КнигиЧто читать прямо сейчас: «Воображаемые сообщества», «Современная природа» и другие важные книги

фотография: Анастасия Кемлер

«Неприкосновенный запас»

У меня есть некоторое количество «заветных» книг, которые я перечитываю в трудные времена. Одна из книг, к которым я теперь возвращаюсь в чёрные времена, — это «Современная природа» Дерека Джармена. Дерек Джармен (1942–1994) — британский кинорежиссёр-авангардист, сценарист, художник, ЛГБТ-икона и один из первых публичных людей Соединённого Королевства, отважившихся сообщить о своём ВИЧ-положительном статусе. «Современная природа» — дневник Джармена, который он вёл с 1 января 1989 года по 3 сентября 1990-го. Режиссёр решил совершить своего рода побег и вырастить сад — на мысе Дангенесс, омываемом вечно холодным морем. Джармен сражается с природой и бьётся за то, чтобы среди гальки выросли самые прекрасные и сильные цветы. «Современная природа» — хроника угасания человеческой жизни. Взгляд Джармена вовне — взгляд мужественного человека, принявшего свой скорый уход, но продолжающего созидать.

Впервые я читала «Современную природу» два года назад посреди знойной южной степи, где тоже выживают только самые сильные растения. И вновь перечитывала этой весной.

Наверное, я не единственная, кто отправился перечитывать неподцензурную советскую (и ранее модернистскую) поэзию Анны Барковой, Владислава Ходасевича, Осипа Мандельштама, мемуары эмигрантов. Поразительно, как меняется восприятие давно знакомых текстов, которые раньше ты читал, находясь в состоянии благополучия и покоя (как мы теперь понимаем), как много от тебя ускользало. А теперь ты буквально кожей ощущаешь «третий смысл», ощущаешь, что поэзия — ворованный воздух, и между строк опознаёшь себя и сегодняшний день.

Книги, которые что-то объясняют

Страшные итоги ХХ века пытались осмыслить многие. Кое-что перечитала этим летом, например «Фашистов» Майкла Манна. Он исследует генезис фашистских движений в шести странах: Италии, Германии, Австрии, Венгрии, Румынии, Испании. Неожиданный вывод, к которому приходит Манн: единого набора факторов, которым можно объяснить становление всех фашистских режимов, не существует, но всё же общие черты у них есть. Манн выделяет пять: национализм, этатизм, трансцендентность (фашизм заявляет о готовности «превзойти» общественную и классовую борьбу, включив все группы интересов), чистки и парамилитаризм. Последнюю особенность Манн называет главной ценностью и ключевой организационной формой фашизма. В общем, есть над чем подумать

В «Воображаемых сообществах» политолог Бенедикт Андерсон исследует концепцию нации. Понятие нации — это то, на чём держится государство, даже если оно многонациональное. Именно к этому понятию апеллируют политики, призывая народ объединиться перед лицом испытаний и т. д.: «Именно это братство на протяжении двух последних столетий даёт многим миллионам людей возможность не столько убивать, сколько добровольно умирать» за свою родину. Андерсон же считает, что никакой нации нет, вернее есть, но это воображаемое сообщество и от реального отличается тем, что его участники никогда друг с другом не общаются в жизни (в отличие, например, от жителей одной деревни или, например, людей, проживающих в одном районе). По Андерсону, идея нации возникла именно в тот момент, когда в европейском обществе возник кризис религиозного сознания. Нация заместила собой религиозную веру.

В центре небольшого эссе «Служащие» Зигфрида Кракауэра Германия 1930-х годов, депрессивные настроения, вызванные проигрышем в Первой мировой, страна, опустошённая репарациями, кризис промышленного производства, «передел» социальных ролей (средний класс теряет своё влияние): на этом фоне появляется новый герой — «служащий», «белый воротничок», «офисный работник», говоря современным языком. Работа его подчас лишена осмысленности, но выматывает, альтернативу ей найти трудно. Будущее непонятно, перспектив нет, единственную радость в жизни приносят выпивка и кинематограф. Кракауэр показывает, что такая среда становится благодатной средой для национал-социализма. Ну а дальше получилось то, что получилось.