От попадания под статью о пропаганде ЛГБТ эти фильмы может уберечь то, что они сняты во время запрета проявления любой сексуальности

Да, в фильме «Охота на лис» главный герой, сам того до конца не осознавая, влюбляется в юношу, а в детском фильме «Дубравка» (1967) девочка-подросток по имени Дубравка переживает пробуждение сексуальности и испытывает первые сильные романтические чувства к взрослой молодой женщине. От попадания под статью о пропаганде ЛГБТ эти фильмы может уберечь то, что они сняты во время запрета проявления любой сексуальности, без признаний и поцелуев, более того, это истории не отношений, а пробуждения чувств, которые всегда можно интерпретировать как пылкую дружбу.

Но и «Дубравка», и «Охота на лис» — это уже полузабытые сегодня фильмы, тонкие и камерные, показывающие, что сильные чувства — платонические или сексуальные — к человеку одного с тобой пола — это не проплаченная Западом мерзость, как утверждают депутаты Госдумы, а мучительное и прекрасное переживание, и мучительная часть связана именно с невозможностью его выразить и полностью осознать это чувство, прожить его.

Переживания однополого влечения, возможно, не так хорошо знакомы постсоветским зрителям из-за того, что эти фильмы не так часто показывают по телевизору, но одну часть квир-культуры они принимают регулярно, как по часам, из года в год на новогодние праздники, и всегда это вызывает радость и смех. Я имею в виду фильмы, в которых присутствует дрэг — в данном случае мужчины, переодетые женщинами.

«Здравствуйте, я ваша тётя!» (1975) Виктора Титова является всенародно любимым фильмом, а цитаты оттуда стали мемами для нескольких поколений. Несмотря на то, что действие фильма никак не связано с Новым годом или Рождеством, чаще всего его показывают именно в праздничные дни. Для меня лично этот фильм идёт рука об руку с двумя голливудскими комедиями, выходившими в советский прокат и регулярно оказывающимися в сетке показа центральных каналов: «В джазе только девушки» (1959) Билли Уайлдера (в советском прокате — с 1966 года) и «Тутси» (1982) Сидни Поллака.

Важная оговорка: жанр «дрэга поневоле», когда мужчине приходится в силу обстоятельств облачаться в женское платье, основывается на трансфобной идее, что мужчина в женском платье выглядит комично. Комический эффект фильмов, где гетеросексуальные белые мужчины неловко вживаются в образ женщины, растёт именно из этой неловкости, из постоянно грозящей героям опасности быть разоблачёнными, и у этого приёма есть несомненно сильный трансфобный фон. Но в герметичной гетеронормативной картине мира эти фильмы несут в себе эффект маленького землетрясения, они эту картину мира расшатывают. Герои всех перечисленных мной фильмов не являются квир-людьми, дрэг для них не жест, не проявление себя, а укрытие и маска, но дело в том, что остальные герои фильма этого не знают. И когда героиня Татьяны Веденеевой реагирует на восхищённые взгляды переодетого женщиной героя Александра Калягина, видит ли она переодетого мужчину или всё-таки маскулинную женщину с сигарой? Героиня Джессики Лэнг в «Тутси» принимает влюблённого Дастина Хоффмана за лесбиянку, а её отец влюбляется в Дороти Майклз — границы гетеронормативности оказываются очень зыбкими и расплываются, оказывается, влюбиться в человека одного с тобой пола очень просто. Как мы помним, во «В джазе только девушки» миллионер Осгуд Филдинг, узнав, что его избранница Дафна (Джек Леммон) — мужчина, не забирает предложение руки и сердца обратно, а только невозмутимо замечает: «У каждого свои недостатки».

Советских фильмов, где присутствует подобный дрэг, не так уж и мало. В «Родне» (1981) Никиты Михалкова дочь героини Светланы Крючковой и внучку героини Нонны Мордюковой, Иришку, играет Фёдор Стуков, а в одной из сцен в ресторане официанты соревнуются в демонстрации квирности.

Историческое или зарубежное, а чаще комбинация из этих двух характеристик становится инструментом для представления гендерной флюидности и сексуальности в советском кино

Женского дрэга в советском кино меньше. «Гусарская баллада» (1962) Эльдара Рязанова, снятая к 150-летию Бородинской битвы, нарочито асексуальна, гусары говорят стихами, и героине Ларисы Голубкиной не составляет труда прикинуться говорящим в рифму корнетом. На мой взгляд, Шурочка Азарова сохраняет свою женственность даже в мундире и никак не заставляет окружающих рефлексировать о своей сексуальности. Гораздо интереснее и живее образ Беатриче из комедии «Труффальдино из Бергамо», сыгранный Валентиной Кособуцкой: по сюжету она выдаёт себя за покойного брата Федерико. И хотя она влюблена в мужчину и едва не закалывает себя в кульминационной сцене, думая, что он погиб, а жизнь без него не имеет смысла, в отличие от лубочного корнета из «Гусарской баллады», Кособуцкая становится настоящим Федерико, и это считывается окружающими, вызывая в них переполох чувств и вызывая отклик у зрителей — будучи женщиной, она в мужском и женском платье наслаждается и собственной женственностью, и собственной маскулинностью, и опять-таки в этом нет никакой мерзости, даже намёка на неё, но да, надо признать, это экранизация пьесы Гольдони 1778 года и имеет непосредственное отношение к Западу, а именно к Венеции, ко времени, когда там ещё правили дожи.

Свобода и красота (и если вы в этом сомневаетесь — просто включите фильм) гендерной неопределённости, которую так боятся и хотят запретить депутаты Госдумы, присутствует и в образах Софико Чиаурели в «Цвете граната» (1968) Сергея Параджанова, и в строгости инопланетной гостьи-гувернантки в исполнении Натальи Андрейченко в «Мэри Поппинс, до свиданья!» (1983) Леонида Квинихидзе, где также появляется Олег Табаков в дрэге в роли злобной тетушки.

Историческое или зарубежное, а чаще комбинация из этих двух характеристик становится инструментом для представления гендерной флюидности и сексуальности в советском кино. Разговор о современном на современном материале опасен, чаще всего невозможен, ведь, скорее всего, фильм ляжет на полку. Второстепенные квир-персонажи есть, например, в экранизации Яниса Стрейча романа Сомерсета Моэма «Театр», снятой на Рижской киностудии в 1978 году, но, чтобы увидеть их и в фильме, и в романе, нужна необходимая оптика. Сомерсет Моэм, в юности наблюдавший за процессом над Оскаром Уайльдом, скрывал факт своей гомосексуальности, в своих книгах он почти никогда не говорит о гомосексуальности напрямую, и для этого есть вполне понятное объяснение: в Великобритании секс между мужчинами был уголовной статьёй до 1967 года.

Результатом контроля и запретов становится появление эзопова языка, где гомосексуальность, лесбийство, трансгендерность не называются вслух, а проживать сексуальность, отличную от разрешённой нормы, можно косвенно, прикидываясь иностранцем или историческим персонажем.

Разве чувство не является ценностью? В угоду кому нужно разрушать свои чувства, прятать их, когда история показывает, что запреты, калечащие жизни людей, рано или поздно будут сняты?

ФОТОГРАФИИ: Одесская киностудия, Творческое объединение «Экран», Гостелерадио СССР, Мосфильм, Арменфильм, Criterion Collection