Книги«Мастера секса»: Отрывок книги об исследователях сексуальности

В издательстве Livebook в июле выходит книга Томаса Майера «Мастера секса. Настоящая история Уильяма Мастерса и Вирджинии Джонсон, пары, научившей Америку любить». Имена Вирджинии Джонсон и Уильяма Мастерса вы наверняка знаете — с конца пятидесятых более сорока лет они изучали человеческую сексуальность, сексуальные реакции и наступление оргазма. «Мастера секса» — биография учёных, которая легла в основу одноимённого сериала: автор подробно разбирает, как шли исследования, и личность самих учёных. Мы публикуем отрывок из книги.

Став его ассистенткой, Джонсон принялась самоотверженно привлекать к сексологическому исследованию образованных женщин двадцати-тридцати лет за символическую плату и с гарантией полной анонимности. Многие верили Джонсон, которая с заразительным энтузиазмом рассказывала, что они ломают культурный барьер, делая подарок науке в своём лице. Джонсон считала, что, узнав правду о собственном теле, участницы эксперимента принесут огромную пользу всем женщинам.

С убедительностью Джини однажды пришлось столкнуться и доктору Майку Фрейману, сотруднику клиники лечения бесплодия, не принимавшему участия в сексологических исследованиях, когда его однажды пригласили в смотровую, где находились добровольцы. В те дни, когда работа только начиналась, Мастерс и Джонсон сотрудничали с несколькими женщинами, которые также принимали участие в исследованиях, связанных с контрацепцией и фертильностью. В том конкретном случае, по словам Фреймана, участница проверяла действие контрацептивной пены — вагинального средства, которое должно было убивать сперму, — совершая половой акт с электрическим вибратором, оснащённым камерой. Встроенная камера показала, что во время полового акта пена полностью покрывает стенки влагалища и сперма, полученная от другого добровольца, полностью химически стерилизуется. Для предотвращения беременности девушке был вставлен цервикальный колпачок. После этого сексуального сеанса, когда девушка полностью отмылась от пены, Фрейман услышал, что Мастерс зовет его. «Доктор Мастерс был в операционной, а девушке пора было уходить, так что меня попросили извлечь цервикальный колпачок, что я и сделал», — рассказывал Фрейман.

И хотя Фрейман знал о секретных исследованиях, он никогда раньше не заходил в кабинет — во всяком случае, когда там было занято. Он вошёл и увидел там молодую девушку — обнажённую, с маской на лице. «Девушка была очень красиво сложена и казалась знакомой», — вспоминал он. Фрейман шагнул к ней, чтобы извлечь колпачок, но она отпрянула. Она вела себя так, словно он сделал что-то не то, а потом сорвала маску.

— Привет, Майк! — радостно воскликнула она, узнав его.

Её дружелюбная улыбка сияла так, словно она встретила старого друга на барбекю у общих знакомых.

Фрейман мгновенно узнал студентку-медсестру. «Я встречался с ней!» — признавался он.

Самым памятным было то, как именно Джини убедила эту серьёзную медсестру принять участие в исследовании буквально в первых рядах. Когда Фрейман поинтересовался, оказалось, что мотивы девушки были скорее альтруистическими, нежели гедонистическими. «Она заставила меня поверить, что я не просто получу деньги, но и помогу всем представительницам моего пола», — объясняла девушка, рассказывая, как Джини её уговорила. Фрейман восхищался сообразительностью Джини, слушая такие объяснения. «Участвовать вызвались многие женщины, работавшие и учившиеся в университете, — говорил он.— Она подавала это как акт смелости — в ключе „я участвую в чём-то очень важном!“». В застойных 1950-х и в начале 1960-х, когда женская дерзость ограничивалась ношением укороченных брюк, Джонсон взывала к тому, что сексуальная свобода должна быть базовым правом женщины. По словам Фреймана, «она заставляла людей верить, что они занимаются богоугодным делом».

Многие женщины-участницы признавались Мастерсу, что «это исследование было возможностью сбросить сексуальное напряжение»

Доктор Роберт Гоэль, тогда ещё молодой сотрудник больницы, знал двоих добровольцев — медсестру и студента-медика. «Они регулярно совокуплялись, а Джини Джонсон всё записывала — сердцебиение, прочие показатели», — рассказывал он. Эта медсестра из отделения акушерства «очень спокойно обо всём рассказывала. Она говорила, что всё происходило очень тихо и что во время полового акта они были одни, а Джини Джонсон снимала показания медицинских приборов очень деликатно и незаметно, чтобы не мешать». Другой молодой врач, Айра Галл, говорил, что был знаком с другом Джонсон из «Макдоннел Дуглас», специалистом по авиастроению из Сент-Луиса, который за несколько часов согласился стать «активным участником» исследования. «У Вирджинии было очень здоровое отношение к сексу, — говорил Галл.— Она была человеком широких, глобальных взглядов, и к тому же заинтересованным».

Искренность Джини успокаивала людей. У неё был удивительный талант разговаривать с ними о таких интимных вещах, о которых они ни за что бы даже не заикнулись в разношёрстной компании. Её уверенность вдохновила многих женщин добровольно, практически с радостью, согласиться на всю эту непристойную сексуальную гимнастику, необходимую для проведения эксперимента. Джонсон приводила добровольцев в лабораторию, показывала им приборы, которые им предстояло вводить в наиболее чувствительные части своего тела, знакомила с другими добровольцами в масках — посторонними людьми, с которыми, возможно, придётся совершать половой акт, и все они соглашались работать с полной самоотдачей. «Эта работа удавалась Джини просто блестяще, — писал Мастерс.— Она могла успокоить и расслабить нервных подопытных новичков, вселить в них уверенность». В рамках кампании по набору участников она прикрепляла маленькие записочки на университетских досках объявлений, предлагая добровольцам «принять участие в открытом сексуальном акте в лабораторных условиях». По Сент-Луису расползались слухи, и, как вспоминал Мастерс, к ним «пришло больше желающих, чем нужно было для успешной и эффективной работы». Из всех, кто явился на собеседование, в эксперимент попали примерно две трети. Поскольку основным предметом исследования были сексуальные реакции, соискатели, которые никогда не испытывали оргазма — или были не уверены, что испытывали, — получали отказ. «У нас был правило номер один: кто не уверен, тот наверняка не испытывал», — объяснял Мастерс.

Предполагалось, что все добровольцы будут спокойно воспринимать необходимость и обнажаться в лаборатории, и сексуально функционировать в присутствии медицинского персонала. Некоторые шли в исследование для развития своих сексуальных возможностей, многие женщины-участницы признавались Мастерсу, что «это исследование было возможностью сбросить сексуальное напряжение». Несмотря на предварительный психологический скрининг, Мастерс признавал, что, «по всей вероятности, иногда мы всё же работали с вуайеристами или эксгибиционистами». Все подопытные, как лабораторные кролики, сперва были обследованы перед «покрытием партнёра», как называл это Мастерс, пользуясь жаргоном, применимым именно к лабораторным зверюшкам. «Когда случался первый сексуальный контакт, исследовательская группа обычно не присутствовала при этом, — писал он.— Спустя некоторое время после сексуальных игр партнёр покрывал партнёршу. Оргазм, если он имел место, регистрировался, очень приветствовался, но из него не делали события. Мы старались убедиться, что любую перспективу развития сексуальных зажимов можно нейтрализовать, пока она не переросла в реальные тяжёлые патологии». Джини же, наоборот, говорила о сексе откровенно, смешно и увлекательно, не теряя при этом ни чувства собственного достоинства, ни честности. Её ласковый взгляд и медовый голос создавали атмосферу тепла и расслабленности, сводящую на нет возможную неловкость или ощущение, что тебя профессионально обрабатывают, которые вполне могут возникать в таких условиях. «Она без малейшего колебания объясняла, какое исследование нужно провести, — делился Альфред Шерман, часто беседовавший за обедом с ней и Мастерсом.— Она совершенно не стеснялась использовать выражения вроде (прошу меня извинить) „перепихнуться“. Она не стеснялась ни занятий сексом, ни всего, что делает женщину сексуально привлекательной, ни того, что вызывает сексуальное возбуждение».

Спустя годы она говорила об этих добровольцах, идеализируя их и делая почти героями, — наверняка, убеждая их, она рассуждала так же

Однажды Билл и Джини пригласили доктора Шермана на вечерние исследования, проходившие в его кабинете, обычно занятом в дневное время. Через установленное в звукоизолированной смотровой зеркало Гезелла, они наблюдали, как женщины-добровольцы занимаются разными техниками мастурбации, разработанными для классификации сексуальных реакций. Большую часть инструктажа брала на себя Джонсон, всегда внимательно выполнявшая указания Мастерса.

«Пациентка клала ноги на подколенники, во влагалище вводилось гинекологическое зеркало, — описывал происходившее Шерман.— На ранних этапах исследования они просто массировали клитор и стенки влагалища, продвигаясь ближе к шейке матки, чтобы понять, возбуждена ли женщина и наступил ли у неё оргазм. Джини просила пациенток самостоятельно стимулировать влагалище, представляя, что это делает пенис, или с помощью похожего на пенис инструмента».

Когда эксперименты стали включать настоящий половой акт, круг добровольцев расширился до секретарей других профессоров и докторских жён в качестве активных участниц. Также, по словам Шермана, приходили и студенты-медики, и врачи, готовые получить несколько долларов за участие в исследовании. Какими бы ни были их мотивы, казалось, что всех их увлёк неугасающий энтузиазм Джонсон. Спустя годы она говорила об этих добровольцах, идеализируя их и делая почти героями, — наверняка, убеждая их, она рассуждала так же. «В нашу лабораторию приходили обычные люди — хотя, видимо, стоит называть их необычными, поскольку они были готовы пожертвовать своим временем и усилиями, чтобы заменить мифы фактами, — вспоминала Джонсон.— Мы отчётливо осознавали, насколько необходима была та информация, которую мы собирали, и были уверены в своей правоте, в том, что делаем „доброе дело“. Мы жили в пузыре убеждённости, ограждающем нас от любых сомнений».