Просто кровь: Новое голливудское кино с яйцами

Нет ничего утомительнее и бессмысленней споров о кино, и, хотя читая колонку про яйца Голливуда я злился, все равно продолжал гнать от себя желание вступить в диалог. Эмоции не успевали оформиться в аргументы, но после каждого абзаца в голове всплывало возмущение: нет же, все совсем не так. Перечитав ее, кажется, в третий раз, я подумал, какого черта — если разговор о низменном, то почему бы хоть раз не поддаться этому искушению. И раз уж это ответ, то и обращаться я буду непосредственно к тебе, Алиса.

ЭМОЦИИ НЕ УСПЕВАЛИ ОФОРМИТЬСЯ
В АРГУМЕНТЫ, НО ПОСЛЕ КАЖДОГО АБЗАЦА В ГОЛОВЕ ВСПЛЫВАЛО ВОЗМУЩЕНИЕ

Читая текст, я в шутку составлял про себя «список Таёжной» — перечень вещей, которые, по твоим словам, когда-то говорили о наличии у Голливуда яиц. Я попытался вспомнить, когда я последний раз видел в кино анальный фистинг (насколько и ты, и я вообще могли видеть что-то подобное в рамках обычного кино). Это было году в 2005-м в самом маленьком зале одного московского кинотеатра, где собрались, как вскоре стало понятно, в основном мужчины, которые привели в кино других мужчин. Злополучный фистинг на экране делал своему школьному тренеру по футболу десятилетный мальчик (убивая таким образом сразу двух зайцев из твоего списка). По ходу действия фильма мальчик вырос в того самого Джозефа Гордона-Левитта, которого ты назвала городским метросексуалом и которого чуть позже в фильме татуированный бычара нанюхает спидами и будет долго трахать в ванной, стуча бутылкой шампуня по голове. Это была «Таинственная кожа» Грегга Араки — его лучший и, несмотря на все вышеописанное, самый, наверное, традиционный фильм. Безусловно, далеко не голливудская продукция (хотя и в колонке про Голливуд в одну кучу были свалены мейнстрим с фестивальным кино), и прошло с тех пор уже почти десять лет.

Я попытался вспомнить более актуальные примеры, и первое, что пришло в голову, с одной стороны, опровергало твой тезис, с другой — лишь подчеркивало некую проблематику в метафоре про яйца. В недавнем «Самом пьяном округе в мире» их отрезают и кладут в банку, в «Космополисе» Паттинсон сильно бьет по ним артиста Амальрика. «Казино Рояль» шестилетней давности вроде бы представило первого за долгое время Бонда с яйцами, но его сперва по ним долго хлестали канатом, а сам он потом хныкал из-за телки. Но в этом противоречии мне как раз таки привиделся важный аргумент. Твой текст был в чем-то квинтэссенцией женского восприятия; взгляда, который никогда в полной мере не сможет воспринять, что порой яйца — это еще и очень больно.

Забавно, но буквально за пару недель до твоей колонки я прочитал новую книжку важного американского кинокритика Дж. Хобермана, который приходит во многом к противоположным выводам по поводу кино нулевых. Он пишет, что начиная со «Страстей Христовых» (в которых Мел Гибсон около часа превращал Иисуса в кровавую котлету) у Голливуда начался роман с гиперреализмом. Из республиканского угла ринга вернулся Рэмбо и тут же крупным планом вырвал врагу кадык. Самым популярным поджанром ужасов в это же самое время стало torture porn, и нулевые во многом — годы «Пилы». Самый «белый» негр Дензел Вашингтон то отрезал злодеям пальцы, то засовывал им взрывчатку в задницу, а главный герой боевиков последних лет, Лиам Ниссон, пытает арабов гвоздями под электричеством и стреляет ни в чем не повинной женщине в ногу — все ради спасения дочери. Герой упомянутого тобой фильма «Хардкор» в этих обстоятельствах долго обливался слезами, смотря на свое чадо в порно. Этот, если честно, довольно смешной момент даже породил мем в духе расстроенного Гитлера — вот, к примеру:

Расстрел Бонни с Клайдом тоже всегда вызывал у меня улыбку — это красивая сцена, но сейчас она уж точно не про то, что пули ранят. Хороший кинематографист Майкл Манн в некотором роде переснял ее уже дважды за последние десять лет. В самом начале его римейка «Полиции Майами» наркоторговцы из каких-то адских стволов расстреливают пару сидящих в машине копов: все снято непосредственно в салоне, по-манновски лихо, без постановочного света и будто на камеру дешевого телефона. Пули в рапиде прорывают тела и сиденья, и через пару секунд отрывают одному из копов руку — кажется, будто бы первый раз в истории кино. В «Бонни и Клайде», ты права, конвульсии рейверов, тут — практически документалистика. Второй пример в финальной расправе над Дилинджером в «Джонни Д.». Опять же в рапиде мы видим, как пуля входит герою в затылок, вылетает где-то из щеки, и пока тот падает, еще три пули распускаются красными цветами по его белой рубашке. Все занимает не более пяти секунд, но по их окончании ты понимаешь, что никогда раньше такого не видел — ни с точки зрения кино, ни в плане взаимодействия тела и огнестрела.

Углядев название «Гран Торино», я подумал, что вот здесь ты и правда можешь воткнуть один гвоздь в крышку политкорректности, но ты вместо этого представила Клинта олицетворением совсем обратного. Но разве не он должен был служить твоим главным доказательством отсутствия яиц у Голливуда? Разве не это самая грустная метафора — что вместо 44-го калибра Грязный Гарри может теперь достать из штанов лишь свой старческий палец? Но как и он, мне кажется, ты живешь в мире совсем другой политкорректности — республиканской ностальгии.

Ты, Алиса, скучаешь не по метафорическим яйцам, настоящим сиськам и смертоносным пушкам, а по эпохе невинности, которая лишь немного обнажила свою грязную изнанку, но от того еще больше стала похожа на страну чудес. В ней Сибил Шепард в финале сядет на заднее сиденье психопата и убийцы, а малолетние проститутки будут есть мороженое в забегаловках на углу. Кино семидесятых, так долго бодавшееся с продюсерами и цензорами за право показывать то, что есть на самом деле, в итоге и правда отвоевало право разговаривать по-взрослому. Только в реальности от пропавших девочек остаются не молодые тела, а окровавленные цепи в подвале. Мы никогда не вернем вьетнамский синдром и замусоренные героином улицы, как бы это ни было печально с ностальгической точки зрения, но в мире достаточно говна (и, возможно, поэтому на него порой не хочется смотреть в современном кино). Реальность намного разнообразнее и злее ретрокартинок грязного Нью-Йорка семидесятых и фантазий о 42-й улице, на которой мы никогда не были в годы ее расцвета. В Америке и правда самый белый чернокожий президент, но в то же время, как ты сама правильно подметила, главный злодей в Бонде — гей.

И все дело, пожалуй, и правда в ментальном инстаграме. Реальность современного кино слишком близкая, слишком реальная. Пропущенные через естественные фильтры времени, фильмы других эпох хоть и являются сказкой, но кажутся намного более настоящими и выпуклыми. Это как спор о пленке, цифре и количестве кадров. За секунду мы видим всего двадцать четыре картинки и теряем половину информации о реальности; но мы инстинктивно обучены прибавлять к тому, что видим, наши фантазии, и это неполное изображение кажется нам значительно трехмернее окружающей действительности. Наверное, должно пройти время, чтобы разглядеть, что в «Драйве» Кристине Хендрикс разносят голову из шотгана, а Брайану Крэнстону неприятно вскрывают вены. Или что в том же самом «Стыде», если закрыть глаза на страдания Фассбендера и уши на звучащего невпопад Баха, одни из самых откровенных сцен секса в американском кино за очень долгое время.

И спор ведь, в конце концов, не о качестве — хотя нулевые оказались одними из самых лучших лет жанрового кино. Разговор о яйцах сам является чем-то из области ретро, но раз уж о них зашла речь, то я предлагаю на секунду предположить, что все это время они были прямо у нас перед глазами — просто, как бы неожиданно это ни прозвучало, не совсем там, где кажется.