КиноПочему нужно смотреть «Тельму» — идеальный квир-триллер

Гиперопека
и сепарация

«Тельма» начинается как фильм о травматичном отъезде из родного дома в большой и небезопасный мир нового опыта и соблазнов. Мы видим восьмилетнюю девочку, которая отправилась на озеро с отцом охотиться на оленя: отец в какой-то момент переводит дуло ружья с оленя в заснеженном лесу на саму Тельму — причину его поступка мы узнаем только ближе к развязке.

Сепарация — отделение от родителей и осознание ребёнком своей отдельности, самостоятельности и самоценности — важнейший фактор стабильной психики и гармоничного встраивания во взрослую жизнь. То, как ведёт себя главная героиня, когда она предоставлена самой себе, её скованность и неуверенность намекают зрителям на то, что Тельма жила под тотальным контролем до совершеннолетия. Она не в состоянии распоряжаться жизнью, будучи предоставленной сама себе.

Гиперопека — тревожный звонок из детства. Именно она чаще всего мешает подростку принимать взвешенные решения, осознавать свою ценность и разумно взаимодействовать со сверстниками. Осторожность, с которой Тельма на ощупь пытается найти себя в благополучной университетской среде, напоминает повадки главной героини «Девственниц-самоубийц», чьё взросление и первая влюблённость превратили её из удобной тихони в опасного человека в первую очередь для самой себя. Тельма переживает то, что чувствует ребёнок, впервые пошедший в детский сад или школу: панику, крушение жизненно важных установок и тяжесть свободы, с которой её никто не научил обращаться. Неудивительно, что сны, видения и эмоциональный припадок, у которого врачи не могут найти физических причин, — мигающая красная лампочка, подающая сигнал о критическом состоянии психики.

Квир-отношения

Со второй трети фильма «Тельма» оборачивается проникновенной квир-драмой о невозможности осознать и проговорить свои желания. Даже в таком прогрессивном обществе, как скандинавское, существуют богом забытые уголки, тихие деревни и закрытые семьи, где партнёрство диктуется не государственными порядками, а местными обычаями. Деревенская Тельма впервые испытывает влечение к девушке, а воображение в этот момент достраивает угрожающие кошмары с библейскими коннотациями.

Квир-мелодрама сильно изменилась за последнее десятилетие, превратившись из бунтарского жанра об отношениях маргиналов (вспомните первые фильмы Гаса Ван Сента, Грегга Араки и Тодда Хейнса) в кино о трудности выбора идентичности и травматичности сближения: неважно, одного гендера партнёры или разного. Это особенно ощущается в фильмах «Жизнь Адель» Абделатифа Кешиша или «И всё же Лоранс» Ксавье Долана (последний выпуклый пример — «Назови меня своим именем» Луки Гуаданьино), где фокус режиссёра обращён не на «необычность» такой любви, а на трудности построения отношений.

Тельма, явно никогда не чувствовавшая сексуального напряжения или повышенного внимания к своей персоне, скорее всего, распереживалась бы и влюбившись в парня-ровесника. Фигура влюблённой в неё девушки фрустрирует главную героиню не только из-за религиозного воспитания, но и потому, что никто не научил её слушать себя и сближаться с людьми.

Вера против науки

На фоне усиления ультраконсервативных настроений по всему миру — от США и Восточной Европы до мусульманских стран и Юго-Восточной Азии — «Тельма» чётко считывается как антицерковный и антиавторитарный фильм, где воспитание в традициях подавления себя, укрощения плоти и глухоты к своим желаниям приводит к колоссальному и разрушительному сопротивлению.

Главная героиня фильма Йоакима Триера — представительница меньшинства, а не большинства, которая впервые социализируется и одновременно осознаёт свою инаковость. Студенты вокруг неё — легкомысленные, расслабленные, независимые от мнения родителей, пьющие и употребляющие наркотики на вечеринках — повергают Тельму в шок, хотя на самом деле оказываются типичными ребятами из благополучного среднего класса, которых легко встретить в университетской среде. Показательно и то, что специальность Тельмы — естественно-научная, что неизбежно поставит догматичный образ мышления под вопрос.

Преодоление авторитета

Важнейший аспект «Тельмы» не только отделение от родителей, но и преодоление авторитета — семьи, бога и патриархального сообщества, к которому главную героиню научили прислушиваться. С этой темой несколько лет назад много работал американский режиссёр Пол Томас Андерсон в нескольких своих фильмах — в первую очередь в «Нефти» и «Мастере». По каким причинам человек приходит в церковь и ищет там почву под ногами? И если «Нефть» акцентировалась на власти харизматичного проповедника, то «Мастер» — фильм о том, как независимый человек подчиняется сектантскому мышлению, а позже разочаровывается в коррумпированной и нарциссической системе.

Герой Хоакина Феникса приходит в религиозный культ после травматического опыта, пытаясь преодолеть кризис среднего возраста. Тельма же растёт в такой среде с рождения — ей не с чем сопоставить жизненный опыт и неоткуда почерпнуть сомнения в правильности выбора. И, как это бывает в случае закрытых сообществ, достаточно вырваться из мира со сводом жёстких правил, чтобы увидеть другой — неполярный — мир. Амбивалентные отношения Тельмы и отца, на пару хранящих страшные тайны, обязательно взорвутся в развязке фильма. 

Образцовый триллер

Фильм Йоакима Триера эстетически вписывается в традиции скандинавского триллера: скупого на детали, основательного и выразительного в каждой сцене — именно за эти свойства в своё время безгранично полюбили первые работы М. Найта Шьямалана (как его тогда называли, «самого неамериканского из американских режиссёров»). Лучше всего различие в подходах к триллеру в Голливуде и Европе чувствуется на примере «Девушки с татуировкой дракона» авторства Дэвида Финчера и Нильса Ардена Оплева: дело не только в бюджете и отказе от визуальных богатств, но и в том, как датский оригинал работает с ритмом. Страшное не схватишь за руку, и скандинавское кино последовательно выступает против так называемых cheap thrills — дешёвых приёмов.

Лучшее скандинавское кино часто работает по принципу «меньше значит больше» (вспомните «Охоту» Томаса Винтерберга, фильмографию Сюзанны Бир или хоррор «Впусти меня») и строится на принципе достаточности: как в мизансценах, так и в сценариях. «Тельму» очень увлекательно смотреть с учебником по психоанализу. Традиционно хичкоковские повороты, будь это птица в окне или работа с просто выстроенным крупным кадром, получают здесь скромную, но сильную визуализацию. Триер работает с текстурами, светом и масштабом, не нагружая повествование визуально и сохраняя дистанцию, необходимую для леденящей атмосферы.

Ближайшая аналогия Тельмы — прошлогодний «Персональный покупатель» Оливье Ассаяса, банальный и некомфортный одновременно, понимающий истинную причину человеческой нестабильности. По-настоящему не по себе становится не от тёмных фигур в дверных проёмах или подозрительного шума под окнами, а от осознания того, на что мы способны.

Женщина в беде

Традиция делать уязвимую женщину главной героиней психологического триллера работает на протяжении уже полувека — от «Глаз без лица» и «Ребекки» к «Персоне» и «Отвращению». Именно через женскую фигуру режиссёрами чаще всего изучаются темы подавления, власти, вытесненных желаний и ограниченной свободы выбора. Если автор «Ребёнка Розмари» Роман Полански напрямую увязывает сверхъестественную дьявольскую силу с репродуктивным давлением и изоляцией, то Джон Кассаветис в «Премьере» или «Женщине под влиянием» работает с немистической визуализацией расстройства: его триллер пугает в первую очередь спонтанностью и правдоподобием скачков настроения и разрушительной силы главной героини.

Тельма тоже девушка в беде, а её персонаж подан как жанровый набросок. Она куда больше состоит из сторонних «нельзя», чем из собственных интересов; мы знаем её очень плохо и даже к концу фильма узнаём о ней не намного больше. Примерно то же самое можно сказать и о кинговской Кэрри в одноимённом триллере Брайана Де Пальмы, чья жизнь целиком расписана и утверждена авторитарной матерью, но сама Кэрри ускользает от однозначных трактовок. Или можно вспомнить главную героиню «Неонового демона» Рефна, которую окружающие видят куколкой и проекцией своих страхов, но никогда не чувствуют в ней самостоятельного человека.

«Одинокая белая женщина» Барбе Шрёдера, «Готова на всё» с Николь Кидман, «В ночной тиши» с Мерил Стрип или «Чёрный лебедь» Даррена Аронофски работают с тем, как искажается женская психика в ситуации подавления и манипуляции. «Тельма» — пример работы с главной героиней, постепенно обретающей себя после многолетнего давления, который не предлагает дидактический финал, подготовленный режиссёром. Именно это отсутствие навязанной дихотомии делает «Тельму», с одной стороны, жанровым экспериментом, исследующим человеческую природу, с другой — фильмом о спасении себя в широком смысле слова. 

Фотографии: Motlys