Кино¯\_(ツ)_/¯
Чем хорош «Эмоджи фильм» — потенциально самый плохой фильм года

В каждом смартфоне есть вселенная, состоящая из городов-приложений. В одном из таких городов, Текстополисе (приложении iMessage), и живёт главный герой Джин — непутёвый сын скептичных эмодзи-родителей с извечным «meh» на лице. Каждый житель Текстополиса создан только для того, чтобы выражать одну-единственную эмоцию, с которой родился на свет, в переписке владельца смартфона — мальчика Алекса. Остальные эмоции порицаются. Власть в городе неофициально захватила зловещая женщина-смайлик, которая держит жителей Текстополиса в постоянном напряжении, угрожая им репрессиями и удалением за «эмоциональные ошибки».

Джин не похож на других эмодзи. Он имеет природную способность к эмоциональной полифонии: то он плачет, то смеётся, то смущается, — и вообще чувствует себя чужаком в обществе регулируемой нормативности. В первый же рабочий день Джин нечаянно портит переписку Алекса, за что получает резолюцию на смертную казнь (да-да, тут всё очень серьёзно). Спасаясь от ботов-убийц — молчаливых чекистов Текстополиса, — Джин встречает хакершу Джейлбрейк и манерного чудака-эмодзи «Дай Пять». Втроём они идут «нормализовывать» Джина в облаке Dropbox. По пути герои столкнутся с троллями, вирусами, троянами, прокатятся по волнам Spotify, заглянут в Facebook, полетают на птичке Twitter и застрянут в Candy Crush.

Эмодзи — это больше чем смайлики. Сегодня эмодзи стали важной частью нашей языковой реальности: культуры, экономики, политики. Они не только помогают нам лучше выразить эмоции, но и исправляют наш язык, а значит — нашу жизнь, образ мышления и действий. В долгой перспективе всё это неизбежно приведёт к тотальной перестройке общественного сознания. Когда Unicode добавляет эмодзи-мусульманку, кормящую мать и разнообразие оттенков кожи — это выражает позицию либеральных технократов, крепко стоящих на медийных трибунах. Эмодзи — это политика.

Каждый новый эмодзи сегодня — это и политический жест, и повод для выяснения отношений традиционализма и модернизма. Эмодзи в виде ЛГБТ-флага в ответ на теракт в гей-клубе — это одновременно жест солидарности и функциональное включение этой солидарности в общественный дискурс. Когда в ответ на ЛГБТ-эмодзи правительство Индонезии требует удалить их, а евангельские христиане просят ввести эмодзи-крест и получают отказ — что это, если не политика? Эмодзи с персиком и баклажаном становятся поводом переосмыслить секстинг, а замена револьвера водяным пистолетом — реакцией на захлестнувшие США случаи массовой стрельбы. Даже кандидат в президенты Хиллари Клинтон в 2015 году на обложке The New Yorker предстала в образах эмодзи.

Значимость новых языковых единиц быстро подхватили рекламщики. Например, компания Coca-Cola: на сайт их пуэрто-риканского отделения можно зайти, вбив эмодзи-смайлик в адресную строку (домен .ws, принадлежащий государству Самоа, PR-отдел Coca-Cola расшифровывает как «we smile»). Diesel делают рекламу с андрогинными моделями в образах популярных эмодзи, а пиццерия Domino’s упрощает процесс заказа до одной пиццы-эмодзи в сообщении. Наконец, Always с их кампанией #LikeAGirl добиваются от Apple увеличения количества женских образов среди эмодзи (до этого почти все профессии принадлежали эмодзи-мужчинам).

Рекламный мир, целиком построенный на продаже не товаров и услуг, а эмоций и мнимого приобщения к фундаментальным человеческим ценностям, с удовольствием включил в свой инструментарий эмодзи — современные и модные выразители эмотивной (и во многом поэтической) функции коммуникации. Эмодзи буквально созданы, чтобы транслировать и вызывать эмоции — как и реклама. Собственно, в качестве полнометражной рекламы «Эмоджи фильм» и нужно рассматривать.

Весь фильм целиком сшит из рекламы: не только рекламы самих приложений, но и цифрового образа жизни. Но так ли нужно его рекламировать? Да, здесь есть Facebook, Twitter, Dropbox, Spotify, игры Candy Crush и Just Dance. Но создатели фильма не способны показать глубину этих приложений в их социальном аспекте. Например, зайдя в Facebook, герои сталкиваются с кучей нарциссов, которые хвастаются своими детьми, — как-то уж слишком толсто и поверхностно (не говоря о том, что все подростки в фильме переписываются исключительно с помощью эмодзи). Все приложения представлены как готовые аттракционы для какого-нибудь детского парка Эмодзиленда, и даже в «эмодзи-танце» (танцуешь и «свайпишь» на лице разные эмоции) видна неуклюжая попытка маркетологов запустить мем «в молодёжь».

Чуя неизбежный провал, накануне премьеры режиссёр Тони Леондис пытался встряхнуть прессу заявлением, что «Эмоджи фильм» — это рассказанная эзоповым языком автобиографическая гей-стори об эмоциях юного квира в консервативном обществе (сам Тони Леондис — открытый гей). При этом спутник главного героя, вышедший из моды эмодзи «Дай пять», напоминает клишированного гомосексуала из комедий 1990-х (возможно, это особенности российского дубляжа). Впрочем, даже это не остановило американских рецензентов, уже назвавших фильм «гиперактивной пропагандой». Первые показы «Эмоджи фильма» (неплохо идущего в прокате) окончательно обрушили рейтинги на Rotten Tomatoes (6 % из 100) и IMDB (1,7/10).

Так в чём же главная проблема «Эмоджи фильма»? Пожалуй, в забытой на полпути сюжетной линии с «реальным» мальчиком Алексом. В «Головоломке» студии Pixar (эрзацем которой является «Эмоджи фильм») кроме приключения антропоморфных эмоций зритель следил за личной драмой 11-летней школьницы Райли, болезненно переживающей переезд в другой город. И мы переживали вместе с ней: ведь на кону стояло если не психическое здоровье Райли, то уж точно количество неврозов и часов у психоаналитика. Благодаря истории девочки ставки возрастали и в основном сюжете — в её эмоциональном мире, который пытались спасти персонифицированные эмоции: Радость, Печаль, Страх, Гнев и Брезгливость. Мальчику Алексу зритель не сопереживает: показывают его нечасто, сам он глуповатый и не обаятельный, а так называемые ставки — просто школьное свидание. Маловато для саспенса.

И всё же смотреть «Эмоджи фильм» странным образом интересно. Может, потому что слабость фильма открывает его агрессивную корпоративную природу (напоминающую о плотоядной компании Allspark)? Обсуждать «Эмоджи фильм» в контексте времени, посткапитализма и оттачивать язвительность — большое удовольствие. Например, можно разобрать политический режим Текстополиса с его классовым обществом, или финал, где в лучших традициях псевдомарксистского дискурса Голливуда вуаль, разделяющая эмодзи-буржуазию от простых тружеников, волшебным образом исчезает — и радуются даже те, кто был рождён плакать. Всем остальным зрителям, кто не заинтересован в подобных критических экзерсисах, остаётся ждать «Эмодзи баклажан» от Netflix и Бена Стиллера — фильм о спасении отрезанного пениса.

Фотографии: Columbia Pictures