КнигиЯ — киборг: Каким будет будущее без гендера и пола

Манифест киборгов

В своём манифесте Харауэй рассуждает о поиске идентичности в эпоху, когда раса, гендер и социальный класс перестали быть основой цельной личности. Исследовательница пишет, что гендерное, расовое и классовое сознание навязаны нам «страшным историческим опытом противоречивых социальных реальностей патриархата, колониализма, расизма и капитализма». Она призывает попытаться представить другой, постгендерный мир, в котором на смену женщинам и мужчинам приходят киборги.

По Харауэй киборг ― это «гибрид машины и организма, создание социальной реальности и вместе с тем порождение фантазии». Речь идёт не только о том, что человеческое тело изменится благодаря новым технологиям — вместе с ним модифицируется и образ мышления. У киборга нет пола, а значит, и привычные категории сексуальности к нему неприменимы. Новый по всем статьям человек не вписывается и в нынешние социальные рамки ― а значит, киборгу нужна будет новая, постгендерная модель общества. В «Манифесте» Харауэй, критикуя традиционные взгляды на феминизм, использует метафору киборга, чтобы подтолкнуть феминисток пойти дальше устоявшихся понятий о поле и гендере.

Нет гендера ― нет неравенства

Рассуждая о предпосылках к постгендеризму, киберфеминистка Алла Митрофанова приводит в пример Революцию 1917 года, которая «уравняла права, убрала сакральность брака и частного: политизировались детские сады, столовые и институты, ранее бывшие женскими, медицина стала бесплатной, ввели аборты». Дискуссии об этом велись ещё на женском съезде в Петербурге в 1908 году: его участницы указывали на то, что организация семьи связана с организацией власти. «Соответственно, революция должна была переописывать не только власть, но сексуальные и семейные отношения, политики повседневности». Переопределение «мужского» и «женского» должно было привести к изменению понятия семьи как «ячейки общества» ― и, как следствие, переделать само общество.

У киборга нет пола, а значит, и привычные категории сексуальности к нему неприменимы. Новый по всем статьям человек не вписывается и в нынешние социальные рамки ― а значит, киборгу нужна будет новая, постгендерная модель общества

Современное понимание постгендеризма зародилось в конце 80-х. Движение выступало за уравнение всех людей с помощью био- и репродуктивных технологий. Харауэй писала, что гендерные роли, социальное разделение, физические различия негативно влияют и на людей в целом (социальное неравенство приводит к напряжённости и конфликтам), и на отдельных личностей (тех, кто не принадлежит в полной мере ни к одному из традиционных гендеров). Отказаться от деления на «мужское» и «женское» она предлагала радикальным способом ― устранив гендер как таковой.

Сторонники постгендеризма подхватили эту идею. По их мнению, по мере того, как будут развиваться репродуктивные технологии, секс ради потомства будет больше не нужен; постгендерные люди будут и матерями, и отцами своим детям. «Под постгендеризмом сегодня понимают преодоление бинарной гендерной системы с помощью биотехнологий и трансформацию человеческой природы, отношений и системы распределения власти между (новыми) полами», ― уточняет социолог и философ Полина Дячкина.

Искусственная матка
и интерсекс

Среди сторонников постгендеризма нет единства. Одни выступают за концепцию андрогинности: смешивая женские и мужские черты, человек берёт лучшие из них. Но в таком случае, возражают другие, нужно определить, какие из физических и психологических черт у мужчин и женщин можно считать «достойными» ― а это ещё один вопрос, обсуждение которого ведёт к очередному разделению полов, а не размыванию границ между ними.

«Существует постгендеризм, который укоренён в материалистической марксистской философии. Он говорит в первую очередь об освобождении женщин через вспомогательные репродуктивные технологии, например искусственную матку. И в этой теории первый шаг к построению нового постгендерного общества ― это бунт между навсегда биологически определённым местом женщины как рожающего существа, стирание разницы между „матерью“ и „отцом“.  Техно- и киберфеминизм близки к этому направлению, ― поясняет Дячкина. ― С другой стороны, есть трансгендеризм, который главную черту нового небинарного порядка видит в возможности свободного перехода между полами: мужским, женским и всеми остальными, которые появятся в результате развития технологий».

Постгендеризм настаивает на том, что деление исключительно на «мужское» и «женское» не соответствует реальности, ведь между ними есть множество промежуточных стадий

Другие сторонники постгендеризма обсуждают объединение не только биологических полов, но и гендерных идентичностей. В постгендеризме человек ― это не мужчина и не женщина, у него нет определённой гендерной роли. Постгендеризм настаивает на том, что деление исключительно на «мужское» и «женское» не соответствует даже биологической реальности, ведь между ними есть множество промежуточных стадий. Благодаря этой идее стало развиваться движение межпола и интерсекса ― то, что раньше называлось гермафродитизмом. Среди ключевых идей движения ― запретить корректирующие операции и насильственное определение пола.

Манифест киборгов при этом отнюдь не видит будущее как рай исключительно для сверхчеловека «без недостатков». «Важно помнить, что Харауэй решительно протестовала против идеи совершенства, ― поясняет Дячкина. ― Киборг не рождается избавленным от всех возможных дефектов в результате „генетической чистки“, это не спроектированный ребёнок с заданными генетическими характеристиками. Собственно, это позитивный образ, который несёт возможности для объединения на основе различий, в отличие от критического термина „постгендеризм“, содержащего идею преодоления».

«Как только мы убираем гендерную бинарность, мы оказываемся в сложном мире непонятных связей, где повседневность может оказаться политической и идеологической, где отношения могут быть невозможны с разных идеологических установок партнёров. Мы начинаем разрабатывать вот эту межбинарную область ― она очень плотная и связана с микрополитиками, микропрактиками, ― рассуждает Алла Митрофанова. ― На мой взгляд, весь XX век пытается сформулировать постбинарную реальность. Это значит, что ценностью здесь оказывается не абстрактная истина рациональной власти, а конкретные практики. Естественно, гендерное различение на мужское и женское всегда стоит под вопросом, потому что эти понятия формировались через историю как оппозиции. Но тут нет оппозиции, здесь есть новые связи, которые нужно заново изобретать».

Фотографии: Unatee