РазвлеченияЭтика Моргенштерна: Самый популярный российский рэпер и его нигилизм

Текст: Дмитрий Кирхин

ЕСЛИ БЫ СУЩЕСТВОВАЛ АНАЛОГ ТЕННИСНОГО БОЛЬШОГО ШЛЕМА для российских поп-персонажей, в 2020 году его без вопросов выиграл бы Моргенштерн. Сходить к Дудю, стать человеком года по версии лайфстайл-издания, снять рекламный «клип за 10 лямов», не вылезать из чартов (по итогам 2020-го артист в топах Spotify и Apple Music) и из медиапространства (тут с цифрами сложнее, но в то же время картина нагляднее: всё, что вы знаете о Моргенштерне, вы, вполне вероятно, знаете против своей воли). Если у менеджмента Алишера Валеева был список дел на год, все строчки в нём наверняка вычеркнуты. Сам Моргенштерн на этот перечень достижений, скорее всего, отреагировал бы ёмким словом «по**й» — и это, кажется, самое показательное в его истории.

В русском рэпе рано или поздно должен был появиться персонаж, перещеголять которого в нигилистическом гедонизме будет невозможно: лицо, зажатое ещё более толстыми пачками купюр, уже физически не поместится в кадр. В хип-хоп-культуре вообще не принято стесняться своей обеспеченности. Но для праотцов жанра, выходцев из трущоб, флексить в клипах «бенджаминами», тачками и массивными золотыми цепями было действительно важно для поддержания статуса — так гордые родители отмечают рост детей карандашными пометками на дверных косяках. В московской рэп-тусовке 2010-х жест самоутверждения окончательно превратился в игру, цель которой проста: беззаботно кататься на волне хайпа и ни секунды не воспринимать серьёзно ни себя, ни всё происходящее вокруг. Чем Моргенштерн, по собственному признанию, и намерен заниматься 24/7.

Почва для появления такого героя утаптывалась давно. Китч, пацанская риторика, потребительское отношение к людям и ненавязчивая мизогиния выбиты на лице мейнстримового ру-рэпа конца 2010-х как татуировки. Но там, где остальные оступились — одни погрязли в междоусобных разборках (Фараон), других накрыла рефлексия (Фейс, внезапно записавший альбом политической критики) и саморефлексия (Слава КПСС, потерявшийся в слоях иронии), — Моргенштерн прошёл, не замечая препятствий. В отличие от многих своих конкурентов, он вышел из ютьюба и мыслит себя как ютьюбер.

В интервью Моргенштерна (ещё больше, чем в его треках и видео) бросаются в глаза его цинизм и показное пренебрежение любыми ценностями, кроме собственного удовольствия. Он даёт понять, что равнодушен к политике и общественной жизни как к скучному шоу («Мне когда менеджер сказал, что Рамзан Ахматович со своей семьёй стал спонсором, я такой: „Ни **я себе, конечно, погнали“»). Он публично отрекается от любой ответственности за тех, кто видит в нём ролевую модель. Из этических канонов и грубой «шутки» он точно выберет второе. «Вы восприняли как пропаганду насилия — е****, ок, прикольно. А для меня это весело, ритмично и смешно. Я горжусь [этими строчками], я гений», — объясняется он с «Нежным редактором».

Его сексистская бравада — во многом дань законам жанра, в котором он работает (в мировом хип-хопе, впрочем, между разговорами о насилии и насилием как таковым не такая уж большая пропасть). Но если он вам отвратителен, ему наплевать. Он отказывается от серьёзной мины и нужды отвечать за свои слова: «Вы не забывайте, кто я такой. Верить мне или нет — решать вам, но я бы на вашем месте не верил». Дескать, не ищите двойное дно. Иногда дно — это просто дно.

Моргенштерн живёт эмоциями ребёнка, который прокрался в Диснейленд и получил его в своё единоличное пользование. Воспитанный матерью-одиночкой, у которой, судя по его словам, отжали бизнес, он отлично осознаёт: приключение может в любой момент закончиться, а потому стоит насладиться каждым его моментом. Это понятное мироощущение для человека, живущего в России в 2020 году. Никаких гарантий и точек опоры нет, верить в завтрашний день могут только очень наивные люди, положиться можно лишь на право сильного, а значит, надо урвать свой кусок сегодня, сейчас.

И всё же его массовая популярность нетривиальна, а образ сложнее, чем кажется на первый взгляд. При всей его склонности к эпатажу, часто за гранью этических и эстетических правил, Моргенштерну точно нельзя отказать в чувстве юмора. Он, без сомнения, умный тролль. Откровенно издевательский «Клип за 10 лямов», выполненный в свойственной жанру мачистской манере, скорее всего, и сатира на отношения с самыми разными спонсорами, и не что иное, как перекличка с 10 миллионами, которые ему предлагали за пост в поддержку поправок к Конституции и от которых он отказался.

В интервью Дудю он объясняет решение тем, что «духовное, моральное состояние нельзя ради бабок вообще колыхать», — правда, сразу делает оговорку: «Но если мне прилетит госзаказ, который не будет противоречить устоям, то почему нет». То есть насмешка над рэперами, готовыми за приемлемый прайс заниматься политпропагандой, заземляется признанием: только не вздумайте заподозрить меня в принципиальности.

В точности повторив речь Оксимирона восьмилетней давности на церемонии премии GQ, Алишер, с одной стороны, остроумно отвечает на претензии в заимствованиях, с другой — недвусмысленно даёт понять, что не заморачивается вопросами аутентичности. Нынешний его статус рэпера — что фильтр в инстаграме. Захочет — поменяет — на кресло бизнесмена, депутата или ведущего Первого канала, благо знакомство с Артёмом Клюшиным, «интернет-телохранителем Кремля» открывает ему массу самых разных возможностей.